>Нельсон в Ревеле

Марат ГАЙНУЛЛИН

И слава лебедью плыла
Сквозь золотистый дым.
А ты, любовь, всегда была
<>Отчаяньем моим.
А. Ахматова.

В начале ноября 1805 года Лондон и Англия были потрясены поступившими из-за моря известиями. Газеты, листовки и плакаты от 7 ноября сообщали всем англичанам: «Сражение у мыса Трафальгар. Французский и испанский флоты захвачены. Смерть Нельсона. Получен список убитых и раненых».

То, что главнокомандующий английского флота в этом сражении, вице-адмирал, виконт Горацио Нельсон был назван без титулов и имени, выражало, по английским понятиям, высшую степень уважения, почета и любви к нему.

Чувство радости от решающей победы омрачалось сознанием того, что цена за победу огромная - убит «любимец Англии».

Нельсон был выдающимся адмиралом, неплохим политиком и незаурядным человеком. У него был талант крупного полководца, огромное трудолюбие, недюжинная сила воли, бесстрашие, чувство чести, преданность долгу и высокий патриотизм.

Нельсон не был человеком одной удачи. Он страдал, он выбивался, его гений испытывал всевозможные помехи от посредственностей, которым почти до самых последних годов жизни Нельсон должен был подчиняться. И все же гений, удача и счастье - вот что выделяет Нельсона из всех громких морских имен Англии.

Нельсон вызывал у окружавших его офицеров и матросов любовь, доходившую до обожания, его экипажи готовы были переходить за ним не только с судна на судно, но и идти в настоящий огонь и воду. Это дало возможность Нельсону проявить свой гений и вести свои суда и эскадры к блестящим делам и победам.

В 1801 году Нельсон с полным блеском проявил свой военный талант в Балтийской экспедиции и битве при Копенгагене. Он был младшим флагманом адмирала Паркера, который не понимал и мало ценил исключительные способности Нельсона.

Балтийская экспедиция была совершена и закончена без формального объявления войны. Возникла она по поводу Вооруженного нейтралитета, организованного Павлом I в 1800 году. Россия, Пруссия, Швеция и Дания объединились для протеста, если нужно - силой оружия, против засилья Англии на море, против права обыска и даже отвода в порт нейтральных судов.

Эскадра Паркера состояла из 27 линейных кораблей. Флаг Нельсона был поднят на «Святом Георгии». Паркер, узнав о грозных приготовлениях врага у Копенгагена, медлил. Нельсон настаивал на быстрейшем действии. «Идите Зундом, идите Бельтом, как хотите, только не теряйте ни одного часа», - отвечал Нельсон на все тревожные доводы о грозном приготовлении врага. И ему удалось убедить Паркера принять его план - немедленно поразить Данию. Затем Нельсон предлагал принять решительные меры против России, так как Павел I был главной опорой коалиции. Часть русского флота была в Кронштадте, а 12 кораблей зимовали в Ревеле, еще скованные льдами. Напасть и уничтожить ревельские корабли значило бы обессилить русский флот, и все дело Вооруженного нейтралитета рушилось бы. Но Паркер ни за что не хотел оставлять враждебную Данию у себя в тылу, и Нельсону пришлось подчиниться.

Утром 2 апреля началась битва при Копенгагене. Шла отчаянная борьба. Паркер, лавировавший с флотом километрах в 7, следил за ходом битвы с возрастающим беспокойством. По его мнению, Нельсон, очевидно, испытал неудачу, и датская оборона оказалась сильнее, чем думали. Паркер дал сигнал «прекратить бой».

Нельсон, воодушевленный сражением, не склонявшимся ни в ту, ни в другую сторону, ходил по шканцам корабля «Элефант». Посыпались осколки от грот-мачты, пробитой ядром. «Дело жаркое, - заметил он, - сегодня может быть последним днем для каждого из нас, но я бы не хотел быть в другом месте ни за какие деньги». Когда Нельсону доложили о сигнале Паркера, его волнение выдало движение обрубка правой руки: «Прекратить бой? Да будь я проклят, если исполню этот сигнал!» Перейдя на шутливый тон, он продолжал: «Ведь я одноглазый и имею право иногда быть слепым!».

