погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 06.07.04 | Обратно

«Фигаро — здесь, Фигаро — там...»

Лев ЛИВШИЦ

Севильский цирюльник и другие

Куафер — забытое ныне слово, а между тем — это просто парикмахер, которого в старину называли еще и цирюльником, профессия, истоки которой уходят в давние времена.

Давно, очень давно не был в парикмахерской. Честно говоря, мне там нечего делать — волос-то почти не осталось, да и самих парикмахерских тоже нет, одни «Салоны красоты». Зато стоматологические кабинеты почти на каждом углу. В начале ХIV века зубы болели так же, как и в начале ХХI. И коли домашние средства не помогали, бежали… нет, не к врачу, а к цирюльнику Никласу. Был в Ревеле в 1312 году такой мастер, память о котором сохранил городской архив. Не удивляйтесь, цирюльник в средневековом городе был не столько брадобреем, сколько хирургом и вообще мастером на все руки.

Пьер Огюст Карон де Бомарше в предисловии к своему «Севильскому цирюльнику» дал точную характеристику Фигаро — герою свой комедии:

«Случай привел к графу цирюльника Фигаро, краснобая, кропателя стишков, отважного певца, неутомимого гитариста, бывшего графского комердинера. Проживая в Севилье, он с успехом брил бороды, сочинял романсы и устраивал браки, с одинаковым успехом владел ланцетом хирурга и аптекарским пестиком, являл собой грозу мужей и любимчика жен».

Добропорядочный Ревель — не чета южной и страстной Севилье, так что насчет чужих жен вряд ли бы стали терпеть, а в остальном местные цирюльники, как и Фигаро, стригли и брили бюргеров, а при необходимости удаляли зубы и даже внутренние органы. Состояли они в одном ремесленном цехе с банщиками, которые также имели право делать операции, но только мелкие: удалять мозоли, пускать кровь, ставить пиявки.

Капризы моды

Сегодня парикмахер — это мастер, который не только стрижет и бреет мужчин, но прежде всего умеет делать прически, в особенности женские. Делали ли их средневековые ревельские цирюльники, неизвестно. До конца ХVII века нет сведений и о парикмахерах, то есть мастерах по изготовлению париков. Известны же эти уборы из чужих волос еще с глубокой древности. Короли и воины надевали парики, чтобы внушить своим видом почтение, а то и страх. Еще в Римской империи они были модны у тамошних матрон и гетер.

В суровые столетия раннего средневековья было не до париков, и только в ХV веке при французском короле Людовике ХI они появились вновь, но по-настоящему вошли в моду два столетия спустя. Придворный парикмахер Людовика ХIV Бинет придумал огромные алонжевые парики с локонами невероятной длины.

Когда же мода блестящего парижского двора дошла до скромного Ревеля? Как ни странно, довольно быстро. Уже в 1676 году здесь появились алонжевые парики, появились и мастера — Николаус Хольм и Юрген Гофман. Кто же был клиентами этих мастеров?

Население Ревеля было обязано строго соблюдать предписания регламента «Об одежде» 1631 года. Если купцы и члены цехов так называемых «благородных профессий» могли носить золотые украшения, бархат и меха, то мясникам, возчикам и прочим ремесленникам это возбранялось под страхом сурового наказания. Какие уж тут алонжевые парики! В них щеголяли дворяне с Тоомпеа, члены магистрата и мастера гильдии святого Канута. В конце того же ХVII столетия появился в городе еще один парикмахер, но только в 1755 году они смогли создать свой ремесленный цех. Первым его олдерменом (старейшиной) стал прибывший из Франции мастер Жан Буйон.

ХVIII век принес в моду новые веяния — стали носить короткие штаны, длинные чулки, башмаки с пряжками и косичку, свою или накладную. Это мужчины. А женщины остались верны туго зашнурованным лифам, корсетам и строгим прическам. И все-таки устав цеха парикмахеров требовал при экзамене на звание мастера изготовить три вида париков: алонжевый, «натурель» и кошельковый, и в этом был свой резон — тот, кто мог сделать эти сложные парики, был способен следовать любой самой капризной моде. К тому же ХIХ столетие заставило парикмахеров овладеть искусством прически на голове клиента. В шестидесятые годы позапрошлого века носили волосы, свернутые в комок и прикрепленные шпильками к затылку, их называли шиньонами. Шиньоны в свою очередь сменили так называемые «моцартовские косы», «греческие узлы» и локоны из вьющихся волос, так называемые «презенты».

Расцвет парикмахерского искусства начался в восьмидесятые годы ХIХ века, когда вошли в моду всевозможные сложные прически из своих и чужих волос. В дамских салонах задавали тон художники по прическам, люди с творческой куаферской фантазией, знатоки разнообразных стилей, зорко следящие за модой Парижа, Вены, Петербурга, психологи и говоруны. В опочивальнях вельмож, будуарах модных столичных дам, молодящихся купчих и богатых невест они, как и севильский цирюльник Фигаро, были нередко поверенными самых сокровенных тайн, а то и сводниками.

Утерянные традиции

В провинциальном Ревеле все было скромнее, проще и традиционнее. Эти традиции пережили время, наполненное войнами, революциями, и сохранялись в Таллинне и других городах Эстонии, пожалуй, до конца шестидесятых годов прошлого, ХХ столетия. Парикмахерских было много, на одной таллиннской улице Виру работали три или четыре мастерские. И были эти парикмахерские своеобразными клубами, куда шли к «своему» мастеру не только за тем, чтобы привести в порядок волосы, побриться, но и встретить знакомых, поболтать, узнать городские новости, получить неожиданные советы и предложения. Вскоре после войны в большой парикмахерской на улице Виру старый мастер, закончив подстригать мои тогда еще довольно густые волосы, наклонился ко мне и доверительно сообщил:

— Молодой человек, у вас появились залысины, небольшие, но поверьте мне, старому куаферу — это начало.

— Что поделаешь, наверное, это отцовское наследство. Все равно этот процесс ничем не остановить.

— Не скажите, не скажите. Имею верное средство. Будете довольны. И недорого.

Мастер показал флакон с темной жидкостью. Я посмотрел на его лысоватую голову и сказал, что подумаю.

— Подумайте, подумайте, — без надежды в голосе произнес мастер и смахнул волосы во вмонтированную в пол металлическую урночку.

Давно нет на свете ни старого мастера, ни самой парикмахерской. В этом помещении очередной магазин одежды. Но каждый раз, проходя мимо, вспоминаю этого, возможно, одного из последних мужчин-парикмахеров Таллинна, с которым можно было поговорить на любую тему: он знал все и всех.

Сегодня реалии жизни вытеснили из старого Таллинна почти все мастерские, а те, что остались, превратились в «Салоны красоты» и вынуждены поднимать стоимость своих услуг до заоблачной высоты, чтобы оправдать аренду помещений, которая порой достигает не одну сотню крон за квадратный метр, и дороговизну современной парфюмерии. Так что многим таллиннцам приходится обходиться домашними средствами.