"Молодежь Эстонии" | 12.09.03 | Обратно Наше «вчера» и наше «завтра» Имя Людмилы ГАНС хорошо известно в республике. Много раз за прошедшие 12 лет она начинала нечто совершенно новое, чего не было прежде. Создала первое частное патентное бюро, единственное на весь огромный тогда Союз ССР. Начала заниматься защитой интеллектуальной собственности, что тоже звучит не слишком привычно или даже совсем непривычно для нашего уха. Много лет она входит в состав Международного жюри знаменитой Брюссельской выставки инноваций и ноу-хау. Она — член жюри двух международных салонов в Москве. А еще она — учредитель и одна из главных организаторов известного благотворительного фонда Rõõmukuulutus («Благовест»), куда входят известные западные бизнесмены. Словом, много лет она работает в Европе и с Европой. И уже имеет опыт, которого у большинства из нас нет. Тем интереснее слушать ее сегодня, когда бушуют страсти по Евросоюзу, даже если не во всем с ней соглашаешься. — А что, собственно, тебя тревожит, Мила? Ты ведь уже давно в Европе. Что для тебя может измениться? – О, ты не права. Все мы думаем сейчас, к чему приведут нас перемены, нужны ли они, сделают ли они нашу жизнь лучше. Странным образом нынешние времена напоминают мне начало 90-х. Тогда мы тоже стояли перед выбором. — Но ты ведь не участвовала в политике... – Конечно. Я вообще держалась от нее подальше. Но я была убеждена, что Эстония, став независимой, будет развиваться как демократическая страна. У нас ведь в прошлом было немало такого, что нам не нравилось, и мы думали, что новая страна, новый порядок будут более правильными, что всем нам будет лучше. — Очевидно, ты была идеалисткой. Хотя так думали тогда многие русские в Эстонии. – Но, увы, оптимизм мой быстро поблек, быть может, даже быстрее, чем у других. Я ведь видела, что эстонские лидеры, которых называли демократическими и считали такими, в одной аудитории говорили одно, а в другой – совершенно иное. И с тех пор я думаю, что двуличие – одно из самых характерных качеств эстонской демократии. Впрочем, по зрелом размышлении это можно понять. Переход к независимости осуществлялся людьми, которые научились жить в те времена, когда лучше было скрывать свои мысли и помалкивать. Но ведь все они потом ушли из политики... — Ну, на этот счет можно найти немало аналогий в мировой литературе: «Революция пожирает своих детей», «Революцию делают романтики, а пользуются ее плодами подлецы». А Альберт Рис Вильямс, написавший книгу «Путешествие в революцию», утверждал, что есть люди первого дня революции и люди второго дня. И это совершенно разные деятели, преследующие разные цели. – Да, но когда об этом читаешь в книгах, это одно, а когда это происходит с тобой в реальной жизни, когда тебя заставляют все это переживать, совершенно иное. И нам пришлось понять, что революция делалась не для нас, Эстония становилась свободной – опять-таки не для нас. — Это был хороший урок... – Да, было очень тошно, очень горько. И жить в общем-то не хотелось, потому что непонятно было, как жить после крушения всех этих надежд. Помнится, я ругала себя: как я могла поверить во все эти прекрасные вещи, я, к тому времени уже около 30 лет прожившая с эстонским мужем и вращавшаяся в эстонских кругах? Ведь там не говорили вслух, но всегда давали понять, что русские – это второй сорт. А потом стали говорить и открыто. Ты помнишь эти времена? — Конечно, помню... Эстонские газеты трудно, горько было читать... – А я лет пять после этого вообще не могла читать газеты. Хотя должна сказать, что будущий медиамагнат Ханс Луйк именно ко мне приходил на консультации. И я первая защищала в качестве товарного знака логотип Eesti Ekspress. Помнится, тогда, в период горького разочарования, меня, можно сказать, спасли два эстонца: профессор Владимир Хютт и академик Густав Наан. Обоих, к сожалению, уже нет в живых, но я их