погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 30.08.02 | Обратно

«Когда бы нас не разделяли стены, не убивал бы предрассудков яд...»

На вопросы «Соотечественника» отвечает советник министра по делам народонаселения Эстонии Наталия ВАЙНО.

— В печати промелькнуло сообщение, что среди сотрудников бюро по делам народонаселения впервые за все годы его существования почти поровну представлены эстонцы и неэстонцы. Так ли это, Наталия Николаевна? А если так, то меняет ли это что-нибудь в работе бюро? И что именно меняет?

— Это действительно так. И нам кажется это чрезвычайно важным. Ведь до сих пор, по существу, делами неэстонцев, их проблемами, их положением в обществе занимались только эстонцы. Взгляд самих неэстонцев, как правило, не учитывался или учитывался очень мало при разработке многих важных документов, регламентирующих жизнь в республике, в том числе и жизнь русского населения.

Вот, скажем, больной вопрос — экзамены по эстонскому языку, через которые должны были пройти учителя, врачи и представители многих других специальностей. Я и сама дважды прошла через это жесткое сито. Я дважды сдавала экзамены — на средний и высший уровни. И убеждена, что во всей этой системе, в условиях сдачи экзаменов надо что-то серьезно менять.

— А что именно, на ваш взгляд?

— Мне кажется, прежде всего надо изменить условия сдачи языкового экзамена на начальный уровень. Требования здесь должны быть таковы, чтобы люди могли все-таки этот экзамен сдать, чтобы он их не отпугнул, чтобы он не казался непосильным, чтобы у человека появились перспективы, надежда.

Конечно, все живущие здесь должны знать эстонский язык. Это бесспорно. Хотя бы потому, что это облегчает жизнь. Но я убеждена, что это государственная задача. Государство должно позаботиться о том, чтобы выпускники русских школ владели эстонским языком хотя бы на среднем уровне.

И вообще... Люди не должны бегать по разным курсам, платя огромные деньги, ставя в труднейшее положение свою семью. Должна быть государственная программа обучения языку.

— В сущности, мы говорили об этом давно... Но опять и опять приходится поднимать тот же вопрос...

— Языковую политику изменить очень трудно. Нужна готовность общества к таким изменениям. А она, эта готовность, формируется медленно. Очень медленно разрушаются стереотипы...

Меня, например, совершенно не устраивает бытующая у нас формулировка, что-де многие люди еще не определились с гражданством. Прошло, мол, уже десять лет с момента восстановления государственности, срок немалый, а они все еще не могут решить, не могут осознать, что им нужно.

Не могу согласиться с подобными утверждениями. Люди, имеющие, скажем, «серый» паспорт, во многом морально уже определились. Они не взяли российское или, например, украинское или какое-нибудь другое гражданство. В большинстве случаев они хотели бы иметь эстонское, но не могут получить его, поскольку условия обретения эстонского гражданства, если иметь в виду языковые экзамены, слишком, непомерно тяжелы.

Но я убеждена, что стране, государству очень нужно, выгодно, чтобы на его территории было как можно больше граждан, именно своих граждан. Безгражданство — тяжелая проблема, тем более теперь, когда мы готовимся войти в европейское сообщество. И какие-то послабления тут просто необходимы. Особенно для пожилых людей... Собственно, на какую-то выгоду от получения синего паспорта они и не рассчитывают. Ездить за рубеж по правилам, предусмотренным для эстонских граждан, вряд ли собираются. Для этого у большинства просто денег нет. Но они не хотят чувствовать себя чужими в стране, где прожили значительную часть своей жизни, они не хотят ощущать себя невостребованными. И не надо оставлять их в таком положении. Это просто несправедливо, неправильно.

Как известно, люди, ходатайствующие о получении эстонского гражданства и сдавшие экзамен по госязыку, должны сдавать еще и экзамен на знание Конституции и Закона о гражданстве. Но это уже достаточно сложно. Язык законодательства — это отнюдь не начальный уровень. Для этого надо владеть языком на высшем уровне. И мы хотим доказать неразумность, нерациональность существующих ныне требований к знанию языка. Нам кажется, что сдавать экзамен на знание Конституции, Закона о гражданстве можно было бы и на русском языке. Стране ведь важно получить грамотного гражданина. А человек, я убеждена, если речь идет о серьезных вещах, об основополагающих документах, лучше всего понимает их на родном языке. Вот мы и работаем сейчас в этом направлении, готовим необходимые документы. И надеемся, что свою точку зрения сумеем доказать.

Будущее я вижу в том, чтобы русскоговорящие люди, прежде всего, конечно, молодые, владели эстонским языком, знали и уважали эстонскую культуру, традиции, обычаи. И оставались при этом русскими, украинцами, грузинами и т.д., сохраняя свою культуру, свой национальный идентитет. По-моему, это нормально.

— Но многие наши молодые все-таки уезжают. На Запад или на Восток... Говорят, что возможностей для роста, карьеры, свободного развития личности они здесь не видят. Вас это не тревожит?

— Я очень надеюсь, что ситуация со временем изменится. И бытующее сейчас выражение «эстонец — это профессия» — все знают, что за этим стоит — все-таки пропадет, потеряет свою актуальность. Жизнь все же движется в этом направлении... Интеграционные процессы идут...

