Браво, Шинкарева!

Любовь СЕМЕНОВА

Фото из архива Лилии Шинкаревой

Она необычна и очень не похожа на других актрис Русского драматического театра. «Написать о Лиле? Это будет сложно,странноватая она немного, да и не очень-то стремится себя «отсветить», но попробуй», - напутствовала меня коллега, с которой яподелилась планами о намерении встретиться с Лилией Шинкаревой, исполнительницей одной из ролей в необычайно хорошопринимаемом публикой спектакле «Браво, Лауренсия!»

«Написать обо мне? - почти слово в слово изумляется по телефону Лилия. - Ой, а почему именно обо мне? Юбилея у меня никакого нет, да и не привыкла я как-то... А у нас в театре много хороших актеров. Может быть, о ком-то из них написать?» Ничего другого не оставалось, как наобещать актрисе, что «мы просто поговорим, и все, я даже диктофон включать не буду, если не захотите». Уговорить Шинкареву на встречу было не так-то легко, пришлось включить все имеющиеся ресурсы, но в конце концов договорились встретиться у нее дома, тем более, что живем мы, как выяснилось, по соседству.

Ее величество женщина

Обаятельная, экспрессивная, непосредственная, даже, может быть, слишком открытая. В наше-то время. И есть какая-то святая простота в том, что она говорит. Но тем, наверное, и привлекает. Не только зрителей...

А говорить с Лилией Шинкаревой оказалось совсем не сложно, а очень даже интересно, несмотря на ее удивительную (и очаровательную) непоследовательность в разговоре, воспоминаниях, действиях, мыслях, наконец, которые проносятся в ее голове с гораздо большей скоростью, чем она успевает выразить словами. Но, наверное, именно такими и должны быть по-настоящему творческие личности. А женщины - тем более. Главное - постараться их понять.

«Хочется так много сказать. А с чего начать, не знаю, мыслей много, боюсь вас лишними загрузить, - извиняется и тут же, заметив, что с интересом разглядываю портреты на стенах, начинает объяснять, кто есть кто. - Это Машенька, дочь, это Саша Цуркан, ее муж. Они в Москве живут. Здесь Андрюша, Машенькин сын, а это мой дед. Володя (супруг, актер Владимир Антипп. - Л.С.) хочет сделать галерею портретов, да вот все руки не доходят».

И тут же, практически без перехода, подряд, удивительно по-доброму, совсем по-детски смущаясь: «Любочка моя, милая, родная. Давайте выпьем! Надо вино открыть, Володя меня учил... Что мы будем пить? Кофе, чай? Я сейчас боюсь кофе на ночь пить, но если вы хотите, мы сделаем... Вот, берите сыр, виноград, яблоки... А это (показывает на оригинальное металлическое кашпо на стене) Володя сам сделал, своими руками... Лидочка (актриса Лидия Головатая. - Л.С.) сказала, что я верная. Наверное, верная (о чем-то задумалась и мыслями, кажется, уже куда-то ушла)... Я верная, наверное. Я сама так о себе не думала, а когда она сказала, я подумала, что это правда, наверное. Один муж, один театр. Смешно...»

«Я за ним поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть...»

«Мы с Володей вместе 30 лет, - отвечает Лилия на вопрос о стаже семейной жизни. - Я помню, молодая когда была, одна актриса мне все говорила: «Да что ты! Один муж - это банально. Настоящая актриса должна думать о мужчинах постоянно, менять их. Я так и не поддалась ей. Почему? Наверное, природой во мне другое заложено...

Не знаю, как люди сходятся. Вы, наверное, знакомы с прозой Цветаевой, когда она пишет: «Значит, дело не в любви, а в родстве». Это и обо мне тоже. В молодости за мной ухаживали основательные кавалеры, я платонически влюблялась. А с Антиппом не получилось платонически, слишком много было ролей на двоих. И потом - они были какие-то чужие, а Володя - родной. И ведь всякое у нас было в жизни, но невозможно его не любить. Вот откуда это родство появляется?»

