«Твоя певучая держава»

Александр БОРИСОВ

Портрет И.Северянина работы автора.

К творчеству достойного поэта нужно подходить с определенной долей идеалистического романтизма. То есть с пониманием его предназначения и с готовностью на душевный отклик. Нужно помнить, что удел поэта - увлекать за собой своих почитателей из мира прозаически приземленной повседневности в пределы поэтически возвышенного праздника. Если, конечно, этот поэт не певец революции и не авангардист, занимающийся препарированием родного языка. Служитель муз, по причине своего исключительного призвания, живет на склоне Олимпа, в зависимости от таланта на определенной высотной отметке. Говоря обыденно, с легким смещением смысла существования от традиционной, безысходно сложившейся линии жизни большинства. Это мы, люди вульгарно-прозаического толка - ни на шаг от времени и обстоятельств, а они - запросто, в любое время и в любую сторону. У нас день рождения - это повод для праздника, день смерти - повод для скорби. У служителя муз не все так конкретно.

Вот к примеру. В 1937 году прошли грандиозные торжества, связанные со 100-летием со дня гибели Пушкина. Из относительно скорбного - только панихида, которая состоялась 10 февраля. А в основном речь шла о великом и бессмертном. В Таллинне 14 февраля был устроен торжественный акт-концерт в концертном зале «Эстония», и мероприятия, связанные с этой датой, с различной степенью интенсивности продолжались вплоть до 31 октября, дня, который был официально объявлен Днем Русской культуры. В том, памятном не только сталинскими чистками, 1937 году Пушкина вспоминали по всему миру, то есть там, где проживали русские люди. Очередная дата чьих похорон отмечалась бы с таким размахом жизнеутверждающего торжества?

Поэзия - это самое иррациональное, почти потустороннее занятие, имеющее очень слабую связь с повседневностью. Поэты и живут-то в спазматических метаниях по времени, нездешних переживаниях, в бесконечностях, не определенных конкретным местоположением, степенью заземленности и разнообразием непредсказуемых чувств - от реальных до неземных.

Игорь Васильевич Лотарев (Северянин) не Пушкин, конечно, но тоже поэт. Причем не в смысле «лучше-хуже», а просто другой. Встраивать поэтов в литературоведческие схемы в зависимости от величины вклада в сокровищницу отечественной словесности и, как следствие, по степени претензий на бессмертие как-то неловко. Поэты все-таки. У них и не должно быть этих претензий на бессмертие в вульгарном толковании этого слова. В смысле фразы, которая теперь больше напоминает рекламу газонокосилки: «Ко мне не зарастет народная тропа». Если вдуматься, нет ничего нелепей и смешнее фантазии на тему: «Друг степей - калмык» цитирует стихи Пушкина наизусть». Да простит меня Пушкин.

Степень наполнения духовной энергией и внутреннее эмоциональное напряжение у всех достойных поэтов одной природы. То есть переживают они, как могут, изо всей силы. Разница - в отклике извне на эту силу, и степень нашего восторга по поводу духовного прозрения сочинителя. В этом смысле Северянин был блистательным поэтом.

Он умер в 1941 году. 20 декабря не просто день его смерти, окутанный безысходной скорбью. Это день особой трансформации вещественного в духовное, временного в постоянное, относительного в абсолютное. И теперь, спустя много лет, примерно в такой же день можно смотреть в окно, видеть полузамерзшую землю, которую обволокла сизая хмарь неопределившейся с погодой зимы. И вспоминать - это приятное занятие - Игоря-Северянина, поэта с минимальным, скользящим отношением к действительности, с торопливым кивком вещественному и беспредельным любованием тонким, изысканным, летящим, нереальным…

Подлинность поэзии определяется просто. Она определяется своей готовностью быть частью внутреннего мира того, кто ею интересуется. Стихи Северянина запоминаются без напряжения, легко, приятно и с какой-то природной естественностью. Почти как «Мой дядя самых честных правил...». Хотя бы эти: «Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!/ Удивительно вкусно, искристо и остро!..» или «Это было у моря, где ажурая пена,/ Где встречается редко городской экипаж ... А потом отдавалась, отдавалась грозово...» Его творчество не влезает в узкое пространство надменного эстетства избранных. Так получилось само собой. По неведомым законам всеобщего признания, которые не требуют доказательств.