Через час после сигнала сопротивление датчан стало слабеть. Загорелся и взлетел на воздух флагманский корабль. Тогда Нельсон послал кронпринцу, под флагом перемирия, записку с обещанием пощадить Данию, если она перестанет сопротивляться.

9 марта после получения известия о кончине Павла I было заключено перемирие на 14 недель, и все желания Англии - выход Дании из коалиции, открытие для Англии датских портов и свободное пользование ими - были удовлетворены. Джарвис, первый лорд Адмиралтейства, писал, что поведение Нельсона с самого начала и до сегодняшнего дня приводит всех в восторг. «Не мне делать сравнения - все согласны, что Нельсон - один!» - заключал он.

12 апреля английский флот вошел в Балтийское море. Стало известно, что вышла в море шведская эскадра. В это время корабль Нельсона не был готов. В страхе, что битва может произойти без него, он вскочил в шлюпку и пустился в шестичасовую греблю против ветра и течения, не дождавшись даже, чтобы ему принесли пальто. Было очень холодно, и Нельсон поплатился за свою пылкость серьезной болезнью, но в полночь он достиг эскадры и поднял флаг на корабле «Элефант».

Флот Паркера медленно подвигался к Карслкроне, и бездействие его волновало и бесило Нельсона. «19 апреля, - писал он позже, побывав в Ревеле, - у нас было 18 линейных кораблей и попутный ветер. Граф Пален приехал в Ревель, вероятно, чтобы попытаться остановить наши враждебные действия против находившегося там флота, который, я решительно утверждаю, был в наших руках. Если бы мы атаковали, ничто не спасло бы ни один из их кораблей от поражения через 2 часа по нашем входе в порт; а за избавление их от гибели Паркер мог бы требовать что угодно».

22 апреля Паркер получил от русского посланника в Копенгагене послание, что государь повелел своему флоту воздержаться от враждебных действий. Паркер немедленно вернулся обратно и таким образом выпустил Ревельскую эскадру, которая через 2 недели, после вскрытия льда, ушла в Кронштадт.

5 мая Нельсон получил уведомление о назначении его начальником эскадры вместо отозванного Паркера. Как только Паркер спустил свой флаг, Нельсон снялся с якоря и пошел в Ревель. Он не знал, там ли еще русские суда, и хотя перемена правительства, вероятно, означала перемену политики, он считал долгом главнокомандующего использовать выгоды военного положения. «Я хотел, - писал он, - добраться до Ревеля, пока лед еще сковывал Кронштадт, чтобы уничтожить 12 линейных кораблей. Теперь я пойду туда другом, но две эскадры не соединятся в один флот, если они еще не соединились, иначе как с моего разрешения».

Чтобы придать своему посещению окраску любезности, Нельсон взял в Ревель только 12 линейных кораблей, оставив мелкие суда, бомбарды и брандеры у Борнгольма. Решимость помешать соединению частей русского флота была скрыта. 12 мая он вошел на внешний Ревельский рейд, и в Петербург было послано письмо об его прибытии.

На следующий день он съехал на берег и был с визитами у начальствующих лиц. Он написал домой, что сотни людей стекались посмотреть на Нельсона и что его прозвали молодым Суворовым из-за внешнего сходства. Суворов был почти современником Нельсона, действительно, они были похожи как внешне, так и своим военным гением.

Но желанной русской эскадры в Ревеле уже не было, а 16 мая было получено письмо от графа Палена. Министр писал, что Государь отказывается считать любезностью появление в русских водах столь сильной эскадры, во главе которой стоит моряк, известной столько же своей храбростью, как и стремительными решительными наступательными действиями. «Государь, мой повелитель, - писал Пален, - не считает этого шага совместным с живым желанием, выраженным его британским величеством, восстановить хорошие отношения, столь долго существовавшие между державами. Единственная гарантия законности ваших намерений, которую Его Величество может принять, есть быстрое удаление флота под вашим начальством, и никакие переговоры с вашим двором не могут быть начаты, пока морские силы останутся ввиду Его портов».