— Ну, если мы заговорили об интеграционных процессах, то, очевидно, нельзя обойти молчанием Программу интеграции, вызывающую столь серьезное недовольство неэстонского населения. Конечно, вы как государственные служащие должны этой Программой руководствоваться, ее выполнять. Но, очевидно, и вы не можете не видеть ее серьезнейших недостатков, если не сказать больше. Недаром ее так критикуют правозащитники, в том числе и известные европейские специалисты. Как вы справляетесь с этим парадоксом? Или он вас не слишком волнует?

— Я бы сказала, что в Программе есть и положительные моменты. Хотя вы правы, в целом она отражает точку зрения эстонцев, интегрирующих неэстонцев. Это как бы взгляд сверху вниз... И неэстонцы чувствуют это кожей, нервами, носом. Мы, работающие здесь, тоже это ощущаем, хотя, я думаю, мы более интегрированы, чем многие другие. Трудностей с языком у нас нет, ну и так далее... И все-таки... Мы все понимаем, что идеология этой Программы не ориентирована на мультикультурное общество, которое на самом деле давно уже существует в Эстонии. К тому же нельзя одному интегрировать другого. Это просто не сработает. Недаром наш министр говорит, что в Программе надо несколько переставить акценты. В самом деле, надо снять этот привкус верховенства одних над другими.

Но хочу все-таки повторить: в Программе есть и положительные моменты. Благодаря ей мы получаем довольно значительную помощь от иностранных государств, зарубежных фондов, что позволяет поддерживать многие полезные и нужные проекты. А это тоже существенно. Да и вообще важно, что о необходимости интеграции в конце концов заговорили, пытаются делать что-то в этом направлении. А ведь еще сравнительно недавно, каких-нибудь несколько лет назад, это практически было невозможно.

— Что ж, позиция ваша ясна. Не потому ли, скажите, вы подвергались столь яростным нападкам в прессе. Да и не только в прессе...

— Ну, я надеюсь, эта грустная история уже закончилась. А в сущности она не стоила и выеденного яйца. Просто я была приглашена на международную конференцию в Вильнюсе, темой которой была защита прав национальных меньшинств. Рабочими языками на этой конференции были английский, русский, литовский и французский. Я предупредила сотрудников МИДа, когда уезжала, что буду выступать на русском, поскольку, если мне будет задано много вопросов, я могу не справиться с английским. А французский и литовский мне просто не знакомы. Мое короткое выступление на конференции было встречено, как мне показалось, с интересом, тем более, что сначала я сказала, что сама принадлежу к национальному меньшинству. Это тоже было встречено с одобрением, как факт демократического развития страны, нормальной, благоприятной атмосферы в ней. Я рассказала об Эстонии, о проблемах, которые существуют у нас, и о том, как мы их решаем.

Но каково же было мое удивление, когда, вернувшись, я наткнулась на недовольный вопрос: почему я выступала на русском языке? Меня обвинили и в том, что я выступала не как госслужащий, не от имени Эстонии, а от имени нацменьшинства. Запрос поступил от депутатов Рийгикогу Тоомаса Хендрика Ильвеса и Марта Нуття. Более того... От министра потребовали точный текст моего выступления, поскольку я-де, как мне сказали, очернила Эстонию. Но текста у меня не было, я выступала экспромтом. И представляю, как изумились литовцы, организаторы конференции, когда у них затребовали мой маленький текст. Им пришлось искать его среди многочисленных записей текстов и документов конференции, срочно переводить с литовского на английский. Разумеется, когда здесь его перевели с английского на эстонский, выяснилось, что он вполне корректен, что я никоим образом не бросила тень на образ Эстонии. Но еще до этого Март Лаар в недопустимо грубой, я считаю, форме потребовал у министра, чтобы меня уволили как антиэстонски настроенного советника.

Должна сказать, что никто практически не извинился передо мной за всю эту развернутую против меня кампанию. BNS дало информацию, а одна из эстонских газет сквозь зубы, что называется, коротко сказала несколько слов.

— Что ж, история весьма показательна. И лучше всего, быть может, иллюстрирует наше положение здесь и наши проблемы...

— Но я бы не хотела долго помнить об этом. Тем более, что работы очень много. Мы ведь занимаемся многими вопросами. Одно лишь перечисление их заняло бы довольно много места на газетной странице. Сейчас, например, мы разрабатываем концепцию семейной и детской политики страны. Мы занимаемся также такими проблемами, как насилие в школе, торговля женщинами, очень актуальная и серьезная тема. Мы занимаемся и проблемами эстонцев, живущих за рубежом, и еще многим другим. Все это очень большие и серьезные вопросы, требующие и больших исследований, и новых подходов, и просто кропотливой работы.

Но главное, нам хотелось бы, чтобы эстонцы и русские лучше узнали друг друга, чтобы в обществе возникло и окрепло понимание того, что Эстония — это не национальное государство, вернее, не националистическое, что это государство, где живет народ Эстонии, эстоноземельцы, где у всех есть права человека и право сохранять свою национальную и человеческую индивидуальность. Надо разрушить, уничтожить «образ врага». На это я и стараюсь работать...

Нелли КУЗНЕЦОВА