всегда помню. Это были поразительные люди. — И что же они могли тебе сказать? – Ну, если говорить коротко, они сказали, что всплеск национализма кончится еще не скоро. Но все это нужно пережить. Должно родиться и вырасти одно или два, а может быть, и несколько свободных поколений, прежде чем общество придет в равновесное состояние. — Ничего себе, утешили... Недаром говорят: «Пока солнце взойдет, роса очи выест». – Но как перетерпеть? Мы должны были работать на себя, становиться независимыми экономически. И посмотри вокруг: выжили, выстояли, обрели себя те, кто надеялся лишь на самого себя, на свои силы, на своих близких. Те, кто обрел экономическую самостоятельность, почувствовал почву под ногами, потом смогли в чем-то помочь и другим, заняться, например, благотворительностью. И на это ушли фактически все 12 лет. Изматывающие годы. — Но ты забываешь, что таких, как ты — с таким непобедимым упорством, с такой цепкостью, жизненной силой, с такой неистребимой неуспокоенностью, инициативой, — не так уж много. И потом... У тебя ведь был стартовый капитал. – Какой? О чем ты говоришь? — А разве твои знания, твой опыт патентоведа не были таким капиталом? Большинство заводских инженеров, которых было много среди русских, таким капиталом не обладали. К тому же ты умело его использовала. – Знаешь, чему меня научила жизнь? Если тебе кажется, что ничего плохого в этом году случиться не может, значит, оно случится на следующий год. Или даже раньше... И надо быть к этому готовым. — Ты научилась жить, сжавшись в пружину. И ты еще называешь себя оптимисткой? – Конечно. Я словно всегда принимаю стойку: что я должна сделать, чтобы выжить? Где меня подстерегает опасность? Как ее предупредить? Иногда я думаю: слава Богу, что нам обрубили хвост сразу, уже тогда, в начале 90-х, показали наше место. И мы поняли: для того, чтобы выжить, надо стать экономически самостоятельным, сильным. Недаром наиболее активные, инициативные русские люди ушли в бизнес. У одних он состоялся, у других – нет. Но это уже проблема каждого человека в отдельности. — Значит, ты считаешь, что каждый должен пробиваться в одиночку? Никак не могу с тобой согласиться. Мне-то как раз кажется, что выживать надо сообща, общими усилиями добиваться положения, устраивающего всех, благоприятного для русскоязычного населения. Посмотри, как в Латвии люди общими усилиями защищают русские школы. И надо полагать, у них получится. Кстати, еще Эрхард, творец «германского чуда» в послевоенные времена, когда Германия лежала в развалинах, а народ был в глубокой депрессии и растерянности, говорил о солидарности. А он ведь не был ни коммунистов, ни социалистом. И именно так подняли Германию... – Я говорю о том, что вижу, что чувствую здесь, где мы живем. На мой взгляд, колхозы – это уже прошлое. — А разве мы говорим о колхозах? Мы ведь говорим о демократических методах защиты своих прав... – Упомянув о колхозах, я имела в виду, что когда большое количество людей пытаются выживать вместе, это не получается. И как реалист, трезво оценивающий перспективы, я говорю, что ничего подобного в ближайшие 50 лет здесь не будет, никакого объединения... — Не могу поверить... Кстати, есть немало примеров иного рода. В Эстонии были очень успешные колхозы, если уж говорить о них. Некоторые существуют и до сих пор. Только под другими названиями. Разве в одиночку мы можем сохранить наши русские школы? Разве можем в одиночку добиться изменения законов, регламентирующих нашу жизнь? – Я просто хочу сказать, что все эти годы в самостоятельной Эстонии мы старались выжить. Нас ведь бросили, как котят в омут. Мы пережили очень трудное, безумно трудное время. Я бы назвала это катаклизмом. Сейчас, я думаю, такого катаклизма не будет, я имею в виду вступление в Евросоюз. Но все равно, как и прежде, мы стоим перед выбором. Нас снова ждут перемены. Справимся ли мы с ними? Я