Нельсон понял, что игра проиграна. Он приказал флоту сниматься с якоря. В своем ответе Нельсон воспользовался ошибкой графа Палена, писавшего, что он привел в Ревель весь свой флот, и указал, что с ним было не более седьмой части флота.

«Мое поведение так противоположно выраженному в письме вашего превосходительства, что я могу только сожалеть о том, что мое желание почтить Его Императорское Величество столь дурно понято. В таком случае я немедленно удаляюсь в Балтийское море».

24 мая Нельсон пришел с флотом в Росток, и здесь получил второе письмо от графа Палена. Министр выражал сожаление о недоразумении, вызванном его посещением Ревеля, и прибавлял: «Я не могу привести вашему превосходительству более разительного доказательства доверия Государя, моего Повелителя, к вам, как сообщив вам о впечатлении, произведенном письмом вашим. Его Императорское Величество повелел немедленно снять эмбарго в портах с английских коммерческих судов».

Нельсон гордился тем, что достиг освобождения своего купеческого флота, чего не добились ни Паркер, ни министры. В это время ему было 43 года.

Горацио Нельсон родился в Англии в сентябре 1758 года. Он был пятым сыном бедного приходского священника. Капитан Морис Саклинг, брат матери, предложил взять одного из ее сыновей с собой. В море с ним решил идти двенадцатилетний Горацио. Так началась морская карьера адмирала.

11 марта 1787 года он обвенчался с молодой вдовой плантатора на Ямайке, Френсис Нисбет, имевшей пятилетнего сына.

Адмиралу исполнилось сорок лет, когда в Неаполе он познакомился с Эммой Гамильтон, женой старого английского посланника. Ей в это время было тридцать три года. Эмма Лайон, позднее леди Гамильтон, была дочерью простого кузнеца близ Лондона. Девочка с юных лет отличалась прелестной наружностью. Великий Гете отмечал, что «леди очень хороша собой». Внезапно вспыхнувшая любовь к жене доброго друга, сэра Уильяма Гамильтона, по всей вероятности, казалась для Нельсона трагедией. В равной мере она не могла не казаться трагедией и для Эммы. Однако несмотря на то, что оба обладали сильными характерами, они не могли справиться со своими чувствами. Нельсон поздно понял, что с ним творится, как далеко зашло его сердце в опасном направлении. Если Эмму действительно можно в чем-то упрекнуть, то только в том, что она любила Нельсона, и страсть была бурной и взаимной.

За несколько минут до начала смертельного сражения Нельсон поручил два самых дорогих ему существа, дочку Горацию и Эмму, заботам короля. Получив последнее, недописанное письмо Нельсона, леди Гамильтон воскликнула: «Бедная, несчастная Эмма!.. Счастливый, славный Нельсон!».

Тело адмирала в свинцовом ящике, налитом спиртом, было доставлено в Лондон 9 января 1806 года. Траурный кортеж, который возглавляла королевская семья, государственные деятели и высшие чины британского флота, прибыл к собору Святого Павла. Гроб был помещен в саркофаг из черного базальта.

Англия щедро наградила победителей чинами, титулами и деньгами. Но те, о которых вспоминал Нельсон в минуты предсмертных страданий; за которых просил он короля и нацию, вступая в смертельный бой; те, которых вверял он великодушию отчизны - его подруги леди Гамильтон и маленькую дочь Горацию, - те были оставлены в нищете и забыты.

Нельсону поставлены памятники в Лондоне, Норвиче, Бристоле, Эдинбурге, Глазго, Дублине, Ливерпуле, Бирмингеме, Ярмуте, Канаде и Барбадосе. Корабль, на котором он пал, как святыня хранится в Портсмутской гавани; платье, в котором был убит, - в Гринвичском госпитале; пуля, причинившая смерть, - в Виндзорском замке, где находится и часть фок-мачты корабля «Виктори».

На Трафальгарской площади Лондона возвышается пятидесятиметровая гранитная колонна, окруженная у подножия фонтанами и изваяниями львов. На ее вершине со шпагой в руке стоит бронзовый лорд Нельсон, принесший Британии титул «Владычицы морей».