погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 16.08.02 | Обратно

И это - как глоток воздуха...

Судьбы русских художников в Эстонии

С Верой Станишевской встречаться всегда приятно. И интересно... Она располагает к себе сразу и навсегда. Нет в ней ничего от элитарности известной художницы, превосходства избранности, высокомерия таланта, отмеченного европейским признанием.

А признание есть... Многочисленные приглашения участвовать в международных выставках, интерес к ее работам за рубежом — самое явное, лежащее, так сказать, на поверхности свидетельство этому. Надо ли говорить, насколько престижно, скажем, быть участницей международной выставки в Брюсселе, проходившей под девизом «Лучшие из лучших в европейском искусстве экслибриса»? Или быть приглашенной участвовать в больших международных выставках художников в Италии, Македонии и в других странах?

Одна из многочисленных ее работ, обративших на себя внимание европейских зрителей, так и называется: «Предчувствие». Ожидание чего-то необыкновенного? Счастья? «Знаете, как это бывает в молодости, — сказала Вера, — когда сердце замирает...»

Быть может, это все-таки странно? Говорить о счастье, о надеждах в наше время, когда жизнь для большинства людей столь нелегка, когда былая формула, запечатленная в песне «все стало вокруг голубым и зеленым», многим кажется слишком примитивной и даже неправдоподобной? Но вот вся она, Вера, в этом — в необыкновенной своей открытости. И доброте, и щедрости. В этой необыкновенной своей притягательной женственности. А ведь женственность — это и есть, наверное, теплота, надежда, жизнь...

Недаром так запоминаются золотистые тона ее акварелей. Теплые тона...

Мир зыбок, да. В нем все качается, все неустойчиво. Как в ее «Ванитас»... Странное название, правда? Откуда-то из XVIII века... Так назывался тогда своеобразный жанр натюрморта.

Так вот... Поразительная женская фигура во всем блеске молодости, красоты. И рядом — тонкий, рассекающий кинжал... Привкус смерти в расцвете жизни. Вкус горечи. Напоминание о том, что подстерегает... И все-таки порыв к надежде, к красоте, к миру. Наперекор всему... Преодоление силой жизни.

Но как все-таки это получается? Как начинают рисовать? «Как это было у вас», — спросила я у Веры. И она сказала, что всегда, сколько помнит себя, хотела рисовать. Хотя в семье не было художников. Впрочем, кто знает, что было там, в глубине времени? Из чего родился этот талант?

В самом деле, откуда нам знать, чем, или лучше сказать, кем могли бы стать наши деды, отцы, сгинувшие, пропавшие на крутых, тяжких поворотах нашей истории. Дед Веры, тогда еще совсем молодой, погиб на фронте. Бабушка, тоже не успевшая постареть, умерла, когда их эшелон, шедший на восток, разбомбили немецкие самолеты. Видели, наверное, что идет гражданский состав. И все-таки... Мама, сказала Вера, всю жизнь не могла смотреть фильмы про войну. Наверное, всю жизнь ей помнились эти искореженные, догорающие вагоны, крики обезумевших людей, мертвое лицо матери, залитое кровью...

В 9-м классе Вера твердо решила, что будет художником. Настолько твердо, что бросила школу в Измаиле, где жила тогда семья, и уехала в Кишинев, в художественное училище... Ей повезло. Она попала в хорошие руки. А потом — Таллиннский художественный институт... Она ехала сюда через всю огромную тогда страну. «Почему? — спросила я. — Почему именно в Таллинн?» - «А здесь была лучшая в Союзе кафедра графики...»

Вера училась на первом курсе, когда Владислав, ее будущий муж, оканчивал шестой. Он уже тогда был достаточно известен, сказала Вера, он уже тогда был величиной. О нем говорили, о нем спорили. И этот ореол известности, эта магия имени, улыбнулась Вера, вспоминая, долго смущали ее, студентку начальных курсов.

Они поженились года через два. А на четвертом курсе у нее родились близнецы. Вот это был шок... Ну кто бы мог подумать, что она, маленькая, худенькая, сможет произвести на свет двух замечательных, здоровеньких девчушек. Тогда-то и начались трудности, которые, казалось бы, могли разрушить жизнь. В самом деле, институт не окончен, двое грудных детей на руках, жилья нет, денег не хватает... Можно было сойти с ума, сказала Вера.

Впрочем, не верю, что она могла бы отступить, что она могла бы как художница не состояться. При таком-то упорстве? При такой жизнестойкости? С таким-то победительным, светлым, жизнерадостным талантом?

Маленькая, ободранная комнатенка в доме без всяких удобств... Здесь они жили с двумя детьми. Здесь и работали. Два серьезных, профессиональных художника... Надо ли говорить, что это значит для творческого человека, для художницы, женщины — жить в таких тяжких условиях, преодолевать изматывающий, затягивающий, отнимающий силы быт? И все-таки сохранить себя как личность, как художника. Сохранить и еще больше развить свой светлый, жизнеутверждающий талант.

