Шведские сказки

С политологом Ану ТООТС беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Александра ГУЖОВА

— Давным-давно, в советские времена, когда даже самым прозорливым аналитикам и в голову не приходило, что мы и сами будем жить при капитализме, у одной нашей коллеги в «МЭ» вся родня — мама, папа, брат и две сестры — проживала в Швеции. Это была финская семья. Занесло их в Швецию из-под Ленинграда военными ветрами. О.А. надолго их потеряла, потом с трудом нашла и стала иногда ездить к ним в гости, чему те были несказанно рады. Когда О.А. возвращалась в редакционные пенаты, газетная братия тут же рассаживалась за столом, варили кофе, и О.А. начинала рассказывать шведские сказки, точнее, делилась впечатлениями. Отец О.А. — рабочий-кровельщик, всю жизнь занимался тяжелым трудом, покрывая крыши черепицей, брат работал на чулочной фабрике, сестры были швеями-надомницами, а мама занималась домашним хозяйством. Когда мама овдовела, она стала получать пенсию в связи с потерей кормильца. Раз в неделю к ней приходила студентка убирать квартиру, дважды в месяц мама могла пойти в парикмахерскую, привести в порядок прическу. И то, и другое, заметим, бесплатно, ибо об этом заботились органы социального обеспечения. К тому же у нее был бесплатный проезд в городском транспорте, льготный тариф на телефонные разговоры и т.д. и т.п. Когда у одной из сестер случилась аллергия и врач запретил ей сидеть за швейной машинкой, государство стало платить пособие по безработице. Но не только. Сестре подыскали такую работу, где аллергия обходила бы ее стороной, — воспитательницей в детском саду. И она прошла соответствующий курс обучения. Немало воды утекло с тех пор. Мы сами теперь живем при капитализме. Более того, год состоим в Евросоюзе. Но до сих пор те давние рассказы О.А. представляются мне шведскими сказками... Далеко нам до Швеции, не правда ли?

— Общей социальной политики в Европе не существует. Так что все зависит от того, с какими государствами Евросоюза мы себя сравниваем. Если сравнивать со Швецией, то картина действительно получается черно-белой, и стереотип сказки сохраняется. Но, сравнивая Эстонию с Англией, можно обнаружить много сходства — как в хороших чертах, так, увы, и в плохих. Мы сходны по показателям бедности, по отношению к одиноким матерям. И в Англии, и у нас — жесткая политика, можешь — выживай, не можешь — твоя проблема. И к безработным в той же Англии отношение достаточно строгое: пособия невысоки, если человеку предложили какую-то работу, он не имеет права от нее отказаться, да и предложений поступает не так уж много. Если спуститься южнее, в Центральную Европу, то мы найдем там такие старые консервативные страны, как Германия, где семейные отношения традиционны, мужские и женские роли четко распределены: мужчина получает профессию, делает карьеру, всю жизнь напряженно трудится, зато потом он хорошо обеспечен в старости. А женщина остается дома, воспитывает детей. Если, не дай Бог, брак распадется, мужчина должен материально поддерживать и бывшую спутницу жизни, и детей.

— Поэтому в Германии женятся обычно поздно, когда отношения между будущими супругами проверены временем. Ошибки, увы, слишком дорого обходятся.

— Да, такая консервативная модель социальной политики сегодня представляется слишком жесткой, и потому многие немцы чувствуют себя несчастливыми. Аналитики считают, что у этой модели нет будущего.

— Зато про шведов, вообще про скандинавов, говорят, что они со своей социальностью перестарались. Налоги слишком высоки, бизнес так и норовит уйти в другие страны, бюджет с трудом выдерживает тяжесть социальной нагрузки.

— Статистика свидетельствует о другом. Какие государства самые передовые в мире по индексу инноваций? Финляндия, Норвегия. Там больше всего инвестиций на душу населения. Налоги в Германии, Австрии, Италии выше, чем в Скандинавии. Так что из статистики отнюдь не вытекает, что Северные страны близки к банкротству. Скорее наоборот. Эксперты в один голос говорят, что северная модель — единственная, которая выдерживает уровень сегодняшних требований к социальной политике.

— Какое значение имеет при этом уровень безработицы в стране?

— Ключевое. Низкая безработица — залог успеха скандинавской модели. Там подавляющее большинство населения работает. И цель политики — приобщить всех к труду, в том числе и обоих супругов. Причем желательно, чтобы люди работали долго, до самого солидного возраста. Система была основана на том, чтобы максимальное количество людей работало максимально долго. Тогда государство собирает много налогов, и значит, есть деньги на крепкую социальную политику. А континентальная Европа, наоборот, старалась оставить женщин дома — воспитывать детей, ухаживать за бабушками и дедушками. Но, оставаясь дома, эти женщины не платят налогов, не пополняют государственную казну. Наоборот, их самих надо поддерживать, им платить пособие. Многие из этих женщин образованные, они учились в университетах, на что тоже потрачены немалые государственные средства. К тому же в большинстве европейских семей растет один, изредка два ребенка. Вот и стареет население. Причем стареет быстрыми темпами. Думаю, что Италии, Испании предстоят в связи со всем этим тяжкие времена. У Германии тоже есть проблемы, но ее экономическая мощь позволяет надеяться на то, что она с ними справится.

— Что-то вы ничего не говорите о Франции.

— Франция для меня очень интересная страна.

— Понимаю. Париж всегда Париж.

