Капля солнца в сумраке дня

Ирина БУТЯЕВА

Стало необычайно модным иметь в доме витражные окна вкупе с расписанным фресками потолком. Если на подобную роскошь не хватает средств, душу многим согреет и маленький витраж. Главное, чтобы он был выполнен настоящим мастером. Впрочем, мастеров высокого уровня в Эстонии можно по пальцам перечесть. Причем одной руки…Один из этих немногих — Андрей Лобанов.

В мастерской художника, что находится в Кадриорге, как ни странно, нет никакого истинно творческого беспорядка: строго выстроились вдоль окон практически готовые витражи, терпеливо ожидающие последнего прикосновения руки мастера.

И на стенах мастерской тоже витражи. Но не оригиналы, а их фотокопии… Изображенные на них многочисленные работы больше не принадлежат Андрею. Да и о его авторстве знают лишь те, кто их заказывал. Подпись автора под выполненными им витражами отсутствует.

Сегодня многие из витражей, сделанных Андреем Лобановым, украшают не только частные дома и коллекции, их можно увидеть во многих храмах Эстонии. Популярность Андрея давно перешагнула государственные границы. Для того, чтобы получить достойные витражи и фрески, к нему обращаются люди, живущие и в дальнем, и в ближнем зарубежье. В 1992 году, например, Андрей Лобанов работал в Москве. И теперь в здании, где «живет» Госкино, появились девять витражных окон, сделанных в китайском стиле…

Но кто у нас об этом знает, кроме самого автора, его семьи и близких людей?

В 2000 году Андрею пришлось отправиться аж в город Когалым — для выполнения заказа известной нефтяной компании «ЛУКойл», заказавшей Андрею не просто витражные окна, а целые витражные конструкции.

В 2001 году Андрей работает для ресторана Tiflis, что находится в итальянском городе Генуя. Хозяева этого заведения сочли необходимым украсить свой интерьер витражами и фресками только «от Андрея Лобанова». С того времени все клиенты ресторана получают удовольствие не только от еды, но и наслаждаются красотой интерьера.

Сам художник-витражист, как только слышит вопрос, имеющий отношение к его личному творчеству, тушуется, пытаясь переключить собеседника на что угодно, только бы увести разговор в сторону. Он вообще не любит говорить о себе. Но есть что-то, от чего Андрей Лобанов не может отказаться: от разговора о появлении витражей.

Готика вечна

Слово «витраж», говорит он, произошло от французского слова vitre (оконное стекло). Скорее всего, самой первой стала использовать витражи католическая церковь. А произошло это, очевидно, потому, что свет, проходя через витраж, окрашивается в его цвета, создавая особую эмоциональную атмосферу. А это особенно важно именно в храмах.

Первые витражи, скорее всего, появились в Египте, стране самой загадочной и магической цивилизации. Используемое тогда стекло было очень неоднородным и непрозрачным – синим, желтым. А вот прозрачное, бесцветное стекло появилось одновременно с христианством. Один из самых первых, известных нам сегодня витражей был обнаружен в монастыре Святого Павла в Англии. Он датируется 686 годом нашей эры. Справедливости ради стоит отметить, что попытки создания чего-то похожего на витражи предпринимались и до этого. Так, в раннехристианских базиликах V-VI вв. окна заполнялись тончайшими прозрачными пластинами камня (алебастр, селенит), которые подбирались с таким расчетом, чтобы составить красивые орнаменты.

Наиболее ранние из сохранившихся стеклянных витражей, созданные в середине ХI века, находятся в Германии. Они вставлены в оконные проемы центрального нефа Аугсбургского собора. Известно, что эти витражи были изготовлены в монастыре Тегернзее, расположенном неподалеку от Аугсбурга, где тогда находились витражные мастерские.

Андрей рассказывает, что к XII веку относятся витражи церкви Сен-Дени близ Парижа, сохранившиеся до наших дней лишь во фрагментах. Этот собор служил усыпальницей французских королей. В Сен-Дени соединились элементы и мотивы, которые мы теперь считаем характерными признаками готического искусства, они стали основой для возникновения нового стиля — готики. Что же касается развития витражного искусства, то, продолжил свой рассказ Андрей, его наивысший подъем пришелся на XIII век. Тогда главный центр производства расписных стекол переместился в Шартр, где образовалась самостоятельная школа мастеров…

Со временем, а именно со второй половины XIII века и далее, предпосылки для дальнейшего развития витража оказываются утраченными. С наступлением Ренессанса, с исчезновением каркасных форм готической архитектуры витраж лишается естественной среды своего существования…

Но, как мы видим, готика все же вернулась. На вопрос, в каком именно стиле предпочитают оформлять свои дома люди, которые могут себе позволить нечто неожиданное, Андрей Лобанов ответил, что это, конечно же, именно готический стиль. Хотя, уточняет художник, если уж мы говорим о нынешних вкусах и пристрастиях, то это, очевидно, вернее было бы назвать полным «бесстилием».