И вдруг начинает читать стихи: Цветаева, Блок, Мандельштам. Мысленно поражаюсь, как все это можно было запомнить наизусть? И тут же ловлю себя на том, что слушаю с удовольствием, потому что читает она изумительно: о любви и о чем-то еще, что так трогает душу.

«Мне повезло в жизни»

«Тридцать четыре года разломаны, - на глазах появляются слезы, когда она говорит о своем первом и единственном месте работы, Русском драматическом театре. - Нас же обязательно нужно сокращать. Придумали, что нужно сокращать наш театр. Это очень больно изменило атмосферу. Я не привыкла в такой атмосфере жить, меня баловала судьба, мне и вправду везло. Мне наши актрисы молодые говорили: «Лиля, как вам повезло, вы везучая, вы так много играли». Да, играла. Но в театре нужно все время играть, постоянно.

Конечно, я не могу сказать, что я несчастна. Смотрите, Любочка, мы в свое время изъездили весь Союз, мы на гастролях жили на суточные, а заработанные деньги складывали, чтобы ехать на море. Так интересно жили. Не требовали повышения зарплат, ставок, хотя играли по три, по четыре спектакля в день. И никто не строил планов, не строил карьеру, ну вот так, в массах. Мы играли, играли, играли... Радовались всем ролям. И сердце пело, и все замирали от этого. А теперь - нет, никто не замирает. Сейчас другие люди.

Правда, вот мы только что на выезде были с новым спектаклем «Браво, Лауренсия!». В Кохтла-Ярве, Кивиыли, там публика такая… они очень открыты. Я вдруг услышала - в зале стоит такая тишина, это чувствуешь. Зрители замерли. Такая звенящая тишина, что прямо кожей ощущаешь это напряжение. У меня так бывало, но редко. «Спасибо» кричат, и я прямо вся рассиропливаюсь. И думаю, значит, не зря все это.

И это так приятно, потому что чем ценен театр? Тем, что в любую секунду он может произойти или не произойти. Если, допустим, вы на сцене, а я в зале и если между нами возникнет взаимопонимание, тогда театр состоится. Вот это и есть театр - связь живая, сиюсекундная. И этим он ценен».

Любите ли вы театр так, как люблю его я?

«Кто не живет в возвышенном, как дома, тот воспринимает возвышенное, как нечто жуткое и фальшивое» (Ницше).

Это высказывание как никакое другое подходит в качестве эпиграфа к характеру Лилии Шинкаревой, на счету которой за долгие годы (десятилетия) службы на сцене Русского драматического театра более восьмидесяти ролей («к ста ролям тянется»). Это разные роли, но в основном женщин необычных, наделенных потрясающей способностью любить. Как только могут любить жены, любовницы, матери.

«Сейчас же так трудно с репертуаром, - переживает Шинкарева. - Чем завлечь зрителя, когда критерии смещены: что такое хорошо, что такое плохо, не понимают. Современный зритель хочет смеяться. Раньше мы бегали на Таганку, чтобы волноваться, услышать какой-то язык зашифрованный. Чтобы думать. А сейчас наступило такое время, что люди хотят просто отдыхать. Наверное, потому что устают.

Зрители сейчас другие, и интересы у них другие. Вот я видела в нашем театре два спектакля. Актеры именитые: Гафт, Ахеджакова, Кваша, опытные, талантливые, все прекрасно разыгрывают. Два аншлага, зрители на люстрах висят. Народ принимает, потому что Ахеджакова, потому что Гафт. Но я видела этот же спектакль «Трудные люди» с другими актерами, поставленный ленинградским режиссером Казаковой. Он был выше этого спектакля со звездами на десять голов. Он был режиссерски выстроен: о женском одиночестве, о том, как два человека хотят соединиться и не могут. Как им плохо вдвоем и как у них ничего не получается. И как нас всех жалко, как нас всех надо простить. И это замечательный был спектакль. Просто сердце щемило, плакать хотелось. И сделано режиссером, рукой хорошей. Мозгами.

