Третья травма

Ее нанесет титульной нации реформа русской школы. Такой неожиданный, хотя и небесспорный прогноз сделал директор Российско-Балтийского центра при Институте социологии Российской академии наук Ренальд Симонян. С доктором философии, гостем из Москвы, «Вести Сегодня» пообщались на Балтийском форуме, который прошел в Риге.

— Вы, вероятно, знаете, г-н Симонян, как нас сейчас волнует проблема сохранения русской школы. Она шаг за шагом утрачивает свои позиции в Латвии, и во многом это следствие апатичности русской диаспоры. Наиболее пассионарная ее часть активно протестует, но власть игнорирует эти сигналы, потому что видит: за оппозицией нет такой массовой поддержки соотечественников, на которую она, по логике, могла бы рассчитывать. В чем причина, на ваш взгляд, пассивности русских Латвии?

— Причин несколько. Начнем с того, что решение о введении пресловутой языковой пропорции школьных уроков 60 на 40 было принято еще в 1998 году. Никакого возмущения тогда не было. Ну, положим, простой народ газет не читает. А где были политические лидеры русских партий? Они обязаны были уже тогда как-то реагировать. Но они проспали. У нас в России такое тоже бывает.

Второй фактор — это наше русское авось. Мы везде очень плохо организованы. В Нью-Йорке живет около 700 тысяч русских. Никакой организации! В Эстонии — 400 тысяч русскоязычных и 6 партий, которые только ссорятся между собой. Мы — недружная нация. Может быть, потому, что нас много. Или потому, что у нас нет единой идентичности: одно дело — поморы, другое — казаки. Маленький этнос в силу механизмов самозащиты вынужден сплачиваться. А русские сплачиваются, только когда враг у ворот, а это бывает не часто.

Еще одна причина русской апатии — неверие. Мол, если этого не будет сегодня, то этого не будет никогда.

Но главный фактор: российская диаспора в странах Балтии очень неоднородна, многослойна и противоречива, как ни одна диаспора мира — ни китайская, ни еврейская, ни армянская.

В чем-то это напоминает израильскую алию, где первые и последние репатрианты между собой враждуют.

Сейчас в русской диаспоре Прибалтики произошли существенные изменения. В ней заметно сократилось число квалифицированных рабочих и младшего технического персонала, страну покинули офицеры российской армии, немало профессионалов, занятых ранее в промышленности, ушли в бизнес, а вот творческая интеллигенция, поддержавшая «песенную» революцию, оказалась в длительной социальной депрессии.

К этому добавилась имущественная поляризация общества по доходам, причем в большей степени именно в русской среде. На одном полюсе — нищие пенсионеры, на другом — те, кто удачно вписался в рыночные отношения. Причем знание госязыка для последних не было существенным фактором. Молодые русские до 30 лет неплохо адаптированы к новым условиям. От российских сверстников ваша молодежь отличается деловитостью, практичностью, трудолюбием. Школа борьбы за выживание научила их добиваться экономических и карьерных успехов. Они владеют языками и более лояльны, чем родители. Их и сами себя они воспринимают уже еврорусскими. Далее — подростки, рожденные уже в независимой ЛР. Они чувствуют себя в Латвии уверенно, потому что не имеют «родовой травмы» вынужденной эмиграции. Добавьте ко всему различия в статусе граждан и неграждан, и вы увидите, что картина получается очень пестрой.

Отсюда и нет ожидаемой монолитности русской диаспоры.

— В латышском обществе тоже нет однородности. Но в вопросе о приоритете госязыка они стоят как скала…

— В защиту позиции латышей я должен напомнить, что их численность достигла уровня довоенной только в 1972 году. Маленькая нация всегда немного невротична. Есть комплекс большого человека, есть комплекс маленького человека. Первый ожидает, что все перед ним будут расступаться, второй все время ждет каких-то подвохов, обижается. Это нормальная реакция. И опасения латышей можно понять — за последние годы в мире ежегодно умирает 25 языков (по данным журнала Ekonomist).

И еще у латышей есть некий исторический груз, который не характерен ни для литовцев, ни для эстонцев. Латыши при советской власти наиболее верноподданно служили режиму. И когда надо было открыть ворота для так называемых лимитчиков, то эти двери были открыты настежь. Литовцы этого не сделали. И как было 85 процентов литовского населения — так и осталось. Там было принято решение о развитии малых городов. Там, где маленький город и рядом село, находились свои рабочие руки. Латыши этого не сделали. Кто виноват, что их осталось 50 процентов? Русские? Но сами латыши — партийная номенклатура — подобострастно взяли под козырек перед Москвой, дали зеленый свет мигрантам. Это такая национальная черта — служить. Хорошая черта, но в данном случае она подвела.

Вторая травма латышского народа уже в постсоветский период — это неожиданный для латышей результат изгнания неграждан из госучреждений. Национал-радикалы наивно рассчитывали, что русские тут же уедут в Россию. А они стали заниматься бизнесом. И пока латыши делили кресла, русскоязычные делали деньги. Потом в Брюсселе г-н Биркавс жаловался, что в Латвии доминирует русский бизнес. Но кто в этом виноват? Хотели как лучше, а получилось как всегда.

И вот теперь у меня возникает вопрос: научив русских детей латышскому языку за счет государства, не будет ли третьей травмы, когда через десять лет на рынке труда русские молодые люди, знающие как минимум три языка — русcкий, латышский и английский, — окажутся более конкурентоспособны по сравнению со своими латышскими сверстниками?

— А может быть, это будут уже совсем или не совсем русские молодые люди?

— Вы говорите об угрозе ассимиляции? Я уверен, что это невозможно в принципе. Если бы Россия была где-то в другом полушарии, на другом континенте — тогда может быть. Но Россия и ее 150-миллионный народ от Латвии никуда не денутся. Поэтому вытеснить русский язык, русский менталитет, русскую культуру из вашего пространства не получится.

— Ну спасибо, что обнадежили!

С Ренальдом Симоняном беседовала Наталья СЕВИДОВА

* * *

Кто виноват?

Когда Борис Николаевич Ельцин в 1991 году спешно (не прошло еще и трех суток после ГКЧП) приехал в Латвию и срочно признал акт о независимости, никто не мешал ему в условие признания поставить равенство прав всех граждан Латвийской ССР. Это было элементарно — тогда в Латвии еще стояли наши войска. Даже для русского языка можно было оговорить какой-то статус. Но Борис Николаевич этого не сделал, а уж национал-радикалы потом лишь воспользовались его недальновидностью, поделив население на граждан и неграждан. Первый президент России — главный виновник того, что в центре Европы есть такое позорное явление, как апатриды.