— Франция интересна тем, что ее социальную политику в известной степени можно назвать коммунистической. Во всяком случае, самой левой, так что скандинавские страны на ее фоне кажутся намного более умеренными. Одна из причин тут кроется в том, что весь политический спектр во Франции более поляризован. Когда правые приходят к власти, проводится правая политика, когда к власти приходят социалисты, они тут же многое меняют, и прежде всего налоговую политику.

— Раньше такое было характерно для Англии.

— Да, так было в шестидесятых-семидесятых годах. В последнее время иначе. Приход лейбористов к власти мало что изменил. Не знаю, как к этому относятся англичане, рады они или нет, но лейбористы не стали разрушать того, что сделала Маргарет Тэтчер.

— Будучи европессимисткой, Тэтчер вообще считает Евросоюз колоссом на глиняных ногах, ибо его население стареет, экономика испытывает трудности под давлением конкуренции молодых, бурно развивающихся стран азиатского региона. И на фоне этого ЕС слишком увлекается патернализмом. Согласны ли вы с баронессой?

— Не думаю, что Евросоюз слишком увлекся социальной политикой. ЕС понимает, сколь сложна и противоречива ситуация. С одной стороны, надо поддерживать конкурентоспособность экономики, с другой — справиться с печальной демографической ситуацией.

— Мы пока еще не касались здравоохранения. При советской власти оно было плохо оснащено, бедновато, но абсолютно доступно. Вообще вся советская система здравоохранения была хорошо выстроена и всемирно признана. Боюсь, что нынешняя эстонская реформа здравоохранения, списанная не то с Англии, не то со Швеции, вообще провалилась.

— Наша реформа здравоохранения действительно списана из различных источников. Идея Больничной кассы заимствована в Германии (бисмарковская идея), семейные врачи возникли по следам английского опыта, шведы подсказали идею, что на всю Эстонию достаточно четырех крупных больниц. Но как бы то ни было, мне представляется (я не оригинальна, так думают специалисты мирового ранга), что реформа не только не провалилась, но довольно хорошо удалась.

— Только пациентам плохо...

— Плохо потому, что есть проблемы. Во-первых, Больничной кассе не хватает денег. Во-вторых, сказывается имущественное расслоение в обществе. У тех, кто беднее, доля расходов на здравоохранение выше, чем у тех, кто побогаче. Первая проблема, в принципе, я думаю, разрешима. Есть конкретные предложения. Неизвестно только, захотят ли наши политики их реализовать. К примеру, можно ввести соответствующий налог не только на зарплату, но и на дивиденды с акций. Ведь у той категории людей, чьи доходы наиболее высоки, доля зарплаты в семейном бюджете занимает весьма скромное место. Их основные доходы складываются из дивидендов.

— Есть ли в Евросоюзе государства, где лекарства стоят не так дорого, как у нас?

— Проблема стоимости медикаментов — одна из самых острых для всех государств, потому что за этим стоит мощный, очень выгодный частный фармацевтический бизнес, который производит все новые и новые лекарственные препараты, широко их рекламирует и выбрасывает на рынок. Цены на лекарства все время растут, а значит, растут и расходы на здравоохранение, потому что какая-то часть стоимости лекарств везде компенсируется. И введение предельных цен на лекарства — тоже широко распространенная мировая практика.

— Пенсионная система Эстонии намного отстает от европейского уровня?

— Я бы сказала, что наша пенсионная система — самый удачный проект из всех реформ в области социальной политики. И опять же так думаю не только я, это международная оценка экспертов.

— Эксперты не жили на нашу пенсию...

— Если посмотреть на политический процесс, то практически все партии поддержали пенсионную реформу. Я не говорю сейчас о том, на 100 или на 200 крон надо повысить пенсию в ближайшее время, я говорю о трех ступенях, составляющих фундамент реформы. Конечно, прежде всего надо постараться обеспечить достойную жизнь сегодняшним пожилым людям, чтобы им хватало денег на жилье, питание, лекарства, культурные потребности. Но это только часть пенсионной политики. Другая часть обращена в завтра. Это забота о том, как будут жить следующие поколения.

— Быть может, стоит взять пример с героини «Унесенных ветром» Скарлетт О’Хара, которая в затруднительных ситуациях говорила: «Об этом я подумаю завтра»?

— Как раз об этом надо думать сегодня.

— Как выглядит социальная политика Евросоюза на фоне остального мира?

— Я бы сказала, что Евросоюз — это единственный регион мира, где вообще есть сильная социальная политика. Когда говорят о европейской модели, то это как раз и означает: экономику нельзя развивать без социальной политики или за счет социальной политики. Нет в мире другого такого примера.

— И начинать надо все-таки с политики трудовой занятости?

— Точно. Ведь современная социальная политика базируется именно на рынке труда. И я отказываюсь понимать наших политиков. В новом правительстве есть и правые, и левые, тем не менее слов таких — трудовая занятость — в их коалиционном договоре нет. Да, у нас много говорят о переобучении безработных, организуются те или иные курсы, но они часто оторваны от потребностей экономики. А люди, оставшиеся без работы, молодые и не очень, должны знать, каковы их перспективы, в каком направлении развивается экономика, что их ждет. Из Европейского социального фонда Эстония получила 1 миллиард крон сроком на три года как раз на развитие человеческого ресурса. Переобучение — только одна из возможностей. Речь идет о расширении рынка труда, привлечении на этот рынок как можно большего количества работников.

— Спасибо за беседу.