Этот удивительный, добрый дар, быть может, особенно проявляется в книжных иллюстрациях. Вера говорит, что всегда хотела иллюстрировать книги. Прежде всего, детские... Она любила работать, когда рядом, возле ее стола тихо играли ее дети. Бывало, они подолгу смотрели, как она работает. И если им было интересно, старались подражать, пытались что-то рисовать на своих листках бумаги. Словом, можно было сразу уловить реакцию маленьких читателей, их отклик на иллюстрацию.

Однажды Информационный центр эстонской детской литературы, организующий выставки, так или иначе связанные с книгами, решил собрать вместе и показать иллюстрации, сделанные Верой Станишевской. Скажем в скобках, что это было первое обращение центра к русской художнице. И само по себе это было знаменательно.

Не знаю, многие ли видели эту выставку... Но те, кто видел, не могли не оценить эти сияющие краски, поразительную жизнерадостность этих работ. Это очень светлый мир... Просто невозможно оторваться от смеющихся, озорных глаз Буратино, от его изящного колпачка с задорным хвостиком, от волшебника Изумрудного города, от добрых и грустных глаз разной величины мишек.

Помнится, консультант Информационного центра сказала, что Вера Станишевская — «молекулярный художник». Очевидно, она имела в виду поразительную точность рисунка, необыкновенную фантазию, бесконечное терпение, с которым выписывались даже второстепенные детали где-нибудь на заднем плане. Рассматривать работы Веры хочется под лупой. Наверное, в определенном плане ее можно было бы сравнить с Левшой, подковавшим, как известно, блоху. И нельзя не поразиться необычайному изяществу этих работ, их, если хотите, элегантности.

Станишевская иллюстрировала Маршака и Барто, Толстого и Благинину, Заходера и... Впрочем, легче, наверное, сказать, с какими писателями, с какими книгами она не работала. Здесь и эстонские прозаики, поэты разных лет, и книги зарубежных авторов. Вот и недавно она проиллюстрировала книжку Асты Пылдмяэ, выпущенную в свет издательством «Русская энциклопедия» (издатель — Людмила Глушковская).

Но, пожалуй, интереснее, ближе для нее все-таки акварель. Очевидно, потому, что здесь как мастер она чувствует себя более свободной. Художник-иллюстратор все же ограничен замыслом автора, текстом книги, ее стилем. Все это она чувствует очень тонко. А в акварели, как она говорит, можно следовать за собственным воображением. Хотя работа эта очень трудна. Акварель — коварная техника. Масло, если ошибся, можно как-то снять, можно что-то заново переписать. Акварель же переделать невозможно. Прозрачность достигается здесь тем, что краски не перекрываются. Работать здесь надо сразу. И наверняка...

Акварели у нее очень разные. Но в целом это все-таки мир женской души... Она сказала, что ненавидит боль, страх, агрессию. Надоел этот постоянный показ убийств, разрушений, войн. Мир словно залит кровью... И хочется, сказала она, сделать что-то наоборот. Наверное, это в самом деле нечто женское — стремиться сохранить жизнь, красоту мира, стараться показать другим, что кроме хаоса, ужаса, разрушений есть нечто иное. Есть вечные ценности... Недаром ее картины создают хорошее настроение. Это - как глоток воздуха... Так заразительны ее оптимизм, вера в то, что на свете все-таки много хорошего. Хотя знаю, ей нелегко. Как нелегко и всей ее семье...

Ее дочь Ксения не была принята в Таллиннский художественный институт (теперь, как известно, академия). Кому-то показалось, что у нее не хватает способностей, таланта. Хотя в Чикагском художественном институте она сдала все экзамены успешно. Там ее работы оценили высоко. Только вот, к сожалению, учиться там не смогла. Слишком дорого... Родители, профессиональные художники, не смогли бы ее там содержать.

Теперь обе дочери Станишевских живут в Норвегии. И остается только сожалеть, что Эстония лишилась способных молодых художниц. Обеих уже приглашают участвовать в международных художественных выставках. Там не важно, какой национальности художник. Так же, как и саму Веру, не спрашивают где-нибудь за рубежом, выставляя ее картины, русская она или эстонка. Важен талант... И вот ведь парадокс... За рубежом она известна больше и выставляется чаще, чем в Эстонии. Это к вопросу о том, как живется русским художникам в этой стране. Их путь к зрителю нередко оказывается и длинным, и ухабистым... Хотя не так уж много у нас талантов, которыми можно гордиться, чтобы ими легко разбрасываться... А Станишевские, и Владислав, и Вера, принадлежат к числу таких талантов...

Нелли КУЗНЕЦОВА