О чем предупреждают мудрецы?

Русские дети в эстонской школе

В прошлом выпуске «Соотечественника» мы рассказали о том, что Центр интеграции, культуры и социальной адаптации при Силламяэском институте экономики и управления завершил первый этап большого исследования «Русские дети в эстонской школе». Мы обещали рассказать об этом более подробно. И сегодня выполняем обещание. Наш корреспондент Нелли КУЗНЕЦОВА беседует с президентом Центра интеграции, культуры и социальной адаптации Людмилой ТАМП.

— Что, собственно, вы хотели узнать, начиная это исследование? И не поздно ли? Ведь в эстонских школах учится уже немало русских, русскоговорящих детей. Да и 2007 год с его переменами уже не за горами, уже совсем близко…

— Вот именно поэтому такие исследования необходимы. Забегая вперед, скажу, что многие специалисты, эстонские в том числе, даже, может быть, прежде всего именно эстонские, говорили при обсуждении результатов, что подобные исследования надо было проводить раньше, чем принимались законы, касающиеся школы, раньше, чем начинали утверждать реформы. Ведь многое в законодательстве, регулирующем жизнь школы, отнюдь не основано на реальном знании жизни, представлении о проблемах, возникающих на практике.

— Иными словами, зачастую это просто волевые решения, желания депутатов, политиков правящих партий, закрепленные в законе, последствия которого порой никому не известны, в том числе и самим законодателям. Так?

— Да, именно об этом говорили у нас специалисты. При решении столь серьезных вопросов нужна все же научная база.

Начиная свое исследование, мы хотели выяснить, как чувствуют себя русские дети в эстонской школе? Кем они себя ощущают? Как меняется их система ценностей под влиянием инокультурной, иноязычной среды? Как воспринимает их сама эстонская школа? Какова вообще в условиях Эстонии оптимальная стратегия развития школьного образования? Почему родители отдают детей в эстонскую школу? Каковы они сами, эти родители? Какова их мотивация?

— А разве раньше мы этого себе не представляли?

— Ну, на уровне разговоров, ощущений, впечатлений, конечно, знали. Эти вопросы витают в воздухе. Они, в самом деле, волнуют многих. Но у нас была создана исследовательская группа, в которую вошли специалисты разного профиля: социологи, педагоги, логопеды, математики. Мы два года вели эту работу, хотя считаем, что пока это только еще пилотный проект, еще только начало. Но мы уже наткнулись на множество проблем.

Не могу не сказать, что это были очень трудоемкие исследования, требующие специальных навыков, огромного терпения, большой деликатности, бережности, внимания и доброжелательности. Ведь говорить с множеством детей, с родителями, педагогами на эти темы — очень непросто, это требует большой самоотдачи, огромного расхода, если хотите, нервной энергии.

На первых порах мы взяли за основу гимназию Сыле, это хорошая, добротная, благополучная гимназия. Русских детей здесь, пожалуй, меньше, чем в иных эстонских школах. Но результаты получились интересные. Выявились некоторые тенденции…

— А что говорят родители? И кто они — эти родители? Что показало ваше исследование?

— Прежде всего должна сказать, что эта категория родителей неоднородна. Иными словами, побудительные причины у них разные. В некоторых семьях есть эстонские корни, пусть даже иногда и отдаленные. И отдавая детей в эстонские школы, они считают, что тем самым возвращаются в какой-то степени к своим корням.

Но больше все-таки другая группа. Это люди с образованием выше среднего, но в жизни, однако, устроившиеся ниже своих возможностей. Им живется не очень хорошо, и они очень надеются, что дети, получив эстонское образование, будут жить лучше, возможностей у них будет больше. При этом они нередко основываются именно на своих надеждах, своих желаниях и плохо представляют себе, что происходит с детьми, с какими проблемами, с какими сложностями вынуждены справляться дети. Одна из матерей, присутствовавших при обсуждении итогов, сказала, что прежде даже не представляла себе, не понимала всего того, что происходит или может происходить с детьми.

— А что происходит с детьми? Вы ведь говорили, что работали больше в благополучной гимназии, где как будто нет конфликтных ситуаций, нет неразрешимых проблем.

— Да. Но не забудьте, наши исследователи работали с теми русскими старшеклассниками, которые остались учиться и дошли до старших классов. А были ведь и такие, что не выдерживали, уходили.

Что же мы увидели? 20 процентов этих русских ребят стали считать себя эстонцами. Они и говорят о себе как об эстонцах. Более 30 процентов — и это самая большая группа — стали считать себя эстонскими русскими, то есть не такими русскими, как другие.

И еще группа: «русские эстонцы». Эти не могут себя, в сущности, идентифицировать. Они — не те и не другие…

— Потеряли себя? Помнится, на конференции учителей русского языка в эстонских школах одна из выступавших предупреждала о серьезной опасности: есть ученики, которые отказываются учить предметы, связанные с русской литературой, историей, культурой. Зачем? «Мы же учимся в эстонской школе…» Но и эстонскую историю, литературу они знать не хотят. «Мы же русские, зачем нам это…»

— Да, такая опасность есть. От русской культуры ушли, к эстонской — не пришли. Что с ними будет дальше?

