У порога нового времени

Этэри КЕКЕЛИДЗЕ

В рамках фестиваля «Золотая Маска» в Таллинн на один день приезжала Марина ДАВЫДОВА, известный театральный критик, чьякнига «Конец театральной эпохи» наделала много шума. На встрече со студентами Таллиннского университета ей задали немало вопросов.

Разговор в аудитории

Последние две недели маршрут Марины Давыдовой пролегал таким образом: Белград - фестиваль БИТЕФ, Петербург - фестиваль «Балтийский дом», Ереван - фестиваль HiFest, Москва, Петербург - премьера в Мариинском театре «Тристана и Изольды», Таллинн. Очень показательно для театрального критика, по-настоящему отслеживающего современный театральный процесс.

Встреча в университете, по мнению Марины, прошла достаточно интересно, хотя собралась на нее только русскоязычная часть студенчества - будущие театроведы из Тартуского университета приехать по какой-то причине не смогли, и синхронный переводчик в этот день остался без дела.

- Читали студенты вашу книжку? Наша газета очень много про нее писала, даже печатали из нее отдельные главы по тем спектаклям, которые на «Золотую Маску» приехали, - у нас не так-то просто познакомиться с новой театральной литературой.

- Несколько человек даже сказали, что ее имеют, но все-таки гораздо больше спрашивали, где ее можно купить. «Золотая Маска» привезла несколько экземпляров, благородно их раздала, и те, кому они достались, были просто счастливы.

- Еще бы! Даже в Петербурге не всегда просто купить театральную книгу, изданную в Москве, и наоборот, у нас тем более - таких читателей немного, и торговцам просто невыгодно эту литературу привозить. Но интерес-то есть! Мы здесь с точки зрения театрального процесса вообще находимся в невыгодном положении - эстонский театр, безусловно, интересный и сильный, но гастролей хороших театров очень немного, хотя они, конечно, случаются. Приезжал московский ТЮЗ, прекрасную программу привезла «Золотая Маска». Но в целом театралам приходится нелегко.

- Вы мне жалуетесь?

- Ну да.

- И я могу пожаловаться в ответ. Театры у нас полны, люди в них ходят, но в основном это не те люди, которых там, честно говоря, хочется видеть. Парадоксально, но когда я еще занималась преподавательской деятельностью, то понимала, что мои студенты - и не только мои, а например, Вадима Гаевского - не ходят в театр, хотя учатся на театроведении.

- Я сталкивалась с положением, когда люди вместо того, чтобы изучить нечто на практике, предпочитают изучать предмет «вприглядку», через книги. Но никогда не думала, что эта болезнь распространяется на театроведов.

- Поверьте, их крайне сложно затащить в театр.

- Но почему? Предпочитают изучать живое искусство по книгам?

- У меня ощущение, что предпочитают ходить в кино. Могу сказать, что в годы, когда я училась, ничего подобного не наблюдалось, напротив. Мы готовы были стоять в немыслимых очередях…

- …и висеть на потолках.

- И висели! И это было счастье и радость - попасть в театр. Но я не хочу обобщать, вероятно, студенты не ходили в театр еще и потому, что это был период безвременья, вторая половина 90-х годов, и все было довольно печально. Сейчас, по-моему, интерес возобновился, или во всяком случае возобновляется.

- Без сомнения. Только что на «Балтийском доме» мы работали с группой студентов-театроведов из московской театральной академии, которых привез Алексей Вадимович Бартошевич. Это были очень умные и толковые ребята, которые, без сомнения, ходят в театр и умеют читать театральный текст.

Такой разный зритель

- О чем вас спрашивали на встрече с нашими студентами больше всего?

- В основном задавали вопросы общего порядка, из чего можно было заключить, что плохо знакомы и с российским, и с европейским театральным контекстом.

- Вполне простительно - эти ребята не театроведы, они просто любят театр и смотрят то, что здесь доступно.

- Ну, буквально просили назвать любимых режиссеров или рассказать, чем отличается российский театр от европейского, что довольно затруднительно, поскольку европейский театр тоже не гомогенный, он различается внутри себя.

