"МЭ" Суббота" | 02.11.02 | Обратно Артем ГАРЕЕВ: «Я выбирал между профессией и Москвой...»Артем Гареев, выпускник Московского Щукинского театрального училища, был принят в московский Театр у Покровских ворот к Марку Розовскому, но в последнюю минуту так и не подписал договор, а уехал в Таллинн.На сцене Русского театра он показал себя впервые в роли Петра Ивановича Бобчинского в «Ревизоре», выделившись откровенно коверной, комически-цирковой, с запахом опилок, пластикой. Сейчас он репетирует Кудряша в «Грозе» и хочет показать его прежде всего настоящим мужчиной – решительным, смелым, за спиной которого может укрыться женщина, и которую он умеет любить нежно, простодушно и страстно. - Артем, как вы считаете, в нашем мире еще существует деление на мужчин и женщин? - Оно, к несчастью, становится все более смутным, размытым, но мы должны навести его на резкость, поскольку иначе перестанет существовать театр. Театр начинается там, где есть настоящий мужчина и есть настоящая женщина – их притяжение и отталкивание, конфликт и союз, любовь и ненависть, - это и составляет драматургию. - Ваша возлюбленная осталась в Москве? - Да. Она учится в той же Щуке на втором курсе. - У вас была любовь и был театр, а вы уехали в Таллинн… - Для меня профессия важнее любви… Во всяком случае, сейчас… Во всяком случае, мне так кажется… (Я в Таллинне не завел никакой истории, ведь роман требует расхода эмоций, чувств, а они мне нужны для сцены; ну, и кроме того, я надеюсь, что моя девушка приедет ко мне на Новый год…) А что до театра Марка Розовского, то там мне предложили место, а не работу, не было никакой уверенности в том, что мне предстоит играть, а разговор с Эдуардом Томаном убедил – я нужен театру именно для игры. - Чем, на ваш взгляд, отличается артист от любого другого человека? - Именно взглядом. Обыватель рассматривает любой предмет, исходя из его утилитарной пригодности, а артисту, художнику предметы нужны для того, чтобы будить воображение, рождать ту цепь ассоциаций, которая постепенно приводит к главному.
«Экстрим для меня - попутный ветер»- Вы родились на Украине, окончили школу в Риге; не хотелось вернуться домой? - Нет, мне нужно быть вдали от дома, сталкиваться с препятствиями, преодолевать их, тогда из меня что-нибудь получится. Хотя у меня очень теплые отношения в семье – с мамой и отчимом, который меня воспитал. Мама всегда мечтала быть человеком театра, а стала модельером, мастером по пошиву особо сложных костюмов – для варьете. И ей очень хотелось, чтобы мой роман с театром был более удачным, чем ее роман. Она ездила со мной в Москву, когда я поступал в театральный, очень меня поддерживала. - Отношение к профессии меняется. После того, как стали убивать журналистов – Влада Листьева, Дмитрия Холодова, самооценочный рейтинг в среде работников массмедиа чрезвычайно возрос. Сейчас, когда террор распространился и на театр, после московской трагедии на мюзикле «Норд-Ост», вы не почувствовали себя особо озаренным лучами этих событий? - Ни в коем случае. Театр тут ни при чем. Террористы могли захватить станцию метро, супермаркет или аэропорт. И, по-моему, дико искать скандально-лестные аналогии между театром военных действий, анатомическим театром и театром вообще. Продюсеры «Норд-Оста» объявили, что мюзикл будет по-прежнему идти в зале, где удерживали заложников. Я бы не мог прийти на мюзикл туда, где только что пролилась кровь, погибли люди, оркестровая яма была выгребной. - Вы не могли бы прийти как артист или как зритель? - Я не мог бы – как человек. - Берет ли искусство на себя какие-то обязательства? - Искусство должно попытаться сделать из обывателя художника.
Не боюсь Вирджинии Вулф!- Есть ли пьеса, к которой вы все время мысленно возвращаетесь? - «Не боюсь Вирджинии Вулф» Эдварда Олби. Мне кажется, как во всякой великой пьесе, там дана общая картина мира на все времена. Эту вещь можно ставить обо всем. В студенческие годы я показывал отрывок из этой вещи, играл Джорджа в его напряженном конфликте с Мартой и соперничестве с Ником. - Мечтаете когда-нибудь сыграть эту роль в театре? - Ну, не раньше, чем лет через двадцать. Джорджу сорок шесть, и он конченый человек; этот провинциальный университет, эта жизнь, состоящая из зависимостей, убила его, доконала. - Приятно стариться в двадцать с небольшим. Как раз к пятидесяти помолодеете. Кстати, у этой пьесы есть и другое название (другой перевод): «Кто боится Вирджинии Вулф?»… - Мое название оптимистичней, и я в него верю. - Вы приступили к работе в Студии театра… - Да, уже две недели я преподаю актерское мастерство. Я учу детей тому, чему учили меня. Шаг за шагом. Знаете, бывают педагоги-технари, а бывают художники. Одни занимаются дрессурой, другие будят твое «я», твою идивидуальность. Я учился у Марины Пантелеевой - педагога-художника. Правда, у нее на занятиях всегда хромала дисциплина, не было запаха казармы и муштры, но зато мы что-то поняли про театр и про самих себя. И главное, мы поняли, что овладение профессией только-только начинается после окончания училища. Елена СКУЛЬСКАЯ |