«В храме я и отдыхаю, и работаю!»

Если перед Андреем стоит вопрос, для кого сначала выполнять заказ — для храма или частного заказчика, — Лобанов выбирает храм. А уж потом могут быть все остальные. И «виноват» в этом не кто-нибудь, а Андрей Рублев. Это неожиданное замечание Андрей комментирует так:

«Когда я в первый раз оказался в зале Третьяковской галереи, где выставлены работы Андрея Рублева, то испытал настоящее потрясение. Внутри меня как будто неожиданно зазвучала дивная музыка. И что-то словно зазвенело… Как будто играли небольшие колокола…»

Это были такие ощущения, которые можно только испытать, о них, говорит Андрей, невозможно рассказывать. Но это остается в душе, в сердце на всю жизнь. И, конечно, не может не отразиться в жизни, в творчестве.

С того времени, как он увидел работы Андрея Рублева, пережил это потрясение, он стал часто бывать в храмах. Там, по его словам, он отдыхает душой, там же ему отлично работается.

Первой церковью, для которой Андрей создавал витраж, стал Вильяндиский православный храм. Затем были работы для Таллиннской церкви Олевисте, для церкви Киви-Вигала, где он работал над созданием алтарного окна и других витражей.

В 1990 году Андрею предложили сделать интересную работу для Никольской церкви. Для нее он создает витражные окошки в алтаре и купол. Затем работает в Тарту — в Новоапостольской церкви, уезжает на Сааремаа, в церковь Пейде. Затем были Кафедральный собор Александра Невского, Хийуская церковь Иоанна Предтечи, фрески для которой Андрей планирует завершить весной…

Он говорит, что когда работает для храма, то предпочитает это делать не в мастерской, а именно в стенах церкви. «Когда я там, то чувствую ее атмосферу, расслабляюсь. Мне там хорошо, мне нравится тот особый, хрустальный мир. Знаете, когда иконописцы писали иконы, то делали это только в стенах монастыря. И — никак иначе!».

Витраж хорош разными ситуациями

«Витраж — это сегодня очень модно, — говорит Андрей. — За что я люблю витражи, так именно за то, что они всегда создают невероятно разные ситуации. Пример? Да, пожалуйста. Я, например, очень люблю работать над витражами, которые мне заказывают люди, живущие в обычных панельных домах.

Мало того, что на этих кухнях зачастую бывает сумрачно, такой уж у нас климат, так и дома нередко расположены таким образом, что в кухонные окна заглядывают сто чужих окон соседних домов.

Недавно ко мне пришла женщина с вопросом, сколько стоит маленький витраж на кухонное окно… Цена заставила ее задуматься. Но она вернулась уже с мужем, и они все-таки заказали витраж. Сказали, что решили отказаться от новой мебели на кухне в пользу витража, поскольку слишком уж тоскливо в этом стандартном помещении. А с витражом, думают они, в доме всегда будет солнечно. И это, конечно, так и есть. Витраж создает совершенно особое настроение.

Иное у меня отношение к тем заказчикам, которые не знают, чего, собственно, хотят, но точно знают, что у них в доме должно быть нечто, от чего все знакомые, едва переступив порог, должны надолго погрузиться в обморок…

Лично я считаю, что человек не должен стремиться лишь к тому, чего нет ни у кого другого. Он должен жить в окружении любимых вещей. Это могут быть те вещи, среди которых были, например, счастливы его родители… Мне же, увы, чаще приходится сталкиваться с тем, что люди просто играют. И — заигрываются. Например, выбирают стиль Марии-Антуанетты, но не задумываются над тем, насколько это годится для них, будет ли комфортно. Не знают о том, что эта дама, в общем-то, была совсем далека от идеала, не знают и о том, как она окончила свою жизнь…».

К собственной известности Андрей относится с юмором. Говорит, что жизнь к нему оказалась снисходительна, дав шанс заниматься именно тем, что ему больше всего нравится. И в самом деле… Это ведь счастье: заниматься тем, что любишь, и за это еще и получать деньги. Быть может, это не наша с Андреем мысль, ее давно уже высказал кто-то из великих, но ведь это правда…