А вот любопытные наблюдения по поводу языка… Есть ребята, я говорю о русских, которые, учась в эстонской школе, восприняли эстонский язык как основной. Они говорят по-эстонски и в школе, и вне школы. Но есть достаточно большая группа русских школьников, около 50%, которые, говоря в гимназии по-эстонски, вне ее стен переходят на русский даже в общении с эстонцами. Они воспринимают государственный язык как некий служебный.

И вот еще момент, который выявился в ходе бесед: многие ребята как бы стесняются своих родителей, стараются скрыть, что они русские.

— И это трагично, это, быть может, хуже всего…

— Да. А что — думали, будто ничего подобного не произойдет?

При обсуждении итогов исследования специалисты особенно подчеркивали: очень важно, чтобы ребенок приходил в эстонскую школу хорошо подготовленным, чтобы у него была постоянная поддержка и помощь дома в период учебы.

— А много ли таких, которые действительно могут дома помогать?

— Быть может, не так уж много. Главное, надо понять — и наше исследование показало это достаточно ясно — школа сама по себе не решает языковую проблему. Эстонский язык должен быть хорошо освоен еще до поступления в эстонскую школу. Вот на что специалисты особенно обращают внимание: ребята осваивают в школе эстонский язык, но поскольку он все-таки не родной, то слишком много сил уходит на то, чтобы улавливать слова, а содержание урока, тем более, когда речь идет о физике, математике и других сложных предметах, остается непонятым или понятым не до конца. Ребенок отстает от класса все больше и больше. Стрессовое состояние, постоянный страх быть вызванным, часто приводит, например, к заиканию. Нина Алликас, известный логопед, говорила при обсуждении итогов исследования, что специалисты нередко отмечают появление у таких ребят логопедических, психологических проблем.

Родители, между прочим, часто не понимают состояние ребенка, продолжают давить на него. Одна из матерей, участвовавших в обсуждении, горько сказала, что только сейчас поняла все эти проблемы. До этого ей всегда казалось, что ее сын ленится, не хочет учиться, не желает ходить в школу, и с ним надо просто строже, жестче обходиться.

— Помнится, психологи из Таллиннского Кризисного центра рассказывали, что однажды к ним привели десятилетнего мальчика, который вообще отказывался или не мог говорить на каком-либо языке. Родители, очевидно, без всякой подготовки перевели его в эстонскую школу. Психологи говорили, что долго не могли его вывести из этого состояния ступора.

— Конечно, дети разные. Разная нервная система, различные способности, да и растут они в разных условиях. Ребятам из смешанных семей, скажем, легче адаптироваться в эстонской школе. Но для многих это очень тяжело.

Не будем сбрасывать со счетов и другое немаловажное обстоятельство. Социологи, психологи недаром говорят, что в эстонской и русской школах совершенно разные системы взаимоотношений, традиций и т.д. Разный строй жизни. Не лучше и не хуже один другого. Это просто разные ментальности. И хотим мы это признать или нет, но ребенок, попадающий из одной ментальности в другую, должен пережить определенную ломку. А ломка ментальности — это все-таки достаточно серьезный стресс. И надо это четко понимать. И представлять себе, как это влияет на уровень успеваемости, на развитие ребенка, на уровень агрессивности, тревожности и т.д.

— И какие же главные выводы сделали члены исследовательской группы?

— Хочу еще раз повторить, что это была очень большая и очень нелегкая работа. Достаточно сказать, что каждая из анкет, подготовленных для опроса обучающихся в эстонской школе русских ребят и их родителей, измеряла более 100 признаков. Нас поддержали в этом исследовании Министерство образования и науки, фонд Целевого учреждения интеграции, Таллиннский Департамент образования, Силламяэский институт экономики и управления, на чью техническую, материальную базу мы опирались. И это очень важно. Но все-таки для членов исследовательской группы это была не просто очередная работа, это была, по существу, миссия. И в исследовании, и в обсуждении его итогов, в формировании выводов принимали участие люди, которых действительно волнуют проблемы воспитания, развития, образования детей, это русские и эстонские специалисты, такие известные, например, как Урве Ляэнеметс, Ивари Веэ, Наталья Лапикова, Нина Алликас, Лембит Кертта, Валерий Новиков, Сирет Пийрсалу и другие. Хотелось бы отметить и координатора проекта Надежду Филиппову.

А выводы? Пока они предварительны, ведь исследование надо продолжать, распространить его не только на таллиннские школы, но и те, которые находятся в других городах, где есть своя специфика. И все-таки главное надо сказать: специалисты видят выход в организации качественного обучения эстонскому языку в русскоязычных школах. Это больше даст детям, это полезнее для всех, в том числе и в целом для страны.

Специалисты отмечают и неготовность эстонской школы, эстонских учителей к работе в мультикультурной среде. Внимания, по мнению специалистов, требует и наличие определенных этнических, в том числе антирусских стереотипов у части эстонских учеников.

Очень важно, на наш взгляд, чтобы на все эти проблемы обратили внимание те, кто принимает решения в сфере образования. От этого зависит очень многое.