"Молодежь Эстонии" | 10.09.02 | Обратно

Приeм ведет доктор Викраманаяке

Невысокий, темнокожий, с правильными чертами лица, белозубой улыбкой и крупно вьющимися черными волосами молодой человек — отец которого является одним из шри-ланкийских князей, — сидя перед компьютером, отвечал на мои вопросы на хорошем английском языке.

— Я приехал в Эстонию 6 лет назад, чтобы учиться на врача. В июне этого года я окончил медицинский факультет Тартуского университета. В настоящий момент учусь там же в интернатуре. Летом, в июле — августе, проходил врачебную практику в Tartu Gildi Polikliinik. В конце сентября я уезжаю в Пярну. В течение всего следующего года буду работать семейным врачом в Пярнуской центральной больнице, по окончании этого срока я стану полноценным врачом и получу именную докторскую печать.

— Что тебя привело в Эстонию?

— Мой путь сюда был довольно долгим. Окончив школу в Шри-Ланке, я поступил в местный университет. Окончил его по специальности, довольно далекой от медицины. Моя первая профессия — английский филолог.

Но в то время моя семья жила во Франции, и я поехал в Европу. Поступил в Сорбонну. На этом этапе обучения моя специальность уже была непосредственно связана с медициной. Тем не менее в течение года, проведенного в Сорбонне, я изучал, в основном, французский язык. Через какое-то время мне предложили поехать учиться в другую страну: место я должен был выбирать сам. Я не имел никаких точных планов, но, просматривая брошюры, обратил внимание на описание вашей страны: много лесов, относительно суровые зимы, особая «скандинавская» атмосфера. Для меня тогда все это было настоящей экзотикой.

Как я знал уже тогда, Тарту — небольшой город; что важно для меня — не столица. Мне была довольно хорошо известна древняя история университета, и я понял, что тут определенно смогу и дальше изучать медицину на достаточно высоком уровне. Сложившись вместе, все эти факторы определили мое окончательное решение.

— Испытываешь ли ты в Тарту или, может быть, в Эстонии вообще какие-либо трудности?

— Естественно, у меня, как у каждого, есть свои проблемы. Однако в моем случае специфика, видимо, состоит в том, что к обычным жизненным сложностям зачастую добавляются своеобразные затруднения человека, прибывшего из совершенно другой страны и культуры. Конечно, выходя здесь на улицу, я действительно чувствую себя «другим», сильно отличающимся от остальных людей. Возможно, отчасти это обусловлено тем, что довольно часто проходящие мимо меня люди позволяют себе в отношении меня различные комментарии. В такие моменты я чувствую себя не просто «другим»; приходится чувствовать себя чем-то наподобие животного в цирке. Мягко говоря, это немного неудобно. Но на самом деле я думаю, что со временем люди привыкнут.

С другой стороны, что для меня намного важнее, в своей области, в сфере своей профессиональной деятельности, я не вижу для себя никаких дополнительных объективных сложностей; там я совершенно не чувствую себя «чужим». Конечно, в больнице бывают разные ситуации. Но в 99, 9% случаев отношение больных к такому необычному врачу, которого они видят в моем лице, вполне доброжелательное. Возможно, есть определенная группа людей, отчасти, видимо, не согласных с подобной ситуацией. Но, как правило, открыто они это не демонстрируют. Основная масса пациентов, напротив, реагирует очень дружелюбно. Кто-то, и их большинство, не проявляет никаких эмоций по поводу моей необычности. Как правило, все только очень удивляются, что я говорю по-эстонски. Очевидно, что для меня, как и для каждого нормального человека, реакция окружающих на мою личность, безусловно, важна. Но в любом случае в больнице я, в первую очередь, чувствую себя профессионалом. Все остальное отходит на второй план. Исходя из этого, я стараюсь делать свою работу как можно лучше вне зависимости от разных «личных» факторов.

— Когда и почему ты решил заниматься медициной?

— Скорее всего, у будущих медиков характерные качества начинают проявляться с раннего детства. По крайней мере, так было в моем случае.

В Шри-Ланке медицина заметно отличается от европейской. В моей стране традиционно очень широко распространено лечение травами. В детстве, когда кто-нибудь из наших соседей заболевал, я, даже будучи еще довольно маленьким, уходил далеко от дома и с энтузиазмом собирал травы, необходимые для помощи этому человеку. Кажется, именно тогда у меня впервые возникло желание в дальнейшем как-то связать свою жизнь с медициной.

На мой взгляд, главное свойство, отличающее любого медика, — не важно шри-ланкийского или эстонского, — это постоянное и искреннее желание помогать тем людям, которые в этом нуждаются.

В этом смысле мое решение созрело и достигло уровня сознательного выбора довольно рано. Сейчас я ни минуты об этом не жалею. Ни за что не желал бы себе другую профессию. Единственное, чего мне хотелось бы в будущем, — действительно в полной мере, используя все свои способности, реализовать себя как доктора.

— Эстонский язык был трудным для тебя?

— При изучении любого иностранного языка самым важным для меня всегда было понять его сущность, главную идею. Понять специфику языка — это все равно, что понять разницу между, к примеру, лошадью и автомашиной. С одной стороны, очевидно, что и то, и другое — средство передвижения. Но с другой — каждый из них работает совершенно своеобразно. Соответственно и управлять ими необходимо принципиально по-разному.

