Случилось не с жанром, а с жизнью

- убежден всенародно любимый артист Роман КАРЦЕВ, с которым сегодня беседует Элла АГРАНОВСКАЯ

«Легко никогда не было»

Эту фразу Роман Карцев повторит несколько раз. Но прекрасно отдавая себе отчет в том, что вопрос риторический, я все-таки спрошу:

- Как вы думаете, с годами существовать в вашем жанре становится сложнее или, наоборот, проще, хотя бы оттого, что знакомство с публикой уже состоялось?

- Никогда легко не было. Сейчас вспоминаю, что у Райкина нам тоже было весьма нелегко, хотя мы играли у него очень мало. Но даже мало мы должны были играть хорошо, потому что Райкин не держал артистов, которые играют плохо. Это был частный театр под названием «государственный», ведь Райкин решал все вопросы. Он решал вопросы квартиры, зарплаты, поездок за границу. А заграница была для нас самым главным, потому что мы могли купить себе там пиджак, а дома тем временем шла зарплата. Не говоря уже о том, что мы были молоды и увидели настоящую Европу, и это было очень важно для нас. А что касается трудностей, то они были всегда. Легко ничего не дается, и настоящим профессионалам всегда было трудно. Я знаком с Юрским, я был знаком со всем товстоноговским БДТ, я знаю, как выпускал спектакли Любимов, мы дружили с Эфросом - мы видели, как создается настоящее искусство. А как создается ненастоящее, видим сейчас по телевизору, особенно что касается эстрады.

Конечно, мне сейчас тяжелее, потому я - один. Мы работали с Витей Ильченко 30 лет, и если бы не он, я бы, конечно, не состоялся. Мы встретились абсолютно случайно, мы были очень разными по характерам, но оба относились совершенно серьезно к искусству и друг к другу. Мы дружили, и семьями тоже, и всю жизнь прошли бок о бок. Но вот уже 12 лет я работаю без Вити - конечно, трудно. Моноспектакль - это вообще самый сложный жанр, когда ты остаешься один на один с публикой, тем более, что она тебя знает, но ты же ее не знаешь, тебе неизвестно, какая она сегодня пришла и как она будет реагировать. Так что у нее сразу есть преимущество.

- Но было время, когда и публика вас не знала, ее нужно было завоевывать, нужно было заставить себя полюбить. А теперь люди приходят конкретно на вас. «На Карцева» ведь не пойдет человек, который его не знает, а главное, не любит.

- Потому и серьезнее ко мне относятся. И требовательнее.

- И все равно готовы многое простить.

- Я это понимаю и стараюсь их не разочаровывать. Вот этим и занимаюсь всю жизнь. И мы с Витей занимались всю жизнь. И Жванецкий, автор, с которым мы всю жизнь. Надо же было случиться такому везению, что у меня на пути встретились такие люди. Прежде всего, Миша Жванецкий, который меня первым познакомил с Витей Ильченко. Потом моя жена, с которой мы вместе уже 35 лет. И - Аркадий Райкин. Вот четыре человека, которые определили всю мою судьбу. Неплохие люди. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.

- В одной из наших давнишних бесед Михаил Жванецкий виновато оправдывался в ответ на упрек, что, начав самостоятельно читать свои рассказы, он тем самым отнимает хлеб у Карцева с Ильченко...

- На самом деле он читал всегда. Бывало, соберется два-три человека - он уже начинает читать. Это у него было с молодости, и сейчас тоже, давно уже будучи мастером, проверяет на каких-то людях свои произведения. Даже Райкин на него обижался за то, что публично читает вещи, вроде бы уже отданные ему. Но Миша без этого не может. И постепенно создал свой образ, свой портфель, и, по крайней мере до сегодняшнего дня, я не знаю другого автора, который мог бы столько написать и так написать. Именно для этого жанра, для театра миниатюр. Никто не может так выразить мысль, парадоксальность какую-то... Этих «Раков», которые уже пятнадцать лет не сходят с зубов, мог написать только Миша. И мог сыграть только я (смеется).

- Все-таки?

- Но актер обязательно должен внести что-то свое. Миша на меня часто злился, когда я придумал концовки миниатюр. Он закруглит многоточием - и пошел. Но мне же нужно завершить, это театр, здесь нельзя уходить в воздух, особенно на эстраде. Но то, что сделал Миша, еще долго будет владеть умами. Только у Зощенко в России в свое время была просто сумасшедшая популярность - вот такая сейчас у Миши, хотя они, конечно, совершенно разные.

«По три и по пять»

- Вы меня опередили, вспомнив «Раков». В этой миниатюре есть какая-то загадка, которую здравым умом постичь невозможно. Скажите, в чем секрет?

- Скажу вам четко, ясно и определенно: не знаю.

- Не знаете, отчего заводится публика, когда вы начинаете вязать эти петли - «по три, но маленькие, по пять, но очень большие»?

