Победа на выборах стоит дорого

С членом Рийгикогу Арво СИРЕНДИ беседует Татьяна ОПЕКИНА

— Г-н Сиренди, вы принадлежите к группе ветеранов эстонского парламентаризма постсоветского периода. Собственно, вы работали во всех созывах Рийгикогу, начиная с того самого исторического Верховного Совета ЭССР, который проголосовал за суверенитет Эстонии. Такой опыт дорогого стоит. От каких регионов вы избирались в парламент? Довольны ли вы тем, как изменилась жизнь ваших избирателей за прошедшее время?

— Все эти годы я избирался от Рапламаа и Харьюмаа, границы которых оставались почти неизменными. А жизнь населения этих регионов, конечно, менялась, и если говорить коротко, то надежды моих избирателей были гораздо более радужными, чем результаты. Хотя сам я человек реалистичный, ко времени обретения независимости уже много успел потрудиться и потому изначально хорошо знал и понимал, что придется многое преодолеть и много поработать, ибо жизнь сама по себе, без наших усилий, к лучшему измениться не может. Конечно, не все люди разочарованы. У некоторых жителей Харьюмаа есть работа в Таллинне (близость столицы — приятная особенность региона). Кто-то везет в город молоко, сыр, сметану, кто-то — овощи. Уверенно чувствуют себя те хуторяне, которые заключили прямые договоры с детскими садами, школами, магазинами. Но есть у Харьюмаа и окраинные земли, Таллинн для живущих там людей далековат, и у них много проблем. Испытывают огромные трудности и даже закрываются молокопроизводства, с серьезным и длительным кризисом столкнулся Кехраский целлюлозный комбинат и т.д. Жизнь на селе определенно стала намного труднее.

— Можно ли признать, что отчасти или даже в значительной степени в этом виновато новое эстонское законодательство, поставившее людей в сложные условия, создавшее такие правила игры?

— Роль законодательства во всем этом очень велика, ведь реформы собственности, сельского хозяйства, земельная реформа и другие круто изменили жизнеустройство в стране. Кто-то в одночасье получил дома, землю, кто-то в одночасье их потерял. То же с жильем. Одни приватизировали имеющиеся у них в наличии квартиры за так называемые желтые карты, другие, не имевшие к тому времени жилья, утратили надежду на его получение. Конечно, квартиры любого размера и качества теперь можно купить, но это дорого стоит и далеко не всем по карману.

— Должны ли законодатели нести ответственность за все это?

— Должны. И гораздо большую, чем сейчас. Государство в целом должно нести ответственность, ведь оно было собственником ныне исчезнувших или преобразившихся предприятий, но предпочло не отвечать за людей, которые там трудились, а потом оказались на улице. Потому-то многие люди разочаровались в государстве, утратив веру в его человеколюбие. Не в суверенитете разочаровались, не в свободе, а в том, что именно и как именно произошло после обретения независимости. Ведь реальная картина какова? Более половины населения страны живет в очень стесненных материальных условиях, и только пять, от силы десять процентов хорошо или очень хорошо обеспечены. А ведь после появления кроны — теоретически — все были в равных исходных позициях...

— Не скажите. Ко дню рождения кроны у некоторых предприимчивых людей уже были и собственность, и долларовые накопления.

— И они вырвались вперед, расталкивая других локтями. Эти люди умели рисковать, были не очень щепетильны, исхитрились приватизировать (прихватизировать) значительные куски прежде государственного имущества. И стали богатыми. А те, у кого нет такой хватки, остались ни с чем.

— Может ли Рийгикогу, видя такие результаты, хотя бы частично исправить свои ошибки?

— То, что касается собственности, необратимо. Если начать национализацию или передел собственности, это может привести к еще большим осложнениям. Кое-что можно исправить в сфере трудовых отношений, в налоговой политике. Все партии сейчас, перед выборами, высказываются на эту тему.

— За двенадцать лет в парламенте вам довелось быть как во власти, так и в оппозиции (больше — в оппозиции). Но вот что получается: если правящая коалиция располагает большинством в Рийгикогу, оппозиция жалуется, что каток голосования игнорирует все ее предложения и замечания. Если же правящая коалиция не располагает большинством, оппозиция чувствует себя, конечно, увереннее, ибо от нее многое зависит. Но общество отмечает, что власть топчется на месте, ибо связана по рукам и ногам. Какой из двух вариантов расклада политических сил в парламенте предпочтительнее?

— Правительство Марта Сийманна, в котором мы участвовали, было правительством меньшинства. Мы не могли принять ни одного решения без поддержки оппозиции.

Власти, конечно, легче работать, когда она опирается на парламентское большинство. Но государственные дела идут лучше, если при этом власть учитывает и другие мнения.

— Сколько времени уходит у нового парламентария на то, чтобы стать профессионалом? Ведь время самодеятельности в политике прошло...

