Арктические конвои

Нелли КУЗНЕЦОВА

Архангелогородцы дарят ветеранам флота Эстонии уникальную книгу о морских конвоях во время войны, где плечом к плечу действовали американские, английские и русские моряки.

Эту книгу привезла из Архангельска врач Валерия Эйсак, вдова моряка, служившего в Таллинне. Сама она родилась в Архангельске, выросла там, помнит и любит этот город, многих его людей. Хорошо знает еще с детских лет Юрия Барашкова, профессора Архангельского государственного технического университета, создавшего эту удивительную книгу. Он — не писатель, не историк, он — истинный технарь, строитель, связанный прежде всего с промышленными предприятиями. Но похоже, что создание этой книги стало для него одним из главных дел жизни, своеобразной миссией.

Многие архангелогородцы, как сказала Валерия, помнят то время, когда в порт приходили израненные суда, а на улицах появлялись американские и английские моряки, не говоря уже о советских. Юрий Барашков, тогда еще, конечно, просто Юрка, простой архангельский мальчишка, тоже помнил этих моряков, помнил и то, как рослый моряк-американец подарил ему плитку шоколада. Дело, конечно, не в плитке, хотя семья Юрия бедствовала в то время, как бедствовали все вокруг. Просто это был человеческий поступок, акт внимания, дружбы зарубежного моряка к нему, мальчишке. Тем более что моряки этих судов, прорывавшихся через студеную Арктику, сквозь ветры и темень, а главное, постоянно подвергавшихся нападениям немецких подводных лодок, бомбежкам с воздуха, везли сражающейся стране необходимые грузы — танки, самолеты, продовольствие.

Поставки военной техники и снаряжения в СССР из США и Англии осуществлялись на основе американского закона о ленд-лизе. Этот закон уполномочивал президента США в случае необходимости передавать взаймы или в аренду предметы обороны любой стране, оборону которой тот признает жизненно важной для безопасности США. В годы Отечественной войны это была форма военной помощи США союзникам по антигитлеровской коалиции: безвалютный обмен товарами с окончательным расчетом после войны с рассрочкой на несколько лет. Черчилль тогда говорил, цитата из его выступления есть в книге: «…Опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам. Точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Усвоим же уроки, уже преподанные нам столь горьким опытом».

Кстати, в одной из сносок в этой книге объясняется, что такое — американская тушенка. Это был, как объясняет сноска, спецпродукт для России, консервированная свинина со специями по русскому рецепту, он изготавливался на многих заводах Среднего Запада США. Да, нынешняя молодежь уже не знает этого. Но в военную и послевоенную пору не было, наверное, в стране человека, ни маленького, ни большого, который бы не знал американской тушенки. И вряд ли кто-нибудь представляет себе сейчас, какой длинный и страшный путь проделывала эта тушенка, пока не попадала в окопы под Сталинградом или куда-то еще. И я знаю, что многие отцы, получившие ее на фронте, старались отправить ее с какой-нибудь оказией своим голодающим в тылу детям. Знаю такие семьи, не раз слышала рассказы, воспоминания об этом. Многие до сих пор помнят запах этой тушенки. Сам Юрий Барашков говорит о себе, что он «из голода военных лет».

Ее, эту тушенку, тоже везли на судах конвоев. И очень часто она оплачивалась жизнями многих людей. Недавно в одной из телевизионных передач российского телевидения о конвоях вспоминал старый моряк, не помню, увы, его фамилии. Его эсминец в числе других кораблей Северного флота встречал американские и английские суда в определенном месте и должен был охранять их до прибытия в Архангельск или Мурманск. Я и сейчас помню — какая боль, какая тоска звучали в его голосе, когда он говорил, как взрывались и тонули суда, торпедированные немецкими подлодками, а они, моряки, не могли, не имели права спасать людей. Приказ запрещал кораблям покидать свои места в охранении во избежание новых жертв, это был жестокий, но справедливый закон. К тому же, в ледяной воде люди выдерживали не больше 5-8 минут. В одном из очерков в этой книге как раз и рассказывалось о том, что моряки — участники тех конвоев, испытавшие на себе круглосуточные атаки немецких пикирующих бомбардировщиков, единодушно утверждали, что «на всех семи океанах не было жарче места»: огонь, грохот взрывов, скрежет металла. Люди постоянно находились во взвинченном состоянии от одного вида изуродованных, гибнущих судов, от сознания, что в любую минуту это может случиться и с ними. Нигде больше, даже в самых жарких местах, где шла война, люди не испытывали страх так остро и в течение столь длительного времени, как в Арктике. Об этом, кстати, писал и Ол. Маклин в книге «Корабль его величества «Улисс». «Знаете ли вы, адмирал Стар, каково приходится людям там, между островом Майен и островом Медвежьим в февральскую ночь?.. Вы находитесь как бы на грани сумасшествия… Знакомы ли вам эти ощущения, адмирал Стар?»

Мне, например, всегда казалось, что на суше все-таки легче: как бы ни было плохо, сколько бы людей ни погибло вокруг, у тебя, даже если ранят, все же остается шанс выжить. А там не было этого шанса. Не было и не могло быть… Моряки погибали вместе со своим кораблем.

