Диктат Гергиева — это диктат музыки

Мариинский театр готовится к празднованию 220-летия

Совсем недавно всемирно известный дирижер, «Маэстро мира», Валерий Гергиев отметил пятидесятилетний юбилей и сейчас готовится к празднованию 220-летия Мариинского театра (1 июля).

Этот театр в обиходе все чаще называют «гергиевским», отдавая дань невероятному труду и фантастической энергии, которые великий музыкант вложил в благополучие и процветание Мариинки. Сегодня это – один из самых востребованных творческих коллективов не только в России, но и в мире.

Вот уже 15 лет Валерий Гергиев занимает в театре два ставших привычными для него места: одно – за дирижерским пультом, другое – суетное и хлопотное – кресло директора и художественного руководителя Мариинского театра. Он еще и приглашенный дирижер «Метрополитен опера», руководитель «Гергиев-фестиваля» в Роттердаме, музыкального фестиваля в Эйлате на Красном море, организатор ежегодного фестиваля в Миккели (Финляндия). В Лондонском Альберт-Холле по инициативе маэстро и при его участии проводится цикл ежегодных гала-концертов Королевского филармонического оркестра и артистов Мариинского театра. Чтобы все успеть, по собственному признанию Гергиева, он полжизни проводит в самолетах. Именно в самолете, следующем рейсом Владикавказ-Москва, и удалось побеседовать с Валерием Гергиевым обозревателю РИА «Новости» Татьяне СИНИЦЫНОЙ.

— Маэстро, пресса замучила вас, и все же ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов.

– Побеседовать – согласен, это – не больно…

— А что больно?

– Чужая боль, и в первую очередь – боль близких, которая всегда перед тобой «во весь рост». И еще больно, когда собаку бьют, пусть даже дирижерской палочкой… Остро воспринимаю непонимание. Приходится много заниматься насущными делами театра, что-то доказывать разным людям, пробивать, проталкивать. Иногда в каком-нибудь кабинете страстно говоришь о насущном и вдруг – понимаешь, что у собеседника… «нет слуха». Ни музыкального, ни человеческого.

— Когда вы поняли, что музыка — ваша судьба?

– В один счастливый день юности во Владикавказском училище искусств. Вообще-то в школе я вполне ладил с математикой и мог бы связать свою жизнь с точными науками. Мама отдала меня в училище, чтобы «не болтался зря», а я не только постиг там музыкальную грамоту, но и понял, что музыка – это навсегда. Первым прикосновением к ней был класс Заремы Лолаевой. Признаюсь, начинал играть «до ре ми» из-под палки. Сижу, бывало, с тоской вымучиваю гаммы, а душа в окно рвется – там мальчишки мяч гоняют. И только мама выйдет из комнаты – я в окно и на простор! Но в один момент случилось что-то непонятное – музыка заворожила меня. Встреча с ленинградским дирижером Анатолием Брискиным, приехавшим преподавать во Владикавказ, стала решающей в моей судьбе: я понял, что мне «мало» одного фортепьяно, а нужны звуки многих инструментов. В Ленинградской консерватории я учился у такого великого учителя, как Илья Мусин.

— «Талант — Божья искра, которой человек сжигает себя» — эти слова Ключевского будто про вас. Когда вы за пультом, становится страшно за вас: сейчас — инфаркт!

– Слава Богу, сердце в порядке и вообще здоровье пока не подводило, спасибо осетинским предкам – в своем большинстве они кавказские долгожители. Скажу еще и так: если ничего не отдашь – ничего и не получишь. Люди приходят в концертный зал или в театр отдохнуть, согреть душу. И как тут не отдать им все, что можешь! В моем случае скорее работает формула, заключенная в словах великого грузинского поэта Шота Руставели: «Что отдал – то твое». После концерта, особенно если все прошло, как хотелось, я переживаю миг счастливого покоя, когда всю жизнь видишь через призму «золотого сечения».

