А было это ночью белой, Когда земля не знает сна...
С.Маршак
Мы живем в удивительном городе, о котором можно сказать словами немецкого поэта Генриха Гейне: «... он родился под зыбким светом легенд». Однако вспоминать о легендах, а тем более пересказывать почему-то считается плохим тоном. Об уфологах и их «открытиях» пишут во всех газетах, еженедельниках и журналах, а о народных преданиях и легендах не принято, хотя именно в них отзвуки чувств и мыслей ушедших поколений, их мечты и страхи.
Старый город наполнен живыми, реальными и сказочными подробностями минувших веков. Днем мешает многолюдье, толпа спешит и несет, не давая не только почувствовать, но и просто обратить внимание на приметы и шорохи. Зато в тиши ночи, особенно белой, можно многое увидеть и услышать, если вы не лишены воображения. Те же улицы и площади Старого города, по которым мы спешим днем по делам, в пору белых ночей выглядят по-другому. Гулко звучит каждый шаг, крепостные стены кажутся толще, башни более грозными, шпили Ратуши и церквей — выше, а дома старше, и рассказы у них о прошлом другие, сказочные рассказы... Послушаем их.
Есть в Таллинне, на улице Лай, дом под номером 29 с двумя липами перед фасадом. История дома насчитывает без малого шесть столетий. Само собой, с домом этим связано немало преданий и одна довольно страшная легенда. Мне ее рассказал знакомый архитектор, работавший в Реставрационном управлении Таллинна, размещавшемся в этом здании, и уверявший, что сам был свидетелем загадочного явления, связанного с этой легендой. Вот она.
В старину жители дома часто слышали ночью чьи-то шаги, скрип половиц, стук невидимой руки о ставни и двери. Люди не раз видели (а мой знакомый лет сорок назад), как в одном месте со стены внутри дома исчезала штукатурка и на камне проступало бледное и скорбное лицо...
Было это в середине ХV века. В Ревеле (как тогда называли Таллинн) появился монах-францисканец Иоханн фон Хильтен, высокий суровый человек лет сорока пяти с пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз. Собирался он основать здесь монастырь своего ордена, но магистрат не дал на это согласия. Тогда Хильтен, нарушив каноны католической церкви, начал проповедовать собственное учение. Сильный и страстный проповедник, он увлек немало последователей, в том числе владельца дома на улице Лай, купца Германа Греве. И была у этого Греве красавица падчерица Маргарита, а у нее любимый жених — подмастерье из Бремена, некий Дидерих Циренберг.
И надо же было так случиться, что этот монах, член нищенствующего ордена францисканцев с его строгим уставом воздержания от всех человеческих радостей, не говоря уж о прелюбодеянии, влюбился в прекрасную Маргариту, писал ей страстные письма. Говорят, их кто-то видел и были они написаны то ли кровью, то ли красными чернилами. Любовь монаха не встретила взаимности и была отвергнута Маргаритой, которая вскоре обвенчалась со своим Дидерихом. И францисканец стал мстить молодым, настраивал старого Греве лишить их наследства, а во время чумы, горя жаждой мести, чуть было не погубил все семейство Германа Греве.
И хотя в конце концов магистрат выслал этого монаха из Ревеля и он был сослан орденом в один из дальних монастырей, где и прожил в аскезе еще многие годы, легенда утверждает, что его за все творимые в Ревеле безобразия замуровали в стене дома на улице Лай и неспокойный дух монаха бродит по ночам в вечном поиске и ожидании отвергнувшей его прекрасной Маргариты.
Что с них, средневековых ревельцев, взять — неграмотные были, ничего не знали ни про полтергейст, ни про астральных двойников.
Прекрасный немецкий писатель-сказочник Вильгельм Хауф, автор «Маленького Мука», «Карлика Носа» и других добрых сказок, сказал: «Если мать сказки — фантазия, то отец — реальный мир». И насколько привлекательность сказки обязана матери, настолько глубиной содержания — отцу. Так что в мифах, сказках, преданиях и легендах, дошедших до нас сквозь толщу времени, та смесь непонятно-чудесного и обыденно-простого, которая и составляет основу настоящего сказочного вымысла, не требующего наукообразных объяснений.
Сколько подлинных тайн и историй хранят камни Вышгорода, сколько легенд и преданий связано с ними...
Однажды летним вечером медленно поднимался по крутому склону Вышгорода высокий человек. По одежде его можно было принять и за рыцаря, и за монаха, а по обличию — за человека сильного и жестокого. Был он весь будто из железа — под монашеской рясой железные доспехи, железные мысли в железной голове, железное сердце в железной груди. Вдруг он услышал внизу, под склоном холма, звонкий смех детей, заставивший его вздрогнуть. Во взоре рыцаря вспыхнула злоба. Тяжелой поступью продолжал железный человек свое восхождение. Наверху он вновь услышал беспечный детский смех. Внизу, под холмом, с той стороны, где проходит крепостной ров, он заметил голубоглазую белокурую и нарядно одетую девочку и мальчика, кудрявого, сероглазого, в крестьянском платье. Весело смеясь и болтая, дети кидали в воду рва камешки и не заметили, как к ним спустился рыцарь.
— Судьба готовит им совсем иное, чем я. Изменить судьбу я не в силах, но воздвигнуть препятствия на ее пути я могу, — подумал рыцарь. А вслух грозно добавил: — И непременно воздвигну!
Дети вскочили, услышав грозный голос. Рыцарь вытянул правую руку, на которой сверкнул перстень розенкрейцеров (членов религиозно-мистического общества.- Л.Л.), и молвил: «Заклинаю, да будет так! Пусть судьбе не удастся соединить вас, пока вы не засыплете ров доверху и не сроете все земляные валы города до основания!»
С тех пор прошли столетия. Дети без устали засыпают рвы, бросая туда камни и землю, которые приносят с передних валов. Они трудятся безостановочно, пытаясь приблизить счастливый день. Поэтому те, кто гуляет весной и летом на земляных валах, часто слышат шум падающих камней и невинный детский смех, осенью и зимой до редкого прохожего доносятся жалобный плачущий голосок и шепот утешения.
Немало сделано уже детьми — вокруг Нижнего города исчезли земляные валы и засыпаны все рвы, и только под Вышгородским холмом еще остались их небольшие участки...
Роман Ф.М.Достоевского «Белые ночи» начинается удивительно: «Была чудная ночь, такая ночь, которая разве и может быть, когда мы молоды, любезный читатель. Небо такое звездное, такое светлое небо, что, взглянув на него, невольно нужно было спросить себя: неужели же могут жить под таким небом разные сердитые и капризные люди? Это тоже молодой вопрос, любезный читатель, очень молодой, но пошли его вам Господь чаще на душу!»
В нашем городе наступила пора белых ночей, и в их тиши мы послушали его старые легенды, в которых отзвуки чувств и мыслей ушедших поколений, их страхи и мечты. Но любая ночь, даже белая, кончается, наступает утро, и дай вам Бог, чтобы было оно добрым.