Книга - это тот объект, который связывает изысканную и невещественную ткань духовного пространства поэта с миром, который так хотелось бы возвысить. Хотя бы слегка. Для человека, обделенного способностями поэтической сверхпроводимости и эмоциональной возбудимости есть один способ приблизиться к просветленному восприятию мира, облагороженного музой. Раскрыть книгу и читать стихи. Один из способов максимально ощутить завораживающий мир поэта - это читать его в прижизненных изданиях, а еще лучше в первоизданиях. В них особая прелесть, напряженная обманчивым подобием преодоления времени и ощущением сопричастности. Держать в руках первоиздание - это все равно, что пожимать руку автора. Вот почему с давних пор мне хотелось иметь в своей библиотеке прижизненные издания.

Любой человек, склонный к коллекционированию и, как следствие, имеющий степень увлеченности любимой темой выше среднего, знает о феномене притяжения желанных вещей.

Попытки экстрасенсов и прочей таинственной сверхбратии интриговать неискушенного зрителя способностями навешивать на свою покатую грудь сковородки, столовые приборы и передвигать остекленевшим взглядом предметы на расстоянии могут вызвать лишь снисходительную улыбку. Не более.

Любимые темы разговоров в среде, скажем, библиофилов связаны с историями о появлении раритетов, гармонично и естественно дополняющих их тематические собрания. Сильное желание заполнить зияющую пустоту в библиотеке недостающим и абсолютно необходимым изданием естественным образом порождает тот самый сгусток концентрированной энергии, который легко справляется с перемещением материальных предметов на расстоянии. Где бы ни находилось желанное издание, оно рано или поздно, но все равно приползет в предназначенное судьбой место. Причем время пути, география маршрута и промежуточные остановки в проходных коллекциях или просто у случайных покупателей могут быть самыми неожиданными, причудливыми и разнообразными. Это тайная и непостижимая для материалистического восприятия жизнь желанного предмета имеет весьма прозаическую повествовательную канву. И заканчивается внешне просто и вульгарно. Как правило - пришел в антикварный магазин, увидел, купил.

Примерно так появился в моей библиотеке очаровательный сборник Игоря-Северянина «Crème des Violttes» 1919 года издания. Безусловное украшение сборника - автографы двух примечательных стихотворений еще одного значительного поэта, проживавшего в Эстонии младшего современника Северянина - Бориса Христиановича Тагго-Новосадова. Его трагическая судьба и творчество, отмеченное Божьей печатью, - тема для отдельного разговора.

Оба стихотворения посвящены памяти Игоря Васильевича. Одно датировано 24 декабря 1943-го, второе - маем-июнем 1943 года. Вряд ли они были где-либо напечатаны. С одной стороны, время не располагало, с другой стороны, в 1944 году автор был арестован и в 1945 году скончался в тюремной больнице. Пусть эта дебютная публикация будет данью памяти двум замечательным русским поэтам, связавшим свою жизнь с Эстонией.

Милой Сане
Памяти И. В. С.

Вот и Тебя, архипоэт,
Пленявший лирой милогласной,
Схватила смерть рукою властной
И вывела из тьмы сует.

Почто ненужные стенанья
Девиц печальных и старух,
Когда ласкают чуткий слух
Твои созвучные писанья…

И будет на скрижалях славы
Поэзии всея Руси
Отмечена на небеси
Твоя певучая держава.

24.12.43 Б.Новосадов

Памяти Игоря-Северянина

Не за нашу ли, за общую вину,
За пристрастие к веселому вину,
За беспечную и грешную любовь,
За волнуемую вымыслами кровь,
За дерзание и злое удальство,
За лукавое земное естество,
За томительную пряную мечту
И за нашу вековую нищету -
Проклинают нас небесные чины,
Проклинают нас правители страны,
Проклинают нас седые торгаши,
Проклинают нас ревнители души,
Ненавидят нас носители мечей,
Ненавидят нас артели палачей,
Обрекает нас неумолимый рок,
На цветения, увы, не долгий срок.

V-VI 1943 Б.Новосадов

Необходимое дополнение: книга подписана милой Сане. По-видимому, имеется в виду жена Б. Новосадова пианистка Сусанна Поска.