Барьер или правила для всех?

Видади МАМЕДОВ
Аннели ПЕККОНЕН

Закон о языке. Что это - ограничитель, барьер на пути к документу в заветной синей обложке или закон, регулирующий правила употребления языка, в том числе и для тех, кто владеет им с рождения, общается с нами с экранов, претендуя на кресла законодателей?

Некоторое время назад по инициативе Общества родного языка был проведен конкурс неологизмов, призванных заменить 12 заимствованных понятий, выражаемых иностранными словами. Многие из этих понятий известны разве что специалистам узких областей, некоторые известны и нам с вами. Например:

Globaliseerumine (англ. globalisation, фр. globalisation/ mondialisation, нем. Globalisierung, фин. globaalistuminen/ maailmanlaajuistuminen) – üleilmastumine.

В конкурсе могли принять участие все желающие. Поступило 5300 предложений. Конкурс завершен, появились новые слова, понятия нашли свое выражение на эстонском языке и вошли в лексикон многих людей.

Это не первый конкурс в практике эстонского языковедения. Процесс создания новых слов в эстонском языке идет и без конкурсов.

Сегодня эстонский язык, на наш взгляд, является динамично развивающимся. Однако у многих лингвистов другой взгляд на проблему, и порой мнение одной группы ученых противоречит мнению других. Лингвисты, поддерживающие консервативную политику языка, указывают на то, что если лексические перенятия из других языков легко приспособить к правилам эстонского языка, то намного опаснее для языка незаметное изменение грамматической структуры под влиянием неродственных языков. Оптимистически настроенные ученые братья видят в изменении языка, наоборот, гарантию его жизнеспособности в условиях всемирного общения, поэтому предписывающий порядок языка должен быть заменен рекомендательным. Языковое сознание должно успевать за быстро меняющейся языковой ситуацией.

Посмотрев, например, рекламные объявления, мы обнаруживаем, что их язык становится все ближе разговорному “среднего потребителя”. А в языковой арсенал “среднего потребителя” входят, например, множественные англицизмы.

Лингвисты старой школы непримиримы. Чрезмерное употребление англоязычных выражений они называют “мужицким синдромом”, причина которого малообразованность, комплекс неполноценности в отношении родного языка и… молодость. Действительно, пользуются этими словами и жаргонами, в основном, молодые люди, склонные к подражательству. Хуже, когда и язык средств массовой информации – газет, телевидения - тоже страдает от “мужицкого синдрома”, оправдываемого невозможностью выразить на эстонском языке общеизвестное понятие. Утверждают, что в такой ситуации на помощь приходят интуиция и опыт мировой культуры. Так произошло, например, со словом (eesti) brand – в качестве которого предлагалось Welcome to Estonia. “Эстонская марка” – Welcome to Estonia - созданная за 13 миллионов крон, не вдохновляет. Сама автор этого дорогостоящего словосочетания не смогла объяснить, что такое “eesti brand”, и посоветовала почаще разъезжать по европам и америкам, чтобы набраться опыта мировой культуры. Тогда, мол, будет легче нам – простым смертным - понять такие высокие понятия. А как должны их понять люди, не имеющие опыта мировой культуры, не владеющие английским и не имеющие возможностей для прогулок по разным континентам земного шара, чтобы приобрести тот самый опыт. Таких людей в Эстонии немало. Англицизмы у них могут вызвать ощущение социального неравенства и даже комплексы. Чтобы устроиться на работу, нужно во многих случаях знать не только эстонский, но и английский даже там, где он вовсе не нужен. Перебирая объявления, замечаешь аббревиатуру ASAP - сокращение английского as soon as possible (срочно), а проще говоря - как только, так сразу. Можно, конечно, говорить об экономии газетной площади, но где она, если после ASAP обычно печатается перевод на эстонский – nii ruttu kui võimalik.

В телевизионных выступлениях наши будущие законодатели часто говорят о стратегии step by step. Вместо женихов-невест у нас появились girlfriend-boyfriend. Говоря Рlease!, мамы просят своих малышей вести себя прилично. Многие выражают свою радость, восклицая Yes! Модники на не нравящуюся им вещь говорят out. Знающие люди делятся своим know-how. В банке с вами мило общается teller. А претендентам на миллион в известной телеигре предлагают вариант подсказки fifty-fifty… и т.д.

Как правило, в текстах иностранные слова выделяют курсивом. Читателю легче догадаться о его происхождении. В устной речи такое невозможно. К примеру, фразу “Eesti brand’i kontseptsioon on cool!” – (Концепция эстонской рекламной марки - это круто!) человек, не знающий английского, может истолковать так: «Концепция эстонского коньяка есть шар», «Концепция эстонского коньяка есть пуля», «Концепция эстонского коньяка находится на Луне»!

Что делать? Здесь можно вспомнить о том, как отчаянно защищают свой французский язык, в том числе на законодательном уровне, от чужеродных слов и выражений французы. Можно вспомнить и другие примеры. Однако вернемся домой и вспомним о нашем законодательстве, о Законе о государственном языке Эстонии. На наш вопрос, упомянутый в начале статьи, несколько знакомых неэстонцев ответили, что этот закон касается исключительно неэстонцев и регулирует только вопросы получения эстонского гражданство. Зная, насколько он шире такой трактовки, и видя, как пренебрежителен к закону сегодня сам язык, мы настойчиво повторяем свой вопрос: Закон о языке - это барьер для одних или правила для всех?