А зрителей было мало, потому что без звезд.

Театр, я понимаю, это не массовое искусство. Настоящий театр. Вот как кто-то ходит на камерную музыку, скрипку слушать. А кто-то не ходит. И прекрасно живет без этой скрипки.

А театр такая сложная организация, что тем, кто в нем работает долго, уже не вырваться из этого круга. Вот мне не вырваться, не вырваться уже. Без этого уже невозможно. Вот у нас Асенька Бедрединова, почти 80 лет ей было, а она все хотела играть. Только играть. Понимаете?!

И так это хорошо, атмосфера такая хорошая. Я люблю это все, я уже к этому привыкла. Все репетируют, участвуют в этом, помогают друг другу, реквизиты несут. Стараются. Идеальные, замечательные отношения были у нас. Все шутят, любят друг друга. Как семья. Одна актриса, не буду называть ее имени, говорит: «Я не люблю это слово - семья. Театр не может быть семьей, это работа. Совершил работу и ушел».

А мне нравится. Мы же знаем друг друга столько лет. 34 года будет 8 сентября, как я в театре. Мы жили на гастролях в одном коридоре гостиницы, мы в одном ресторане ели, мы, когда репетируем, знаем привычки друг друга, мы знаем друг друга в экстремальных ситуациях.

И поэтому у меня к театру теперь любовь иного какого-то порядка. Какая-то она другая, прошедшая через все…»

Роли

Ее героини, как правило, обыкновенные необыкновенные (именно так, без «и») женщины, умеющие любить. Безоглядно, иногда безответно, чаще - несчастливо. Такие ситуации и в жизни-то не всегда удается пережить красиво, а попробуй изобразить это на сцене. Да так, чтобы сразу поверили. Пожалели, посочувствовали. Или посмеялись, если это комедия.

Она - это и Липочка («Свои люди - сочтемся»), и Лаура («Стеклянный зверинец»), и Еремеевна («Недоросль»), и Нина Александровна («Идиот»), и Саша Глебова («Старый дом»), и Неля («Жестокие игры»)... И желанная несыгранная Нина в «Маскараде».

«Бывает, вот ничего не получается с ролью. Прямо проваливаюсь и никак не могу зацепиться, никак. И белый свет не мил, и нигде нехорошо тогда: ни дома, нигде. Ничего мне не надо, если у меня не получается в театре роль. Эти роды иногда бывают трудными, как у женщины, - Лилия смотрит на меня, словно угадывая, так ли я понимаю то, что она хочет этим сказать (ну, конечно же, понимаю!) - А иногда вдруг два верных слова режиссера, и ты так внимательно вглядываешься, чтобы зацепиться за это. Куда плыть, куда, чтобы получилось? И тогда вроде ловишь правильную ноту...

Я вспоминаю тех актрис, с которыми я играла, которых я уважала и которых уже нет. Все они были такие важные, положительные. Полные. Они заслужили положение. Мы их уважали. И я все время думаю, почему же мы не дослужились до таких матрон?

Мы и сейчас скачем в сказках. Вот Боря Трошкин. Никогда не забуду, что сыграла с ним 300 «Кошкиных домов» для детей».

Шинкарева занята, кажется, во всех детских спектаклях театра. И ее обожают дети, которые, как мы знаем, верят только в то, что им близко, что понятно их наивному воображению и обостренному восприятию. Потому что она необыкновенно искренняя и скромная. В наше-то время.

Может быть, поэтому ее узнают на улице: «Ой, Лиля Шинкарева, мы на вас ходили! Мы помним, вы то играли, и то, и то. А теперь мы почти не ходим в театр, мы так закручены».

И совсем она не странная. Она удивительная, она совершенно искренне считает, что нужно любить своего партнера по сцене, а в противном случае не стоит и репетировать. А еще она называет людей не иначе, как Гришенька, Боренька, Сашенька, Лидочка, Любочка.

В наше-то время...