"МЭ" Суббота" | 22.02.03 | Обратно Эдгар САВИСААР ИЗ СЕБЯ ВЫХОДИТ только по мелочамМэр Таллинна в беседе с Эллой АГРАНОВСКОЙ Сависаар опаздывает. У него сегодня, впрочем, как всегда, плотный график: конфетная фабрика, воинская часть, завод по сортировке мусора, возложение венка, горсобрание, премьера фильма, грех не пойти, он там снимался, под занавес дня - ужин с финскими центристами. Лично я умещаюсь между военными и премьерой мусорного завода. Однако приходится подождать минут пятнадцать. Ничего, этой встречи я ждала пятнадцать лет, и все как-то не складывалось... Он входит, извиняется. Уже приятно. - Вы устаете когда-нибудь? - Да, конечно. Каждый вечер. - А что вы тогда делаете? - Иду спать. Но перед тем, как уснуть, читаю в кровати. И не какие-нибудь бюрократические бумаги, а Агату Кристи, или Жоржа Сименона, или научную фантастику. - Читая детектив, пытаетесь угадать, кто преступник, или следуете за сюжетом? - Но согласитесь, у хорошего писателя угадать трудно, а я все же стараюсь читать хорошие детективы. - Часто одни сутки рассчитать трудно. А жизнь? Вы просчитываете свою жизнь? - Мне кажется, свою жизнь старается продумать каждый. Другое дело, что не всегда по жизни получается так, как планируешь. Если бы я жил, как мне представлялось, стал бы учителем сельской школы, во всяком случае, этого очень хотела моя мама. Ученым мог бы стать, писателем. Именно так рисовал свое будущее в студенческие годы. Думал, что в преклонные годы буду профессором Тартуского университета, поселюсь где-нибудь в Тяхтвере, буду читать одну лекцию в неделю, много размышлять, читать, гулять, а по вечерам смотреть на огонь в камине. - Судя по всему, у вас прошло желание планировать? - Если вы имеете в виду нынешние рабочие планы, то здесь все однозначно: в начале каждой недели собираются вместе все советники и ближайшие сотрудники, как в горуправе, так и в партии, и мы планируем ближайшую неделю. Вообще, на мой взгляд, самое правильное - четко планировать три четверти недели, а одну четверть оставлять, скажем так, на свободный полет. Это правило особенно важно для политика, чтобы быть гибким.
Килиманджаро, голубая мечта- Политика – неблагодарное дело? - Совершенно. - Как вы справляетесь с этим чувством, точно зная, что потомки, скорее всего, не скажут спасибо? - Почему? Потомки скажут. Уверен, даже современники в большинстве своем скажут спасибо. И они каждый раз это показывают на выборах, иначе я не получил бы самое большое количество голосов. Нет, их много - тех, кто меня поддерживает, и тех, кого я поддерживаю. - Мы с вами хорошо знаем расхожее выражение: революция пожирает своих детей. Но вы уже столько времени, извините, не сожраны. - Да… (Вздыхает) И пока мне нечем порадовать тех, кто считает, что без меня им легче жилось бы на политическом ландшафте. - Вы хорошо себя чувствуете во власти? Если не хотите сказать правду, лучше вообще не отвечайте. - Скажу правду: дело не во власти, а в миссии. В конце восьмидесятых, когда я только пришел в политику, нашей миссией была демократическая республика, стремление к независимости. В 91-м мы этого добились, после чего одни мои соратники ушли из политики, другие остались в ней навсегда в качестве профессионалов. Я где-то посредине. Не убежден, что останусь политиком до конца своих дней, и никогда не пребывал в этом убеждении. Знаете, я ведь всегда хотел писать, и думаю, мог стать неплохим писателем. Когда-то даже получил премию Юхана Смуула, да и другие премии были, за публицистические работы. И ученым еще мог бы поработать, все-таки за плечами защита диссертации. И путешествовать очень люблю, раньше пешком, сейчас все больше на машине, это моя слабость. Всегда хотел побывать на Килиманджаро, можно сказать, это моя голубая мечта. Кстати, Килиманджаро ведь достаточно пологая гора, туда и я смог бы взобраться. - Мне кажется, на самом деле у вас в глубине души гнездится сожаление, что не стали писателем. - А я не исключаю, что, может быть, еще стану. - И время от времени вас посещают мысли, что когда-нибудь, где-то под старость, которая, конечно же, наступит очень нескоро, вы, наконец, сядете за компьютер… Или рукой пишете? - Вообще рукой писал долго, а несколько лет назад начал работать на компьютере.
