Думать никому не вредно

Вчера спектаклем «Голая правда» завершился 55-й сезон в Русском драматическом театре. Затем состоялась торжественная церемония вручения наград.

Впервые в истории театра по итогам зрительского голосования на нескольких сайтах Интернета специальными призами были награждены творческие работники, ставшие лауреатами сразу в нескольких номинациях. Внутритеатральным голосованием были определены победители в номинациях «лучший коллега» и «лучший технический работник». Подробности – в ближайших номерах нашей газеты.

А сегодня Элла АГРАНОВСКАЯ беседует с гостем из Парижа, известным переводчиком Александром БРАИЛОВСКИМ, благодаря которому в спектакле «Голая правда» персонажи пьесы современного французского драматурга Эрика-Эмманюэля Шмитта заговорили на русском языке.

Не углубляясь в личные причины

- Итак, мы готовы выслушать «голую правду» о спектакле, который увидели в этом сезоне и достаточно высоко оценили наши зрители и который к вам имеет непосредственное отношение.

- Начну с того, что спектакль мне понравился. Правда, если осмелиться допустить, что если я сам взялся бы его поставить, то многое сделал бы по-другому. Это совершенно естественно, потому что к этой пьесе у меня особое, личное отношение: я переводил ее без конкретного заказа, только потому, что мне очень этого захотелось. Увидел пьесу в одном из парижских театров, пришел в восторг, очень захотелось послушать, как она будет звучать на русском языке, - и сел за перевод. Работал с огромным удовольствием, а когда закончил, пьеса зажила самостоятельной жизнью. А так как, повторю, отношение у меня к ней личное, наверняка, в спектакле сделал бы что-то по-другому, хотя постановка Владимира Петрова в Русском театре мне действительно нравится.

- Вполне естественно, что переводчик примеряет к себе характеры героев пьесы, сам проживает их судьбу. О чем был бы спектакль «Голая правда», если бы его поставил Александр Браиловский? Про какого человека он повествовал бы зрителю?

- Про того же самого, про великого французского философа Дени Дидро. А вот о чем был бы спектакль? Видите ли, для меня, может быть, опять же по причинам очень личным…

- Вы уже в третий раз педалируете «личные причины»! Проясните же их, наконец!

- Прояснить?

- Конечно! Это же очень интересно. Или хотя бы намекните, если не хотите углубляться в тему.

- Начну с того, что пьеса совершенно не преследует цели исторического реализма. Но, если вспомнить, что Дидро женился, когда ему было 30 лет, а его дочери по сюжету – двадцать, возраст героя пьесы вычислить очень легко: ему – пятьдесят или около того. Главной героине, госпоже Тьербуш, немножко меньше, но не намного. Это встреча двух зрелых, тертых людей, которые очень хорошо знают жизнь и успели многое в ней испытать. И прелесть их отношений заключается в том, что эти люди находят друг друга. То есть дело не только в том, что Дидро – мужчина-соблазнитель, который любит всех или почти всех женщин, которые оказываются в пределах досягаемости, но и в том, что к госпоже Тьербуш он испытывает совершенно особый интерес: оказывается, с ней еще есть о чем поговорить. Помните финальную реплику пьесы, когда он предлагает ей план действий? «Мы посвятим любви весь вечер, всю ночь, а вот утром мы предадимся занятию еще более сладкому». Она спрашивает: какому же, интересно? Он отвечает: «Мы будем беседовать». После этой реплики я стал переводить пьесу.

- Вы хотите сказать, что она не имеет никакого отношения к спектаклю, который мы с вами увидели?

- Нет, я не хочу так сказать, потому что это было не совсем верно: реплика имеет отношение к спектаклю, она хорошо произнесена…

- Но спектакль – о других совершенно людях?

- Они смотрятся по-другому. Нет, молодежь здесь выглядит так, как она и должна выглядеть. Но в этой пьесе главное – старшее поколение, а оно выглядит явственно моложе, чем это необходимо. Если бы Александр Ивашкевич, который играет Дидро, смотрелся чуть-чуть старше, это, может быть, придало бы образу больший объем. Хочу выразиться поточнее: он мне очень понравился, очень, но слишком молодо выглядит. И не только он: возраст старших дам тоже придал бы персонажам больше значительности.

А вот если говорить о том, что в спектакле мне не понравилось откровенно, то это, прежде всего, песня в финале: непонятно, зачем она там нужна. Надо заметить, финал первого действия оставил более сильное впечатление. Но опять же повторю: это мнение человека, который очень пристрастно относится к драматургическому материалу.

- Другие спектакли были лучше?

- Я видел два спектакля по этой пьесе – в Париже и Санкт-Петербурге, и везде была та же проблема, что и в Таллинне: возраст главных героев.

- Да, прошли те времена, когда герои на театральной сцене выглядели гораздо старше своих лет. До сих пор не могу забыть один очень знаменитый спектакль «Горе от ума», где юную Софью играла толстая пожилая тетенька, да и Чацкий выглядел ей под стать. Сегодня театр учитывает запросы зрителя, которому всегда приятно смотреть на молодые лица и стройные тела.

- Видимо.

Француз в зрительном зале

- А скажите, пожалуйста, современного молодого француза волнуют любовные перипетии из жизни его великого соотечественника?

- Он ведь очень разный, современный молодой француз. Давайте рассуждать так: в Париже пьеса пользовалась успехом, стало быть, нашлось достаточное количество людей, которые заполняли зал на протяжении нескольких месяцев. Там ведь спектакли идут не так, как в репертуарном театре. Скажем, в Таллинне сыграли два премьерных спектакля, а в следущий раз почти через месяц. В Париже спектакль идет каждый день, пока есть зрители. Он может идти год, может идти полтора года, иногда меняют состав исполнителей, но все равно при этом спектакль показывают каждый день. Порой это ему вредит, потому что актеры устают и начинают безобразничать, такое тоже бывает. Итак, набралось немало людей, которых заинтересовала именно эта пьеса. Чем именно она их заинтересовала? Что в ней такое особенное? Об этом интересно поразмышлять. Здесь не просто ХVII век, здесь есть умение думать, умение изящно облекать эти мысли в слова, здесь интересен диалог, и хочется слушать, что говорят герои. Понятно, что в переводном тексте, а следовательно, в спектакле, идущем по-русски, возникает проблема с языком: русский язык длинный. Он великий, могучий, но очень длинный, то есть русская фраза намного длиннее французской. Но спектакль не может тянуться до бесконечности, поэтому купюры неизбежны, и приходится жертвовать какими-то ценными диалогами. Но в хорошей французской пьесе всегда идет фехтование репликами: французские актеры дают меньше физического действия, но они умеют подавать реплики, и за этим приятно наблюдать. Более того, мне очень нравится, что зал воспринимает эти реплики, реагирует на них, что он ценит завуалированную шутку, ценит иронию, иногда даже дерзость, иногда почти грубость, но при этом всегда изящно поданную. И ведь замечательно, что есть еще люди, которым это интересно.

- А юные француженки, сверстницы ваших молодых героинь, вообще знают, кто такой Дидро?

- Кто-то знает, кто-то – нет. Но те, кто окончил школу, безусловно, знают. Помню, когда-то я был поражен, услышав, какие темы предлагаются французским лицеистам в сочинениях на так называемый аттестат зрелости. Например, «Считаете ли вы, что прогресс благотворно повлиял на развитие человечества?» Не «образ Наташи Ростовой» в известном романе или «народ» в том же произведении – здесь надо много читать, знать. Но при этом только чтением, одной лишь эрудицией ограничиться невозможно - здесь думать надо. Впрочем, думать никому не вредно.