— Опыт, безусловно, важен и нужен, но часть людей очень быстро входит в курс дела, опираясь на свое образование, способности и — что очень важно! — чувство ответственности, желание работать. Ведь от некоторых парламентариев больше помощи, если они хотя бы не мешают... Пребывая в Рийгикогу, отдельные депутаты забывают о своей миссии, заключающейся в том, чтобы стараться облегчить жизнь людей, сделать ее более достойной. Когда мы начинали работать в правительстве, пенсии составляли 32 процента от нетто-зарплаты, когда правительство Сийманна складывало свои полномочия, пенсия поднялась до 45 процентов от нетто-зарплаты. Теперь она, увы, снова скатилась до 30 процентов... Сийм Каллас, став министром финансов, сразу сформировал, как он называл, бюджет экономии, забывая о том, что малоимущие слои населения, получив прибавку к зарплате, пенсии, тут же пускают эти деньги в оборот, тратят их на продукты, лекарства, предметы первой необходимости, и они, эти деньги, через налог с оборота в значительной части возвращаются в казну.

— Людей каких профессий желательно побольше видеть среди парламентариев? Юристов, экономистов?

— Думаю, что все нужны — и учителя, и врачи, и специалисты сельского хозяйства. Весь срез общества. Когда преобладают юристы, они лоббируют в основном интересы людей своего цеха. И тогда увеличиваются зарплаты судей, прокуроров и т.п.

— Вообразим такую почти фантастическую ситуацию: новый состав Рийгикогу состоит из одних только новичков. 101 новое лицо...

— Такое трудно себе представить, но это было бы очень плохо. Свежая кровь, новые имена, молодые лица — это все, конечно, нужно. Но в меру. Опыт рядом с молодостью всегда дает лучшие результаты. Впрочем, ждать осталось недолго. В марте мы увидим лицо нового Рийгикогу.

— Партии заранее позаботились об этом. Всех своих кандидатов расставили по порядковым местам. Сразу видно, на кого можно рассчитывать.

— Тут есть одно существенное обстоятельство. Избирательные кампании с каждым годом стоят все больше денег. А те, кто спонсирует партии, хотят за это что-то получить взамен. И Эстония тут не исключение, во всех демократических государствах это так. Да и печать тоже публикует материалы с учетом интересов своих владельцев. Несколько лет назад Maaliit был единственной партией, объявившей, что ни у кого не просит и не берет денег на избирательную кампанию. В результате выборы стали для него неудачными.

— Как, с вашей точки зрения, средства массовой информации освещают работу Рийгикогу? Помогают вам? Мешают?

— Недавно СМИ разоблачили алчность и расточительность депутатов — это сильный ход прессы, воспринятый и одобренный обществом. В результате, правда, произошло еще большее отчуждение народа от власти.

— Тут уж вина не прессы, а самой власти, самих депутатов...

— Да, конечно. Но чрезмерное увлечение разоблачительством и скандалами вообще, иногда созданными на пустом месте, скомпрометировало и саму прессу. Черная краска, которой пользуются некоторые журналисты, марает и их самих. Люди сейчас мало доверяют парламенту, правительству, прессе. А наиболее уважительно относятся к президенту. Что, впрочем, тоже объяснимо. Ведь президент принимает решения безо всяких там дискуссий и прений. Несмотря ни на какие обстоятельства, он всегда на стороне людей, всех людей, а не отдельных групп. Но у него мало власти.

— Возможно ли сейчас, при сегодняшних настроениях в обществе, подписание общественного договора, который готовится в администрации президента?

— Я знаком с проектом этого договора. В нем отчетливо проглядывается желание закрепить status quo, то есть богатые согласятся с тем, что богаты, а бедные — с тем, что бедны. Не совсем понятно, кто должен подписать документ. Ведь если это сделают партии, то это будет политический договор. Если предприниматели и наемные работники, то это будет экономический договор. А кто порадеет за детей и стариков? Стар и млад — это же большая часть общества.

— И последний вопрос. Почему у Народного союза, имеющего такую сильную фракцию в парламенте, ярких, активных, ответственных депутатов, столь низкий рейтинг? Или выборы могут внести свои коррективы?

— Тут несколько причин. Одна из них: наша партия тратит на выборы в три раза меньше денег, чем, к примеру, реформисты, центристы или Res Publica. Так, во всяком случае, было на последних местных выборах. И результат у них в три раза выше. Далее: среди наших потенциальных избирателей, живущих в основном на селе, много пожилых людей, им трудно двигаться, погода плохая, дороги скользкие. К тому же на душе у многих из них скопилось немало горечи и обиды, они чувствуют себя обманутыми государством, которое все сделало для того, чтобы они оказались в сегодняшнем трудном положении, и ничего не делает для того, чтобы из него выйти. Они отчуждены от власти.

— Какой у вас лично порядковый номер в избирательном списке?

— Предпоследний. Я уже четыре раза избирался в парламент. Если избиратели дадут мне достаточно голосов, поработаю еще. Если получу мало голосов, то смирюсь. Значит, мое время прошло. Это вопрос этики.