Такой, какой есть- Мне как человеку бесконечно далекому от политики, тем не менее, интересно наблюдать за ней, как за театром. Вы – колоритная фигура на этой сцене. Сами это ощущаете? - Я такой, какой есть. Не думаю, что какой-то особенный. Просто начинал в то время, когда политика еще не была сопряжена с карьерой, но, повторю, была миссией. Думаю, до сих пор пребываю в этом качестве. - Меж тем на своем политическом веку вы не однажды приходили во власть, приходилось и расставаться с ней, потом снова возвращаться. В этом есть какой-то азарт? - Нет здесь никакого азарта. Помню лишь один случай, когда я действительно хотел уйти из политики, это было во время «пленочного скандала». Единственный конкретный случай. Хотя, если честно, в глубине души, конечно, подумывал. - Свинская была история, этот «пленочный скандал»? - Думаю, если бы не она, то через год я стал бы президентом республики. Надо было вывести меня из этой игры, чего и добились. - Объясните, пожалуйста, зачем в нашей стране вообще стремиться в президенты? Ведь в парламентской республике президент не такая значимая фигура, как, скажем, премьер-министр. Или я чего-то недопонимаю? - Вы обо мне лично? Для меня главное – то, что думают обо мне люди, которые ходят по улицам, а еще, конечно, что думают обо мне близкие. И зная, что каждый четвертый, независимо от того, с каким выражением лица он на меня смотрит, голосует за центристов, а следовательно, за меня, конечно, я чувствую весь груз своей ответственности. И это доверие, конечно, вызывает гордость. Но при этом отлично понимаю: они не будут за нас голосовать, если мы обманем их надежды. Бегун на длинную дистанцию - Как, по-вашему, ответственность – непременное чувство для политика, или без него можно обойтись? - Знаете, есть политики на один сезон, таким все равно, главное - успеть за отведенное время добиться следующего поста в своей карьере. А я – бегун на длинную дистанцию. Думаю, таким и должен быть политик. И у меня на душе полегчало, когда мы смогли дать эти 500 крон пенсионерам. Во-первых, я полгода убеждал своих партнеров по коалиции в том, что это необходимо. А потом, нас ведь обвиняли в том, что это просто предвыборная акция, дескать, пообещаем и ничего не сделаем. Несомненно, 50 миллионов – это большая сумма для города. Но ведь пожилым людям необходима хоть какая-то помощь, и мы в долгу у старших, которые немало сделали и для города, и для страны. И мне очень жаль, что столько времени власти не обращали на них никакого внимания. Надеюсь, все это в прошлом. - Вы всерьез полагаете, что в нашей стране можно положительно решить проблему «сирых и убогих»? - Между прочим, экономика – это вечные спады и подъемы, и кто знает, может, нынешним богачам в будущем придется жить и поскромнее. Но они, по-моему, очень быстро забывают, что жизнь вовсе не такая, какой ее представляют на страницах журнала «Космополитан», или там «Крооника», что есть и другой мир. Но память - лучшее из всего, что дано человеку свыше. Наша семья не была богатой, скорее, мы были даже бедными людьми. У нас дома конфеты были большой редкостью. Помню, когда впервые сам купил в магазине 100 граммов конфет, какими дешевыми они мне показались! Я до сих пор помню это свое удивление. Так что нет ничего удивительного в том, что я против бедности. У жителей северо-востока должны быть такие же возможности, как у таллиннцев, у русских - такие же, как у эстонцев, и бедный всегда должен иметь шанс стать богатым. Вот почему нужен ступенчатый подоходный налог, который раньше или позже непременно будет у нас введен. Посмотрите на Европу, он есть везде, за исключением двух-трех стран. Тут выбор простой: или все платят одинаково, независимо от того, сколько получают, или те, кто получает больше, платит тоже больше. По-моему, второе нормально и справедливо.
