По живому следу романа

Несколько мыслей по поводу Комментария к «Мастеру и Маргарите»

Федор ФЕДОРОВ,
академик

«Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова - роман удивительной текстовой магии, и эта магия не исчезает с годами. Недавно в Таллинне издан Комментарий к «Мастеру и Маргарите» И.Белобровцевой и С.Кульюс, замечательный безупречно-корректным отношением к роману, эрудицией и предельной точностью мысли.

В предуведомлении «От авторов» сказано: научный комментарий «призван, обобщив находки и опыт предшествующих исследователей творчества писателя, ответить, по возможности, на возникающие у внимательного читателя вопросы. Вместе с тем он предполагает открытость, незавершенность текста. Даже при самой тщательной работе всегда остается место для коррекций и дополнений...».

Концепция Комментария, здесь провозглашенная, осуществлена в полной мере. Комментарий И.Белобровцевой и С.Кульюс - это одновременно итог и приглашение к новым исследованиям. При едва ли не исчерпывающей полноте материала авторы определяют книгу не как «комментарий», а как «опыт комментария»; и действительно, классические произведения, такие, как «Мастер и Маргарита», никогда не будут исчерпаны познанием, как бы к такой исчерпанности ни стремились Фаусты.

Читая Комментарий, поражаешься его целостности. Казалось бы, функция комментаторов - функция ведомых, обреченных на то, чтобы идти «по живому следу» романа, «за пядью пядь». Но И.Белобровцева и С. Кульюс - не только ведомые, но и ведущие, Комментарий не стихиен, а системен; комментируя, авторы строят концепцию. Ирина Белобровцева и Светлана Кульюс - выпускницы Тартуского университета, «птенцы гнезда» Лотманова, и это сказывается и в точности мысли, и в избрании образца, каковым объявлен Комментарий Ю.М.Лотмана к «Евгению Онегину». «Вслед за ним [Ю.М.Лотманом] авторы сочли нужным ввести главы, сопутствующие постраничным пояснениям и посвященные истории создания и публикации романа, его поэтике и тем историко-культурным кодам, которые участвуют в конструировании текста и генерировании дополнительных семантических полей...».

Комментарий И.Белобровцевой и С. Кульюс - текст чрезвычайной информационной объемности. Что я имею в виду? Во-первых, непрерывное обращение авторов к истории создания романа, ко всем восьми редакциям, благодаря чему возникает вертикаль, позволяющая осмыслить логику и механизм творческого процесса писателя. Существен и контекст других произведений Булгакова, начиная с первых, о которых говорится хотя и немного, но афористически точно и уместно. Авторы демонстрируют длительный процесс созревания, формирования романа в сознании писателя.

И здесь возникает одна из самых драматических проблем булгаковского наследия, не такая драматическая, как сожженный второй том «Мертвых душ» (если он был написан), но не менее болезненная; это текстологическая проблема. Как известно, Булгаков не успел завершить правку, в результате чего в романе множество неувязок, «нестыковок», отмеченных в Комментарии. Далее: «Многослойная правка была известна только Е.С.Булгаковой. Только она в своей редакторской работе располагала всеми материалами. К моменту выхода в свет издания 1973 г. одной из двух тетрадей с предсмертной правкой в распоряжении редактора не было». Наконец, и это мне кажется наиболее драматическим: Е.С.Булгакова нарушила авторскую волю в финале романа, и это привело к серьезным деформациям смысла и структуры, о чем пишут авторы. Чужая воля продолжает править злосчастным романом, завершить который Булгаков стремился изо всех сил, о завершении которого молил Бога. Если рукописи и не горят, то иногда их правят в угоду власти или собственной прихоти.

Во-вторых, авторы выстраивают обширное источниковедческое поле, литературное, научное, религиозное, мифологическое, философское и т.д. Это не только Библия и Талмуд, не только античные историки, не только Авеста (хотя, следуя своему принципу, авторы свидетельствуют, что восточный пласт - это еще terra incognita булгаковедения), не только огромная сфера классической западной и русской литературы, из которой исследователями особенно выделены Сервантес, Гете и Гоголь, наконец, не только литература текущая (Пильняк, Леонов и многие другие). Это масонская и алхимическая литература. И значительный корпус разнообразной научной и очерковой литературы, посвященной истории и географии Древнего Ближнего Востока. В первой части Комментария в специальной главе анализируется булгаковская тетрадь «Материалы к роману», и становится очевидным, из какого фантастического, совершенно непредсказуемого «сора», как говорила Ахматова, складываются описания, образы, конфликты, концепции писателя, «налево беру и направо».

Исключительное значение имеет, естественно, корпус текстов, посвященных возникновению христианства - «Жизнь Иисуса» Ренана, «Жизнь Иисуса» Штрауса, «Жизнь Иисуса Христа» Фаррара и др. Позитивизм (и в особенности Эрнест Ренан) превратил историю жизни Иисуса в нечто вроде «жизни замечательных людей». Совершенно очевидно, что, создавая образ Иешуа, Булгаков следует этой культурной традиции, хотя и выводит Иешуа из зоны контакта с советским атеистическим шабашем. Тем не менее вся система происходящих в Ершалаиме событий проецируется на евангельскую историю, и ни на какую другую.

В-третьих, существен сугубо исторический пласт, булгаковские контакты с современностью. Московская жизнь 1930-х годов изображена Булгаковым столь безоглядно, что это делало публичную жизнь романа абсолютно невозможной; он был нацелен на некое постсоветское культурно-политическое пространство. И если он был опубликован значительно раньше «перестройки», то это одно из странных последствий «оттепельного» синдрома, предполагавшее, с одной стороны, абсолютность господства атеистической доктрины, с другой же стороны, фельетонное истолкование «московской» части.

В-четвертых, невероятный по своему объему научный материал, возникший почти за 40 лет. И в этом плане судьба романа, история полемик, отрицаний и гимнословий оказалась не менее драматической, чем его создание, чем путь рукописи к печатному тексту.

Для меня очевидно: Комментарий, созданный И. Белобровцевой и С.Кульюс, - важнейший рубеж в истории постижения булгаковского романа, тот универсальный итог, который провоцирует новое видение. И в этом его несомненное научное и культурное значение...

О Комментарии можно говорить долго, он держит в плену; ставишь точку, закрываешь черно-красную, апокалиптическую обложку с Воландовым треугольником - и через некоторое время открываешь ее снова. И в этом великая функция Комментария; И.Белобровцева и С.Кульюс создали замечательного провокатора мысли, и я благодарен И.Белобровцевой и С. Кульюс за доставленную мне радость со-мыслия, со-творчества.

Книга И.Белобровцевой и С.Кульюс не первый комментарий, роман Булгакова провоцирует комментаторскую мысль. Но Комментарий таллиннских ученых мне кажется наиболее взвешенным, наиболее адекватным булгаковскому роману.

Во всяком случае, роман Булгакова без книги Белобровцевой и Кульюс сейчас непредставим.

ДАУГАВПИЛС