рассуждаю сейчас как простой обыватель, как человек, имеющий трудный жизненный опыт. Что, собственно, мы приобретаем? — И что же подсказывает тебе твой жизненный опыт? Опыт человека, пережившего катаклизм и стоящего на пороге другого... – Ну, прежде всего, он говорит, что мне придется платить значительно более высокий процент налогов. Ведь придется кормить эстонских чиновников, чтобы они могли заседать в Брюсселе. Цены возрастут, а зарплаты вряд ли... Кто их будет поднимать? Мы, кстати, с мужем в этом году путешествовали с друзьями по трем европейским странам: Швейцарии, Франции и Италии. И, конечно, спрашивали живущих там людей, самых разных людей, что они думают о Евросоюзе. И никто, представь себе, никто не сказал нам ничего хорошего. Германский бизнесмен говорил, что экономика страны пострадала от присоединения, от введения единой валюты. Бельгийский предприниматель жаловался, что приходится содержать огромный бюрократический аппарат, где к тому же происходят какие-то неприятные инциденты. По мнению нашего собеседника, этот аппарат неуправляем. К европейским деньгам вообще подступиться трудно. Итальянский же таксист жаловался, что зарплаты не поднимаются, а цены и налоги растут. — И как же ты будешь голосовать теперь? За или против Евросоюза? – Не знаю. Но есть один факт, который заставляет задуматься. В лагере евроскептиков оказалось слишком уж много эстонских националистов. Нас, русских, должно это настораживать? — Ну, если уж говорить о евроскептиках, то среди них немало и вполне порядочных, умных и весьма образованных людей. К тому же экономистов по профессии... – И все-таки решать надо, исходя из собственного опыта, из собственных обстоятельств. Мы прошли такую тяжелую школу, мы научились жить в неблагоприятных условиях, где все или почти все – против нас. Неужели нам будет хуже? К тому же возникает новая ситуация, расширяется пространство, появляются какие-то новые возможности. Может быть, стоит этим воспользоваться? Конечно, придется крутиться быстрее. Будут действовать несколько иные правила бизнеса, правила работы. — Острее будет конкуренция. Тебя это не пугает? – Что ж, придется думать о проектах, которые будут шире тех, что были связаны прежде лишь с Эстонией. Три года назад я официально зарегистрировала «Североевропейский центр по маркетингу и менеджменту объектов интеллектуальной собственности». Я думала об этом проекте еще раньше, шесть лет назад. Но тогда Эстония не была к этому готова. А вот теперь проект стал расширяться, набирать темп. На днях я вернулась из Москвы, где встретилась с руководством организации, которая занимается научными разработками, связанными с космической тематикой. Это Научно-исследовательский институт космической техники. Представители этого института участвовали в семинаре-презентации, который я проводила в Таллинне летом. А теперь мы договорились о дальнейшем сотрудничестве. Они, как и другие российские специалисты, предприниматели, ждут, когда Эстония вступит в Евросоюз. Их интересует именно продвижение технологий на Запад. А Эстония – это страна, где российский специалист всегда может встретить другого специалиста, который учился с ним в одном вузе и говорит на одном языке. Вот сейчас эстонцы вспомнили русский язык, вспомнили, что учились в российских вузах, и больше этого не скрывают. Я все время консультирую сейчас эстонцев, которые учились в российских вузах и хотят работать с российскими специалистами. Потому что сейчас это выгодно. Им будет с чем прийти в Евросоюз. А что касается нас, живущих в Эстонии, то нам нужно, если Эстония вступит в Евросоюз, не потерять свое место. И у нас есть все возможности, чтобы его не потерять. Надо только помнить, что легче не будет. Никто нам там помогать не будет. Всего придется добиваться самим. — Вот с этим нельзя не согласиться... С Людмилой Ганс разговаривала
Нелли КУЗНЕЦОВА |