«Русский вопрос» не вопрос- Про вас многое говорят. Одни говорят, что вы заигрываете с русскими, другие – что демонстративно не желаете говорить по-русски, что, впрочем, легко опровергнуть фактом нашей сегодняшней беседы. - Кстати, в начале 90-х, когда у меня было много встреч в Москве, некоторые считали, что со мной не будут там разговаривать, потому что я плохо владею русским. Сейчас то же самое говорят и о моем английском. Но разве в этом суть? Мне кажется, суть - в твоих убеждениях, в том, будешь ты до конца бороться за свою правоту или нет. А то, что во мне течет и русская кровь, кровь моей матери, и некоторые нацрадикалы считают это чем-то позорным и даже пишут об этом книги, так ведь прошу обратить внимание: этот вопрос возникает только перед выборами.
Политик тоже человек- Жизнь политика состоит из сплошных встреч. Наверное, это очень утомительно? - Здесь многое зависит от обстоятельств. Помнится, была у нас в Вашингтоне встреча с министром финансов США. За столом сидели по пять-шесть человек с каждой стороны, эстонской и американской. Речь шла о первом займе Эстонии как самостоятельного государства на покупку топлива. А я был жутко уставший: прямо с самолета - на переговоры. И вот сижу и чувствую, что сейчас засну. Крепился изо всех сил, но не выдержал, все-таки заснул. А мой коллега продолжал переговоры. А когда все закончилось, он сказал мне, что американский министр тоже спал, как и я, минут десять. - А какие люди запоминаются больше, типа Горбачева или типа Табакова? - Не хотелось бы таким образом разделять людей на типы. Наверное, вы не хуже меня знаете, что есть очень сухие деятели культуры, а есть весьма темпераментные политики! Что же касается конкретно тех людей, которых вы назвали, то оба выглядят мягкими, хотя, как мне кажется, по сути своей, по характеру они очень жесткие. - Возникает ли у вас временами досада от того, что политик не принадлежит ни себе, ни своим близким? - Если бы я сказал, что этой досады нет и в помине, я бы соврал. Но тут такое дело, очень ответственное, и если начал этим заниматься, так просто тебе не уйти. К тому же у меня сложилось так, что политика потихоньку стала затягивать всю семью. Моя жена, Вилья, тоже стала политиком и, надо сказать, весьма популярным. Явно по отцовскому пути идет дочь Мария, кстати, она еще школьницей стала одним из основателей и руководителем организации школьных самоуправлений. Насчет младших детей пока рановато прогнозировать, а вот мой старший сын, видимо, никогда не станет политиком, он занимается компьютерами. - Жизнь такого человека, как вы, немыслима без стрессов. Случается такое, что вы выходите из себя, скандалите, бьете посуду, все посылаете куда подальше? Ревнуете ли, наконец? - Не без этого. Посуду, правда, не бью. Здесь сказывается эстонский спокойный темперамент. Из себя выхожу, как правило, по мелочам, а какие-то крупные проблемы встречаю уравновешенно, точнее, решаю их. И злиться долго не могу. Могу прикрикнуть, но, как говорится, после бури вновь выходит солнце, причем довольно быстро. Переживать тоже переживаю, но не показываю этого, иначе невозможно быть политиком. |