В отношении именно эстонского языка уловить эти нюансы для меня было довольно сложно. В целом этот процесс занял около года. Задача оказалась серьезной, даже несмотря на то, что я к тому времени уже владел несколькими иностранными языками. Может быть, на такую — относительно большую — продолжительность срока моего первого знакомства с эстонским языком повлияла имевшаяся у меня первые два года пребывания в Эстонии возможность учиться на английском. Но по объективным причинам, начиная с третьего курса, я должен был перейти на эстонский язык. Именно в связи с этим практически за одно лето усердных занятий я освоил требуемый объем знаний, необходимых мне для дальнейшей учебы. При этом для меня довольно неожиданным оказалось наличие в эстонском языке звуков, сходных с теми, что есть в моем родном языке (синхала): дифтонгов, гласных o, u, a. Также удивили некоторые другие фонетические сходства.

— Занимаешься ли ты тут чем-нибудь, кроме работы и учебы?

— О! У меня очень много увлечений. Во-первых, я рисую. За те 6 лет, что я живу в Эстонии, у меня были три официальные выставки в Тарту и одна в Стокгольме. Все они были посвящены традиционному искусству Шри-Ланки. Кроме того, не так давно в Гуманитарной библиотеке Тартуского университета выставлялись мои изделия из китайской бумаги и бамбука. На моей родине люди, исповедующие буддизм, обычно готовят подобные вещи — цветные бумажные фонарики (латерны) — к религиозным фестивалям. Несмотря на то, что у меня нет никакого специального образования в данной сфере, очень люблю это занятие, люблю сам процесс их изготовления. В моей стране умение изготавливать такого рода поделки традиционно передается от старших к младшим.

В нашем обществе дети, учащиеся школ, как правило, каждый вечер после уроков посещают еще и монастырь. В течение нескольких лет день за днем ребята под руководством опытных монахов-преподавателей изучают буддийские книги, классическую литературу, приобретают различные художественные навыки. Так было и со мной.

Именно благодаря такому специфическому образованию я еще играю на ситаре. В связи с одной из моих выставок в Тарту я с двумя приехавшими ко мне в гости друзьями даже давал небольшой концерт индийской музыки. Тогда, несмотря на довольно скромную рекламу, публика проявила действительно большой интерес — я получил много комплиментарных отзывов и был действительно счастлив.

Но все эти «общественные» занятия занимают довольно много времени, которое приходится в буквальном смысле слова «отрывать» от учебных часов. Пару лет назад я еще, честно говоря, мог себе это позволить. Но сейчас, к сожалению, приходится уделять непрофессиональной деятельности все меньше и меньше внимания.

Именно из-за хронического цейтнота, случившегося у меня этой весной во время подготовки к выпускному экзамену, я прекратил занятия с группой людей, которых я обучал классическим шри-ланкийским танцам. На самом деле было очень жаль бросать это начинание. Танцы, которым я на протяжении года учил этих людей, были не просто обычными движениями под музыку. Шри-ланкийские танцы — это скорее попытка выразить себя, свое внутреннее состояние в движении, своего рода медитация; чем-то это сходно с кун-фу. Наша группа очень успешно выступила на проходившем в том году в Тарту фестивале старинной музыки. Сразу же после выступления мы получили много перспективных и интересных творческих предложений. Я вынужден был отказаться от всего этого. Более того, я прекратил занятия.

Сейчас главное для меня — состояться как профессиональный врач. Ради этого приходится от многого отказываться. Но я довольно четко определил для себя жизненные приоритеты, поэтому пока, несмотря на часто возникающие ситуации выбора, у меня не было повода пожалеть о том, что я выбрал именно этот путь.

***

Шри-Ланка, Цейлон и Синхала — это одно и то же: остров в Индийском океане, расположенный южнее полуострова Индостан. Обычно ассоциации, связанные с этой страной, довольно очевидны: чай, слоны, чай со слоном, экзотическая кухня. Что-то индийское.

Тем любопытнее, что человек, прибывший сравнительно недавно из этого «чайного» государства, смог, будучи в «национальном одиночестве», в довольно короткий срок исключительно удачно освоиться и адаптироваться в чужом для него по всем параметрам обществе, совершенно не потеряв в этом процессе ни капли собственного национального самосознания.

Сыграл ли в этом решающую роль тот огромный культурный потенциал, которым обладает его страна? Или все дело в конкретном человеке? Скорее всего, ответ, как водится, заключается в удачном сочетании этих качеств.

Но могли бы вы, оказавшись, к примеру, на Марсе и не видя вокруг себя никого, кроме трехруких зеленых аборигенов, не стать жертвой глубочайшего кризиса самоидентификации; искренне подружиться с местным населением; гармонично найдя свою нишу в их своеобычной культуре, научить этих туземцев, скажем, профессинально выжигать по дереву?

Тем не менее ситуации «органичного вживания», подобные истории с Сурангой, пусть редко, но все-таки случаются в нашем обществе. На наш взгляд, они заставляют немного по-иному взглянуть на болезненный вопрос интеграции русских в эстонское общество.

Сурангу же, видимо, можно заранее поздравить с запланированной на сентябрь свадьбой.

Мария АРТЕМЧУК