"Молодежь Эстонии" | 23.08.02 | Обратно

В слезах и славе кончилась война...

Мы не сразу нашли в поселке Кийли бывшего солдата Эстонского стрелкового корпуса Рудольфа Маннова. Но вот удивительно: всякий, кто встречался нам по пути, на этих узких и тихих, зеленых улочках, охотно и как-то очень по-доброму рассказывал нам, куда повернуть и где найти дом Маннова.

Впрочем, удивительного на самом деле ничего нет. Рудольф Густавович долгие годы был председателем одного из самых знаменитых колхозов Эстонии — «Рахва Выйт», депутатом Верховных Советов Советского Союза и Эстонии. И я помню его фотографии прежних времен — со Звездой Героя социалистического труда на груди.

Мы нашли его в залитом солнцем, полном цветов саду. И было как-то странно вспоминать в этот безоблачный, жаркий августовский день войну. Как-то не вязались эти воспоминания, горькие и страшные, с ароматом цветов, с жужжанием пчел, с белыми занавесками на окнах дома, чуть заметно колышащимися от легкого ветерка. Но вспомнить все-таки пришлось... Тем более что и повод был. В этот день Карл Александрович Вельц, заместитель председателя Союза ветеранских организаций Эстонии, вручал бывшему солдату Маннову, прошедшему всю войну, от первого дня до последнего, знак «Фронтовик». До бывшего воина Эстонского стрелкового корпуса он дошел с опозданием. Но хорошо все-таки, что дошел...

И сидя в старом деревянном кресле посреди этого летнего сада, зажав в руке красненькую книжечку — удостоверение к памятному знаку «Фронтовик», Рудольф Густавович вспоминал... И было странно в этой ленивой, летней жаре слушать про Певческое поле в Таллинне, где в те тревожные, грозные дни июня 41-го собрали их, молодых, чтобы отправить на войну. Или про палубу судна, на которой негде было спрятаться от осколков. Казалось, что в темной воде вот-вот мелькнет перископ немецкой подлодки. Потом раздастся взрыв. И... Но три судна с новобранцами из Эстонии, необстрелянными солдатами, которых ждала фронтовая мясорубка, все-таки пришли в Ленинград. Рудольфу Маннову тогда не было еще и восемнадцати лет...

А впереди были долгих четыре года войны. Он прошел с Эстонским стрелковым корпусом весь его трудный путь, был тяжело ранен под Великими Луками и потом, в Курляндии. Я спросила у Рудольфа Густавовича, какое время войны или какие эпизоды запомнились ему больше всего. И подумала, что сейчас он начнет рассказывать... Ведь наверняка ему, бойцу противотанкового батальона, пришлось пережить многое. Но он лишь покачал головой: война была так страшна, так жестока, что вспоминать не хочется. И только когда мы заговорили о фронтовой дружбе, он оживился: да, это было, и это нельзя забыть.

Я не раз слышала от фронтовиков, что как бы там ни было, сколько бы ни стоила Победа, — а она стоила больше, чем 27 миллионов погибших, — как бы ни свирепствовали на фронте заградотряды и те, кто отправлял солдат, побывавших в плену, в лагеря на родине, победа была НАСТОЯЩАЯ, и погибали за ПРАВОЕ ДЕЛО.

Может быть, поэтому многие фронтовики считают дни, проведенные на войне, лучшими днями своей жизни. Наверное, поэтому с таким сердечным надрывом поют о ней песни, вспоминая ее как первую любовь.

Впрочем, Рудольф Маннов этого не говорил. И вообще было бы трудно представить его поющим те, наши песни о войне. Быть может, потому, что он по-эстонски сдержанный человек. И все-таки было видно, что война в нем еще живет — хотя бы по тому, как бережно держал он в руках свой знак «Фронтовик».

А вспоминал больше про колхоз, про то, как он, повзрослевший за войну мальчишка, хлебнувший лиха человек, повидавший много смертей и сам не раз смотревший смерти в глаза, вернулся в отцовский дом. Ему было тогда немногим больше двадцати лет. Но было, очевидно, в нем что-то такое, за что односельчане избрали его председателем рождающегося колхоза. Он согласился быть председателем на год, а остался... на 40 лет. И если бы не ушел в 91-м по состоянию здоровья, быть может, колхоз — под другим, конечно, названием, в другой форме — существовал бы и сейчас. Люди, во всяком случае, расходиться не хотели. Все помнили, что жили хорошо, что колхоз имел большую прибыль. недаром сюда, в Кийли, приезжали делегации со всех концов Советского Союза, из европейских стран, чтобы увидеть, понять «секреты» Маннова. К нему приезжали знаменитые академики, специалисты сельского хозяйства с громкими именами, и он, с его четырьмя классами образования, разговаривал с ними на равных. Так велики были его опыт, практика, организаторский талант, чутье, его умение собирать умную команду, прислушиваться к мнению людей. О нем говорили как об удивительном самородке... Кстати, именно в его хозяйстве появилась первая в Эстонии доярка — герой Социалистического труда Анне Микомяги. И в ее Золотой Звезде тоже немало его труда.

А ведь колхоз начинался на пустом месте. Это уже потом стараниями Маннова и его соратников появились добротные дома в садах, Дом культуры, который потом стали называть Центром культуры. Вот только, с сожалением сказал Маннов, не успели построить к 1991 году бассейн... Теперь уже и не построят.

Если бы у нас было больше таких Манновых... Если бы их было больше. Быть может, вся жизнь пошла бы иначе.

...Издали я смотрела на них, двух седоголовых бойцов, тихо и мирно беседующих о чем-то своем. «Были рядовыми в молодости, — со смехом сказал Вельц, — и опять ими стали».

Да, рядовые... Люди, вынесшие на своих плечах всю тяжесть, весь ужас войны, хаос послевоенной разрухи. Карл Вельц прошел за свою жизнь даже через две войны, через разные фронты. По счастью, остался жив... Но что было бы со всеми нами, если бы не эти «рядовые»...

Сегодня им, ветеранам, нелегко. И Маннову, как и вообще бывшим солдатам, офицерам Эстонского стрелкового корпуса, быть может, труднее, чем другим. Недаром снят памятник их командиру, генералу Пярну.

И все-таки хочется верить, что если не нынешние, не те, что стараются создавать сегодня атмосферу, общественное мнение в республике, если не сейчас, то завтра потомки отдадут должное и жертвенности, и храбрости, и стоицизму предков, борцов с фашизмом, победителей его. Будем надеяться, что это время скоро наступит.

А за Маннова сердце болит...

Нелли КУЗНЕЦОВА