Признание успехов, или Напоминание о старых долгах

Александер ЭРЕК

В разгар горбачевской перестройки, завершившейся распадом огромной страны и, как следствие этого, восстановлением независимости Эстонии, у армянского радио спросили, чем демократия отличается от демократизации? Всезнающее закавказское СМИ тут же выдало: тем же, чем канал от канализации.

Этот теперь уже изрядно забытый анекдот вспомнился при чтении всего связанного с недавним визитом генерального секретаря Совета Европы Вальтера Швиммера. Визит, как это иногда говорят, датский, то есть приуроченный к дате – 10-летию пребывания Эстонии в рядах Совета Европы. Отсюда, естественно, все хвалебные заявления, мажорные нотки юбилейного спича, произнесенного господином Швиммером на торжественном мероприятии, посвященном этой круглой дате. Было немало сказано о похвальных стремлении и усилиях демократизировать эстонское общество. У нас по привычке стремление с усилиями куда-то пропали. Остались похвалы в адрес демократизации.

Немалая часть деловой программы визита была посвящена проблемам национальных меньшинств, их безгражданства. Это не случайно не только потому, что европейские институты серьезно обеспокоены наличием всех тех 170-180 тысяч постоянных жителей, не имеющих вообще никакого гражданства. По сути обращение к этой проблеме является напоминанием об обещании, которое эстонские власти дали десять лет назад и под которое страна была принята в Совет Европы. Это было обещание урегулировать все вопросы, которые уже тогда возникли в связи с вводом в действие Закона о гражданстве. Позже к нему прибавился причинивший немало головной боли Закон об иностранцах. Предъявив текст закона европейским экспертам, наши тогдашние политики получили «добро». Получили, потому что сам по себе текст ничего каверзного не таит и по сравнению с аналогичными актами других государств выглядит почти как табличка «Добро пожаловать!». Строго по букве закона, простите уж за напоминание, гражданином Эстонии является каждый, кто на момент вступления в силу данного акта является ее постоянным жителем. Что случилось потом, вспоминать не хочется, да и смысла нет, так как ничего, кроме раздражения, это не вызовет.

Во всем есть своя логика. Определив круг и статус граждан республики, власть взялась за остальных, никакого статуса не имевших. Появился Закон об иностранцах, вызвавший немало нареканий не только оказавшихся под сенью сего правового акта 600 тысяч постоянных жителей. Очень много претензий было к этому закону у европейских институтов, включая Совет Европы, а особенно у верховного комиссара по делам меньшинств ОБСЕ. Об оживленной переписке и рекомендациях Европы мы узнали намного позже, когда лопнуло терпение самого комиссара. У нас все существенные претензии к этому закону свели к советам внести некоторые несущественные редакционные поправки чисто технического плана. А сам закон, как сказал тогдашний министр иностранных дел Тривими Веллисте, следует воспринимать как заботу о живущих в стране лицах без гражданства, ибо до принятия закона у них не было никакого правового статуса. Теперь он, дескать, есть, и каждому надо его оформить. Во что это оформление со сбором разного рода бумажек, многочасовыми очередями с обмороками и вызовом неотложки всем обошлось, тоже вспоминать не хотелось бы. Но из нашей демократизационной песни слова не выкинешь. Что было, то было. А кое-что есть до сих пор. Например, далеко не все де-факто постоянные жители являются ими де-юре. Речь не только о бывших военных бывшей страны. И невоенным постоянный вид на жительство дается после неоднократных визитов, необходимых для продления первичных временных и срочных видов.

Ничегошеньки во всей этой тягомотине не изменила принятая несколько лет назад программа интеграции. Она чаще других реалий нашей жизни заставляет вспомнить приведенный в самом начале анекдот. Замешенная на языковом аспекте, программа стала хорошим способом добывания денег со счетов различных западных фондов и трудоустройства интеграторов. Естественно, преимущественно титульной национальности. В одном лишь недоходном Фонде интеграции на таллиннской улице Лаки в списках значится 20 с лишним человек. Порыться в других структурах, думается, счет пойдет на сотни, если не на тысячи.

У страсбургского гостя вызвали озабоченность низкие темпы прироста граждан за счет все тех же серопаспортных апатридов. Обронив где-то походя «приветствую ваши усилия, направленные на натурализацию молодого поколения», Швиммер вывел за скобки все, чем мы до сих пор могли похвастаться, то оптом, то в розницу, сообщая, какому числу ходатайствующих было предоставлено гражданство в минувший вторник, за прошлый год, за все годы действия Закона о гражданстве. Так называемых вольных ходатаев почти нет, и число апатридов если и сокращается, то отнюдь не так быстро, как следовало бы в свете известной конвенции о сокращении числа лиц без гражданства. Господин Швиммер намекнул на это настолько открытым текстом, что пришлось этот намек передать по всем медиаканалам. Тем более что настоятельный совет ускорить процесс натурализации лиц без гражданства он не только озвучил на пресс-конференции, но и подкрепил напоминанием о том, что речь идет не о каких-то «поздних иммигрантах», прибывших сюда после вступления в силу Закона о гражданстве, а о 170 тысячах человек, которые поселились здесь много десятков лет назад или даже здесь родились. Фактически это напоминание является очередным упреком в том, что наши политики, обойдя рекомендации Европы, придали Закону о гражданстве противоречащую цивилизованной практике обратную силу. В общем, так ненавязчиво напомнил про старый должок.

Есть у нас и другие долги. Конвенция о правах национальных меньшинств ратифицирована нами пять с лишним лет назад.

А в ней есть прелюбопытные моменты. Например, обязательство признавать за любым лицом, принадлежащим к национальному меньшинству, право размещать в общественных местах вывески, надписи и другую информацию частного характера на языке своего меньшинства.

В районах же традиционного проживания значительного числа лиц, принадлежащих к национальному меньшинству, - обеспечивать с учетом конкретных условий установку указателей традиционных местных названий, названий улиц и другой топографической информации для населения и на языке меньшинства, если в такой информации имеется достаточная потребность.

У нас же до сих пор к категории национальных меньшинств эти самые 170 тысяч серопаспортников, равно как и сто с лишним тысяч постоянно живущих здесь граждан России не отнесены. Так как по эстонским законам в признанные нацменьшинства можно угодить, только получив эстонское гражданство.

Что же до основных лингвистических и прочих прав, то чем тут похвастаешься, если чреватые их ущемлением статьи продолжают жить. Никто их не отменял и не пересматривал. Просто заморозили или на неопределенное время отложили их применение.

Касательно же получения гражданства в порядке натурализации, то ни о каких ускоряющих процедуру изменениях речи нет. Она, наоборот, растягивается за счет бюрократической волокиты. И вместо ранее указанного в законе года сейчас на это уходит года полтора, не меньше, хотя число жаждущих эстонского гражданства не растет.

А ускорить власти решили весьма оригинальным, не имеющим к закону никакого отношения способом. С нового года, может, начнут возвращать деньги за обучение эстонскому языку. В случае успешной сдачи экзамена. Короче, опять язык, строго по логике, сделка между частным лицом и предоставляющим ему гражданство государством, имеющая не самое решающее значение. Но это по логике. Моей. Вашей. Но не НАШЕЙ.