- Не знаю. Вот я сейчас делаю - тьфу-тьфу-тьфу (стучит по дереву) - спектакль по Хармсу. Это очень сложный автор, его мало знают, его не все понимают. И у него есть такое письмо, которое, по сути, состоит из двух-трех предложений: «Здравствуй, дорогой Никандр Андреевич! Получил твое письмо и сразу подумал, что оно от тебя. Сначала подумал, что оно не от тебя, но потом, когда его распечатал, сразу понял, что от тебя. Я рад, что ты женился и прислал мне письмо. Я как открыл твое письмо, сразу понял, что оно от тебя...» И вот так страницы три. А мы уже раньше играли Хармса - хохота такого не было, хотя такой же повтор очень смешной. Вот что-то в этих «Раках» есть. Видимо, что-то простое, народное... Они уже сами какой-то смысл подкладывают... У меня уже спрашивают: «Ты про лимоны рассказывал, что большие лимоны и маленькие?» Уже стало легендой, достоянием масс. Но, честно говоря, я не считаю, что это какая-то веховая вещь в нашей жизни. У нас их было много, слава Богу, миниатюр, которые пошли в народ...

Случилось не с жанром, а с жизнью

- Когда-то театров миниатюр было очень много, а сейчас их нет вообще. Что случилось с жанром?

- Не с жанром случилось, а с жизнью: посмотрите, что творится. А в свое время СТЭМ - Студенческий театр эстрадных миниатюр - был в каждом уважающем себя институте. Они ставили очень острые спектакли, их запрещали. Какой замечательный был театр «Наш дом» у Розовского! А у нас в Одессе - знаменитый «Парнас-2»! Это были два великих самодеятельных театра. И когда Райкин пригласил меня из этого театра, он просто взял несколько вещей Жванецкого, тогда еще никому не известного, и вставил в свой спектакль. Настолько они были профессиональные, невзирая на самодеятельность. Потом произошло несчастье, но пока еще не очень большое - появился КВН, я считаю разновидность театра миниатюр. Если хорошая команда, тогда у них есть и миниатюры, и пародии, и поют прекрасно. Молодежь, веселье, искренность... В общем, все было бы еще ничего, если бы пространство не захватили ВИА (вокально-инструментальные ансамбли - Э.А.) И постепенно разговор перешел в музыку: они стали петь и до сих пор не могут остановиться. А театры миниатюр исчезли. Сегодня остался только один, которым руководит Жванецкий, и работаем в нем мы с Кларой Новиковой. Из нас троих классической миниатюрой занимаюсь я один. Клара - ближе к эстраде, Миша - это литературно-концертное исполнение, а я играю спектакли. Один из них, «Зал ожидания», привез сюда, в Таллинн. А написал его Семен Альтов. Не буду сравнивать его со Жванецким, потому что Миша есть Миша, и так, как может написать он, не может написать никто. За это Райкин нас уважал и даже брал с собой на халтурные вечера, чем очень помогал материально.

Так вот, в «Зале ожидания» есть не только смешные, но и очень грустные вещи, лирические, есть отношения с женой, с жизнью - все есть! И это, пожалуй, мой первый спектакль, который очень близок к стилю Райкина. Правда, есть одно «но» - я импровизирую, разговариваю с публикой, чего Райкин никогда не делал. И мне приятно, что публика смеется, а не ржет. Вот это меня радует. Я просто не могу видеть по телевидению, как зрители ржут, как они падают со стула от какой-то жутко пошлой хохмы. Со стула падают, просто умирают!

- А мне кажется, что эти реакции просто подклеивают: не могут нормальные люди вот так на это реагировать.

- Бывает, что подклеивают и смех подставляют, все бывает. Но, в принципе, могут быть и реальные проявления - сейчас такое время. Но мне кажется, люди, которые приходят на мои спектакли, остаются довольны: они видят живого артиста, слышат живого артиста и знают, что есть автор. А если у артиста нет автора и режиссера, ничего он не сделает, будь он самым гениальным актером. Разве только Чаплин - вот ему все было под силу. Уникальный человек, такие рождаются раз в тысячу лет. Нет таких больше и не будет.

Там жизнь кипит, там все перемешалось

- А Одесса? Еще есть та Одесса, которую мы помним, которую мы знали и обожали?

- Ее нет, той Одессы. И не должно быть. И не будет. Всему свое время. Одесса всегда разная - и в 20-е годы, и в 60-е, и сегодня тоже. Она, как и положено, меняется. Огромное количество людей уехали, причем не самые плохие люди. Почему-то считается, что Одесса - это только евреи. Нет! Там есть хорошие русские люди, и украинцы, и гагаузы, и болгары, и французы, и чехи. Поэтому город такой интересный. Там порт, там жизнь кипит, там все перемешалось! Но в Одессу не надо приезжать за воспоминаниями. Нельзя возвращаться в свое прошлое...