Экономический рост не принесет благосостояния

Так считает Райнер Каттель, профессор Таллиннского Технического университета, статья которого опубликована в EestiPäevaleht.

«Экономика Эстонии растет мощно, но для большей части жителей страны это не принесет быстрого роста благосостояния, потому что социально-экономические фундаментальные тенденции по-прежнему негативные», - пишет Каттель. Он пишет, что нам нужны радикальные обновления в промышленной и инновационной политике, нам нужно создать государство благоденствия.

«Цифры роста экономики и экспорта Эстонии в последнем квартале вызвали чувство эйфории среди политиков и аналитиков. На самом же деле Эстония - одна из «ведущих» стран в Европе по неравенству (разрыв между богатыми и бедными больше только в Великобритании), наша производительность труда составляет около 50% от среднего показателя по ЕС, и доля высоких технологий в экспорте снижается. Вопрос не в том, почему же экономика растет, а в том, как долго это будет продолжаться», - пишет Каттель.

Эстонский экспорт - это в основном субпоставки. В этом нет ничего плохого, проблема в структуре промышленности субпоставок Эстонии: в основном это узкие области, сравнительно небольшие предприятия, которые не сотрудничают с другими подобными предприятиями, не говоря уже об образовательных учреждениях в Эстонии и в других странах.

А ведь сотрудничество предприятий - это главный двигатель развития экономики. Предприятия учатся друг у друга - как через сотрудничество, так и через конкуренцию. В эстонской промышленности почти отсутствует инновация товара, потому что для малых предприятий это слишком большой риск. Получается заколдованный круг, единственная альтернатива - субпоставки.

Государственный сектор в Эстонии пытается создать предприятия с высокими технологиями, но структура экономики, которая существует у нас, показывает, что таким образом мы оказываем поддержку развитию науки и разработкам в международном смысле, но для своей собственной промышленности толку от этого почти никакого. Без промышленной и инновационной политики, радикально направленной на постоянное усовершенствование промышленности в области навыков и технологии, не смогло еще разбогатеть ни одно государство.

Ни в одном богатом государстве нет такого, чтобы все люди работали в высокооплачиваемой промышленности. Наоборот, постоянно растет трудовая занятость в сфере обслуживания. За работу в сфере обслуживания почти всегда платят не очень много, потому что преимущества, полученные от инновации, доступны всем участникам рынка. Скажем, с точки зрения навыков и технологии, кассиры находятся примерно на одинаковом уровне как в Эстонии, так и в США. А рост производительности и, следовательно, рост реальных зарплат происходит все же благодаря развитию промышленности.

В государстве общего благосостояния рост экономики (производительности и реальной зарплаты) по существу доводится до всех членов общества, и в этом на самом деле очень мало общего с социальными или еще какими-то идеями. В экономическом смысле у такого государства только одна цель: создать как можно больше платежеспособных граждан. Государство благоденствия создает массового потребителя, человека, который продолжает потреблять, даже когда он болен, безработный, на пенсии или когда у него родился ребенок. И, прежде всего, государство благоденствия создает потребителей, которые, выполняя в Норвегии или на Гаити одинаковую работу с одинаковой производительностью (например, водители автобуса), в Норвегии получают за нее в десятки раз большую зарплату.

Разумеется, это означает также больший государственный бюджет и инвестиции в образование и в те области, которые увеличивают конкурентоспособность промышленности: в инженерное и прикладное образование. И с социальными, а тем более с социалистическими идеями и целями это не имеет ничего общего. Государство благоденствия - это экономически гениальное решение.

Такое государство можно построить очень по-разному, именно об этих альтернативах спорят в Европе. Преобладает число сторонников так называемой англо-социальной модели, с мало регулируемым рынком рабочей силы, что дает возможность возникновению множества низкооплачиваемых рабочих мест в обслуживании. С другой стороны, социальные пособия (например, детские пособия), будут универсальные. Таким образом, сохраняется высокий уровень трудовой занятости, и людям не дают скатиться к нищете (США).

Противоположность этой модели - жесткая модель континентальной Европы, при которой переговоры о зарплате и власть профсоюзов держат на высоком уровне как зарплаты, так и безработицу. В то же время у каждой из этих моделей есть парадоксы. Несмотря на самую дорогую в мире рабочую силу, Германия два последних года была ведущим экспортером в мире, а в Англии каждый месяц в промышленности пропадают тысячи рабочих мест, и экономический рост замедляется.

Райнер Каттель абсолютно согласен с Сиймом Калласом: нам нужно брать пример со Скандинавии, где предприниматели платят сравнительно низкие налоги, где оказывается поддержка технологическому развитию производства, проводится очень активная политика рынка труда. Существенное отличие от англо-социальной модели состоит в том, что именно мы хотим поддерживать с помощью методов государства благоденствия: промышленность, технологию и навыки или низкооплачиваемые рабочие места в сфере обслуживания? Скандинавская модель предпочитает первое, и в результате получается не только растущая, но и социально очень уравновешенная экономика. Если в США разница в зарплате руководителя промышленного предприятия и обычного рабочего составляет 475:1, то в Швеции - 13:1.

«Чтобы экономический рост в Эстонии продолжался, мы должны очень мощно поддерживать имеющиеся промышленные предприятия, их технологическое развитие и повышение квалификации людей, работающих на них. Чтобы экономический рост нашел дорогу и в карманы обычных жителей Эстонии, мы должны создавать рабочую силу государства благоденствия через обучение и универсальные и большие дотации. Для того чтобы конкурировать с Азией и остальным миром, Европе, в т.ч. и Эстонии, нужно не меньше, а больше скандинавского государства благоденствия и мощной промышленной политики», - пишет Райнер Каттель.