Вот так погибло большинство судов каравана PQ-17. По приказу свыше ушли английские корабли охранения, крейсера и эсминцы, фактически бросив беззащитные перед подводными лодками суда на произвол судьбы. И судьба эта оказалась трагичной. В Архангельск с трудом доползли израненные остатки каравана, всего несколько судов. Валентин Пикуль, написавший книгу «Реквием каравану PQ-17», где каждая строчка пронизана болью, вспоминал американских моряков, не умевших сидеть сложа руки, когда другие дрались с фашизмом. Он писал об их белозубых улыбках, их сильных, трудовых ладонях, расстегнутых на шеях цветных ковбойках, их желании понять нашу трудную русскую речь. И он же, сам бывший юнгой на кораблях советского эскорта в годы проводки конвоев, предварил свою книгу о гибели PQ-17 горькими словами: «В этой давней истории мало беспристрастных свидетелей, еще меньше — объективных судей. Но слезы не высохли. По вечерам еще скорбят старухи-матери на зеленых берегах Волги, Темзы и Миссисипи…»

В 1946 году в советской печати впервые было сказано, что трагическая история каравана PQ-17 — вовсе не ошибка, какие возможны в ходе ведения сложной, долгой и кровопролитной войны, — это планомерный расчет союзной политики. Гибель каравана ухудшила обстановку на нашем фронте. И это неудивительно, поскольку, как считали специалисты и как писал Пикуль, в трюмах погибших кораблей плыло вооружение для армии в 50 тысяч человек. Так это или не так, судить трудно. На войне всякое бывает.

Но какие бы политические дымы ни клубились над караванами судов, одно отрицать было невозможно. Ни тогда, ни потом… И это — мужество американских и английских моряков. Оно, это мужество, это желание помочь читаются и в очерках, из которых составлена книга Юрия Барашкова. Он сложил ее из собственных воспоминаний, из своих архивных розысков, из рассказов своих земляков — участников арктических конвоев и из писем западных ветеранов, к которым он обратился и которые откликнулись, посылая свои ответы со всех, как говорит Барашков, концов света.

И от книги невозможно оторваться. Мы читали ее чуть ли не всю ночь, всматриваясь в уникальные фотографии, на которых стреляли, взрывались, гибли корабли и суда. И было бесконечно жаль людей. И снова думалось, какая жестокая, бесчеловечная, страшная вещь — война. И снова думалось, что фашизм не может, не должен воскреснуть, если люди, человечество прошло сквозь такие страдания и испытания. Но… Говорят, что микроб чумы не умирает никогда…

И еще один герой есть в этой книге. Гленн Миллер… Помните «Серенаду Солнечной долины?» Гленн Миллер тоже погиб на той войне. И хотя он не был моряком, музыка его, как пишет Юрий Барашков, стала музыкой арктических конвоев. И она же, музыка Гленна Миллера, помогала самому Барашкову в его многотрудных поисках и стараниях.

Его книга говорит голосами разных людей. Здесь Иван Папанин, тогдашний начальник Главсевморпути, отправленный в Архангельск уполномоченным Государственного комитета обороны. Он рассказывает о том, как срочно, в условиях войны, реконструировался порт в Архангельске для приема судов арктических конвоев и как латались, приводились в порядок железнодорожные пути.

Здесь и Вера Наливайко, бывшая тогда совсем еще девочкой, студенткой. Тем не менее она была переводчицей в разговорах с англичанами, а однажды даже присутствовала в качестве переводчицы в переговорах между послом США в России Авереллом Гарриманом, тогда это имя было знаменито, и членом Государственного комитета обороны Анастасом Микояном. Американский посол был безмерно удивлен тем, что хрупкая архангельская девочка столь успешно справляется со своей задачей.

Здесь и Макс Ирвин, первый помощник капитана… Его рассказ начинается так: «Мы знали, что собираемся не на пикник. Но мы не знали, что Черчилль предупредил Сталина: по всей вероятности, половину конвоя ожидает гибель».

Речь шла о караване PQ-16. И Макс Ирвин так подробно описывает этот поход, бомбежки, гибель людей, как будто это было вчера. А в Архангельске, куда они, изможденные, обессиленные, наконец, добрались, «тишина была восхитительная, а мир божественным».

И еще одна история, хотя здесь их так много, что не знаешь, на какой остановиться. Но, может быть, все-таки эта? Золото «Эдинбурга»…

Крейсер «Эдинбург», в трюмах которого было пять с половиной тонн золота, был торпедирован немцами и погиб в 1942 году. Сорок лет он пролежал на дне Баренцева моря, пока не появилась глубоководная техника. И в 1981 году «Эдинбург» был найден. В ходе двух глубоководных экспедиций почти все золото было поднято с морского дна и поделено между Советским Союзом и Великобританией, разумеется, с отчислением определенных процентов со своих долей фирме, поднявшей груз. Может быть, эта история послужит оптимистической нотой в завершение книги?

И все-таки нет… Разве в золоте дело?

Человеческие судьбы… Многие, очевидно, помнят старый фильм «Максимка». Кажется, недавно его вновь показывали по телевизору. А прежде он имел колоссальный успех. Так вот в роли Максимки там снимался Толя Бовыкин, сын русской девушки и американца с одного из судов конвоя. Валерия, которая привезла книгу из Архангельска, говорила, что видела этого Толю. Он рано умер, но успел все-таки стать кинозвездой. Жаль только, что его американский отец так, очевидно, и не узнал об этом.

Почти у всех девушек, подружившихся с моряками, американцами и англичанами, трагически сложились судьбы. Такое тогда не прощали, тем более что браки с иностранцами были запрещены.

Такая вот книга… Воспоминания о войне, реквием морякам арктических конвоев. Теперь она будет храниться в Клубе ветеранов флота. И сам этот дар архангелогородцев многозначителен и символичен. Как бы ни складывались обстоятельства, как бы ни пытались нас разделить, у нас общее прошлое. И этим прошлым можно гордиться…