Должен ли режиссер быть сельским священником?

Виталий АНДРЕЕВ

Михаил Бычков. 4 х фото Николая ШАРУБИНА

Сегодня в Государственном Русском драматическом театре Эстонии очередная премьера 55-го сезона. На этот раз свет рампы увидит пьеса лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса-Зингера «Тойбеле и ее демон» в постановке художественного руководителя воронежского Камерного театра Михаила Бычкова, которого мы попросили накануне премьеры ответить на несколько вопросов.

- Михаил Владимирович, полтора года назад вы ставили в Русском театре спектакль «Свидание в июне» по Чехову. Этого писателя широкой публике представлять не надо. Об Исааке Башевисе-Зингере мы, мягко говоря, знаем значительно меньше.

- На самом деле он - знаменитейший писатель. Родился в еврейском местечке в восточной Польше, в годы Второй мировой войны оказался в Америке. Там к нему и пришло настоящее признание, и хотя он пишет на идиш, в переводе на английский его произведения разошлись по всему миру. В последние 10 лет Зингера хорошо узнали и в России, где широко переводят его замечательные романы, «Фокусник из Люблина», к примеру. У Зингера немало чудесных рассказов, а вот пьесу, принадлежащую его перу, мы знаем всего одну, и это как раз «Тойбеле и ее демон».

- Жанр спектакля, премьеру которого зрителю предстоит сегодня увидеть, вы определили как мистическая трагикомедия. Но можно предположить, что те, кто придет в Русский театр, ожидая только общения с потустороннними силами, будут несколько разочарованы.

Эмиль Капелюш.

- Конечно, мистика будет наполнять наш спектакль не в той степени, что ожидают поклонники всевозможных карм, гороскопов и знаков. Мистическое начало в нашем спектакле определяется той частью сознания героев, где живут демоны, духи, домовые, бесы и прочие посланцы потусторонних сил. Герои реально ощущают себя в окружении этих существ так же, как и под неусыпным наблюдением ангелов, архангелов и, естественно, Господа Бога...

- В пьесе существуют как бы два пласта: постоянные отсылки к священным книгам, вечным легендам и мифам и непосредственный рассказ о любви и страсти, перед которой отступает все.

- Мне кажется, что любовь, которой судьба одарила героиню, любовь страстная и необычная, это то, что переживают многие женщины сегодня. Такого рода история может произойти сейчас где угодно - в любом райцентре России или небольшом городке Эстонии. Здесь важна не столько связь с мистической традицией еврейского народа, которая вдохновила автора, но вещи как бы универсальные, общечеловеческие. Именно они лежат в основе всего происходящего на сцене, а еще удивительная самоотверженность женщины, способной любить и расплачиваться за любовь без остатка, всею душой. Конечно, воссоздание древних легенд и мифов придает пьесе определенную прелесть, и, разумеется, хотелось бы, чтобы зритель это тоже в какой-то мере почувствовал, но это лишь одна составная, потому что нельзя сводить все только к одной какой-то линии, краске. Важно определить, что для тебя в спектакле самое главное, а что останется после него легким ароматом, атмосферой, аурой в каком-то смысле. Тут выбор за авторами, за постановщиком, за сценографом. В данном случае художник спектакля - Эмиль Капелюш из Петербурга, человек, который, насколько знаю, оформляет спектакли в Русском театре не впервые.

- А ваша встреча с ним была первой?

- Нет, с Эмилем Борисовичем мы уже сделали две работы, и надеюсь, что за этой, уже третьей, последуют и новые. Мы познакомились на «Золотой маске», где Эмиль Борисович был членом жюри, а мы представляли наш спектакль по Стриндбергу «Фрекен Жюли», который был награжден в номинации за лучшее исполнение женской роли. Спектакль Капелюшу понравился, мы встретились, общались, а потом меня пригласили в Петербург, где весной этого года мы с Эмилем сделали спектакль «Кукольный дом» по пьесе Ибсена. Площадка для этого достаточно своеобразного спектакля была выбрана необычная - театральный Центр в доме-музее Достоевского, команду артистов составили представители разных петербургских театров. Спектакль стал, мне кажется, достойным событием петербургской театральной жизни, о нем говорят, пишут, на него стремятся попасть. Одновременно у нас в Воронеже шла работа над спектаклем «Зима» по Евгению Гришковцу, и Эмиль сделал для него костюмы. Наконец, пока я репетировал в Петербурге, режиссер из северной российской столицы Петр Шеришевский ставил у нас в Камерном спектакль по рассказам Чехова, который получил название «Журавль», и тут Капелюш сделал уже и оформление, и костюмы.

- На главные роли в «Тойбеле и ее демоне» вы пригласили Любовь Агапову и Александра Ивашкевича, с которыми встретились до того на «Прощании в июне», кроме того в спектакле сыграют Илья Нартов, Елена Тарасенко, группа молодых артистов. Но это - отдельная тема, а пока хочется спросить вот о чем. Как-то один итальянский критик остроумно заметил, что к искусству нельзя подходить с позиции сельского священника. Тем не менее режиссер, работая над спектаклем, где речь ведется о достаточно деликатных вещах, должен быть немного сам сельским священником?

- Не думаю. Мне кажется, что независимо от материала он должен оставаться свободным в своем творчестве, с одной стороны - достаточно откровенным, а с другой - способным воплотить в спектакле собственные представления о жизни. Если бы к моему личному опыту, биографии, жизненной судьбе, к моему мироощущению эта история не имела никакого отношения, я бы просто за нее не взялся. Всегда возникает мостик, та или иная ниточка, иногда несколько ниточек, что связывают режиссера с материалом. Мне кажется, что эта связь всегда должна быть на глубоком уровне, работа не может стать выполнением какого-то поручения или заказа, она должна возникать изнутри. Но, конечно, все это не предполагает состояния вседозволенности, все равно существуют границы этические, нравственные. В той или иной степени мы же всегда стремимся служить тому самому разумному, доброму, вечному. Но хочется думать, что в случае с «Тойбеле и ее демоном» мы все же постараемся не обделить зрителя разнообразием чувств, в спектакле присутствует немало улыбки, юмора, другое дело, что в результате сюжет выйдет на уровень драматический, трагический даже. Но написал же Пушкин: «Печаль светла...».