И болгарский солдат, и эстонский матрос...

Пражский саммит НАТО официально объявил об очередной волне расширения альянса. Было бы ошибочно утверждать, что решение пригласить в североатлантический блок четыре бывшие страны социалистического лагеря и три бывшие союзные республики СССР радикально поменяет геополитическую ситуацию в Центральной и Восточной Европе. Формальная процедура принятия новых членов лишь узаконивает положение, которое фактически давно сложилось. Центрами притяжения в европейской структуре военной безопасности стали Брюссель и Монс, а средствами — военная унификация и политическое «единомыслие». Медлительные и широкие форумы вроде ООН или ОБСЕ если не полностью, то в значительной части заменяются «клубной системой» идеологически и экономически близких друг к другу государств, солидарно поддерживающей и отстаивающей собственные правила игры.

Рассыпавшееся в конце 80-х годов военно-политическое единство «восточного блока» породило определенный идейный вакуум: трудно было после окончания холодной войны дать ответы на вопросы, что есть НАТО, каковы его цели и что его заменит? Брюсселю было легче. Военно-политическая натовская бюрократия спустила эту проблему на тормозах, заговаривая зубы себе и другим рассуждениями о новых механизмах безопасности в демократической Европе, «серых зонах» в Центральной Европе, этнических конфликтах, борьбе с терроризмом и так далее. Под шум дискуссий о трансформации оборонительных структур и доктрин альянса НАТО превратилось совсем в другую организацию, чем она задумывалась в 1949 году. Более того, и сегодняшние натовские неофиты, получив приглашения, через год-полтора вступят в североатлантический блок и будут уже другими, чем сегодня. Военно-политическая структура сама ищет себе нового применения, и расширение НАТО лишь часть ее же трансформации.

Созданная в 1949 году и организационно оформившая метафору Уинстона Черчилля о «железном занавесе», Организация Северо-Атлантического договора (НАТО) 21 ноября в Праге уже в пятый раз расширяла свои ряды. Лорд Робертсон от имени альянса объявил, что вступить в НАТО приглашаются Латвия, Литва, Эстония, Словения, Словакия, Болгария и Румыния. Для центральноевропейских государств присоединение к НАТО, а в перспективе и к ЕС означает прежде всего переход их отношений со странами-патронами (Румыния и Франция, Словакия и Чехия, Словения и Германия) на качественно иной уровень. Для трех Прибалтийских республик, искусственно закрывавших собственную экономику, социальную и политическую сферу от капиталов и влияния огромного восточного соседа, переход под натовское крыло означает прежде всего гарантию собственной самостоятельности по отношению к России. Военный или оборонительный смысл блокировки с Брюсселем в Риге, Вильнюсе или Таллинне никогда всерьез не рассматривался. Рассуждения об обороне от возможной агрессии предназначались для обывателей или местных «пикейных жилетов». Основное – вхождение в «клуб», где лидирует США.

53 года назад среди учредителей НАТО были Бельгия, Великобритания, Голландия, Дания, Исландия, Италия, Канада, Люксембург, Норвегия, Португалия, США и Франция. В геополитическом смысле возникновение альянса должно было обеспечить силой ялтинские договоренности и хоть как-то стабилизировать трещавшую по швам экономическую и социальную ситуацию в Западной Европе. На востоке гудели моторы лучших в мире танков, в Париже и Риме коммунисты демонстрировали чудеса поддержки со стороны избирателей, в Афинах полыхало восстание.

В 1952 году НАТО в ситуации апогея противостояния Запада и Востока укрепила свой фланг, приняв в свои ряды (с прямого попустительства Сталина) Грецию и Турцию в качестве базы для стратегической авиации. Второй круг расширения состоялся в 1955 году, когда к НАТО подсоединилась ФРГ. Фактически именно тогда НАТО окончательно оформилась как военно-политическая организация, имеющая конкретного врага. Через десять лет началась эрозия. Франция вышла из военной организации НАТО, сохранив свое членство лишь в политических институтах. В 1982 году в альянс вступила Испания. И это было продиктовано вовсе не военно-стратегическими соображениями, а скорее проявившейся тенденцией к созданию «клубной системы» западной демократии. К тому времени и португальский диктатор Салазар отошел в мир иной, и режим «черных полковников» в Греции стал достоянием истории.

Что бы ни говорили лорд Робертсон и натовские теоретики, именно «клубный принцип» возобладал после окончания холодной войны. Позиционирование стран Центральной Европы по отношению к НАТО, желание их приблизиться к Брюсселю или, наоборот, сызнова видеть в нем врага и диктовало представления об уровне безопасности и тенденциях развития того или иного региона. В 1999 году в братскую семью натовских народов влились бывшие социалистические страны Венгрия, Польша и Чехия. Тем не менее Швеции и Финляндии вовсе необязательно состоять в альянсе и нести сопутствующие обязательства и расходы, чтобы их считали своими. С другой стороны, Лукашенко по определению не может не быть врагом альянса, в противном случае ему пришлось бы менять свое политическое поведение на то, которое в Берлине, Париже или Лондоне считают корректным и приличным.

Особое положение занимает Россия. Политическое устройство, уровень развития демократических институтов и экономики, в конце концов проводимая через пень-колоду военная реформа делают современную Россию куда более натовской страной, чем Турция или приглашенные в альянс Болгария с Румынией. Однако, позиционировав себя в качестве лучшего друга Брюсселя, Москве пришлось бы поступиться частью суверенитета в пользу «клубных принципов». Сегодня иных способов (экономической мощи, финансового проникновения в сопредельные страны или изощренной дипломатии) для защиты своих национальных интересов на Кавказе, в Центральной Азии, Украине или Прибалтике, кроме неуклонно морально устаревающей военной мощи, у России пока нет. Отсюда и вечные метания. То Ельцин подпишет в Париже Хартию Россия–НАТО, то, наоборот, Путин проведет стратегические учения с имитацией ядерного бомбометания над северной Атлантикой. То офис российского представительства при штаб-квартире НАТО затягивается паутиной, то российские десантники совершают марш-бросок на Приштину в рамках натовской же операции. То расширение НАТО на восток «угрожает России», то разворачивается совместная борьба с гидрой мирового терроризма.

Метаниям России в вопросе, как себя позиционировать по отношению к НАТО, приходит конец. Борьба с международным терроризмом – дело благое и, самое главное, длительное, а также полностью отвечающее негласным «клубным принципам» хорошего поведения. Под этим вполне здравым предлогом можно добиваться и сохранения геополитического присутствия в стратегически важных для Кремля регионах, и даже какое-то время сохранять сферы влияния на мировых рынках. В любом случае глобализация и рост взаимных инвестиций в Россию и из России вынудят Кремль в ближайшие десять-двадцать лет избрать французскую (1970-80 гг.) или шведскую модель взаимодействия с НАТО. Другое дело, сохранит ли Брюссель жесткие «клубные правила» или возобладает тенденция, что контроль и влияние – любой ценой, когда вслед за явно не соответствующей критериям альянса, но насквозь лояльной Румынией в ряды НАТО вольются все желающие поживиться за счет европейских налогоплательщиков.

Илья НИКИФОРОВ