— Вы принадлежите Санкт-Петербургу более, чем какому-то другому месту на земле, но свой «золотой юбилей» тем не менее отмечали во Владикавказе…

– Да, я не смог бы жить без Петербурга, нежно люблю и Москву, где родился (там учился в военной академии мой отец). Знаете, мне нравятся диссонансы музыки Прокофьева, но с самим собой должен быть в ладу. Поэтому я отмечал свой юбилей на той земле, где мой дед также встречал свое пятидесятилетие и потом дожил до 110 лет! В конце концов, я пригласил во Владикавказ друзей со всего мира, и мы вместе не только ели осетинские пироги и пили прекрасное вино, но и успели сделать несколько реальных дел: например, подписали серьезный международный контракт на строительство музыкального центра во Владикавказе, который будет соответствовать мировому уровню и станет общекавказским. Я побывал в родном училище искусств и познакомился там с 8-летним дирижером, необыкновенно одаренным. Нельзя было не улыбнуться, слыша, как мастерски он делает замечания взрослым музыкантам.

— Во Владикавказе с вами были и артисты Мариинского театра, который готовится к празднованию 220-летия со дня основания. 5-6 оперных премьер в год, которыми удивляет Мариинка, — невероятно для театра. Многие говорят о «диктате Гергиева». Что вы скажете по этому поводу?

– Мариинский театр – огромная глава в русской музыке. Когда-то он заложил традицию Придворного императорского оркестра, стал приглашать на свою сцену Верди, Берлиоза, Вагнера. Сегодня успехи театра таковы, что трудно представить наилучшее положение дел, хотя, конечно, совершенству нет предела. Оперная и балетная труппы Мариинки выступают в год на сценах 30-35 стран. У нас было несколько этапных работ: «Лоэнгрин», «Князь Игорь», «Дон Жуан», «Мазепа», «Война и мир», «Хованщина», которые высоко оценены зрителями как в России, так и за ее рубежами. Многого удается достичь, прежде всего, за счет колоссального труда. Лентяи здесь не задерживаются. Мариинский театр – коллектив единомышленников. У нас есть суперзадача – создавать совершенные спектакли в синтезе всех элементов режиссуры, живописи, сценографии. А «диктат Гергиева» – это диктат музыки. Любая художественная деятельность, по определению великого театрального режиссера Георгия Товстоногова, «предполагает осознанную диктатуру». Если кто-то критикует театр, я готов их слушать, критику я переношу легко. Самое трудное для меня – самокритика. Я переживаю, что-то пытаясь изменить.

— Есть вещи, которые ни один дирижер в истории не смог изменить, это — жизнь страны во всех ее проявлениях и сложностях…

– Да, мы все зависим от того, как пойдут дела в России. Шанс есть, потому очевидны изменения к лучшему. Стране очень нужна стабильность – стабильность продуктивной работы, дружеских отношений, связей, границ, в конце концов. Стабильность в Кавказском регионе, который, слава Богу, начал «остывать» от названия «горячая точка». Кавказ – край неимоверных красот, быстрых рек, вечно снежных вершин, богатой культуры, а главное – замечательных людей. Сколько бед принесло региону то, что здоровые силы общества коллективным разумом вовремя не стащили с танков ничтожную горстку безответственных людей! Для меня мир на Кавказе важнее, чем звучание симфонии Моцарта в исполнении оркестра Мариинского театра. Мир на Кавказе остается одной из главных тем, волнующих и президента Путина, это я понял из недавнего разговора с ним. Лично я уверен: самый счастливый сценарий жизни народов России – жить вместе.

— Сразу после празднования 300-летия Петербурга, в котором принимал участие и Мариинский театр, пройдет Международный фестиваль искусств «Звезды белых ночей». Что обещает его программа?

– Фестиваль действует с 1993 года. Мне хотелось создать «фирменный» музыкальный праздник Санкт-Петербурга, на который бы съезжались лучшие мастера. Идея оказалась удачной. На этот раз мы будем играть, в частности, Берлиоза и Вагнера. Я имел возможность разговаривать с внуком Вагнера – Вольфгангом, который возглавляет Байройтский фестиваль, и спросил его, правда ли то, что прелюдия к «Тристану» впервые прозвучала в исполнении музыкантов Мариинского театра? И то, что симфонические фрагменты «Кольца» впервые были опробованы Вагнером также с оркестром Мариинки? Представьте себе, это так. И мировая премьера Messa Solemnis Бетховена тоже состоялась в Петербурге…