- В своей книге вы об этом много пишете. И очень точно замечаете, что когда упал железный занавес, то выяснилось, что русский театр на Западе совсем не знают.

- Да, как-то исторически сложилось, что с нашей стороны стенка оказалась выше. У нас считалось, что даже если ты не видел спектакля Ариадны Мнушкиной, то уж знать о том, кто она такая, просто должен, даже если ты не студент театроведческого факультета, а просто интересуешься театром. Мне доводилось встречаться с западными режиссерами, например, с одним шведским юношей, который даже не слышал ни про Товстоногова, ни про Эфроса, хотя работал в профессиональном театре. Так что с нашей стороны стенка была действительно выше - они нами интересовались меньше, чем мы ими. Это понятно - для нас Западная Европа была страной обетованной, а для них Россия таковой не была. Хотя в определенном смысле была - Москва считалась Меккой театрального мира - в исторической перспективе, как город, где творили Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, Таиров… Но русский театр второй половины ХХ века был на Западе неизвестен, а может, и неинтересен. Любимова, конечно, знали, но это было в первую очередь связано с фрондерством, с политическим контекстом. А если диссидентского начала у режиссера не было, как, например, не было его у Товстоногова, который был укоренен в советской жизни и благополучно в ней существовал, то его не знали. Вот и все.

- Сейчас таких стен не существует, а московская и питерская публика остается такой же жадной на впечатления и благодарной.

- Жадной до впечатлений, безусловно, да. А вот насчет благодарности… Должна сказать, что существует некий миф о благодарной российской театральной публике. Это так и не так одновременно. Русская театральная публика очень сложная - говорю это не как театральный критик, а как устроитель фестиваля. Есть два вида публики. Например, на БИТЕФе, Белград - город, в котором уже сорок лет проводится очень продвинутый фестиваль, и там очень подготовленная публика. Ее немного в масштабах всего населения или даже одного города, но она есть - готовая воспринимать самое сложное, радикальное, авангардное современное искусство. А есть публика наивная и чрезвычайно благодарная именно в силу своей наивности - я видела такую, например, в Колумбии, ей чего не покажи - все хорошо. Помню, смотрела спектакль одного авангардного словенского режиссера по «Братьям Карамазовым» - там творилось нечто несусветное, я только за голову хваталась, не буду пересказывать, чтобы читателей не шокировать. Публика была в экстазе. На вполне диетической «Двенадцатой ночи» Деклана Донеллана тоже была овация.

Русская публика совсем не такая. С одной стороны, в ней нет наивности колумбийского зрителя, а с другой - нет подготовленности немецкой публики или зрителей БИТЕФа. Она ощущает себя публикой великой театральной державы, мол, у нас своих шедевров много, нечего нам всякого заезжего показывать. Но понимает и воспринимает далеко не все. И эта манера уходить со спектакля, не досматривая его до конца… Пусть это не шедевры, но если есть попытка художественного высказывания, пусть даже не вполне удачная, но не халтура, не дребедень - нужно досмотреть.

- Некоторые вещи вообще в финале открываются - обратным светом.

- Нет, если что непонятно - сразу уходят.

- Говоря о благодарной публике, я имею в виду вот что: эстонский театр практически не гастролирует в России, но его репутацию как театра очень высокого класса зрители помнят. Эльмо Нюганен поставил в России только два спектакля, и несколько постановок Городского театра были показаны на «Балтийском доме» - сколько народу они собирали! Его знают.

- Имя Эльмо Нюганена, во всяком случае, в театральных кругах, очень даже знают. Но и здесь, наверное, знают и Фоменко, и Гинкаса, и другие имена - Эстония все-таки ближний круг, как ни крути.

- Вы так страшно назвали свою книгу - «Конец театральной эпохи», сначала просто немеешь от ужаса. Только когда прочитаешь, понимаешь, что имеется в виду конец той блистательной театральной эпохи, которая действительно закончилась - и порог новой, которая еще неизвестно, какой будет.

- Разумеется, это лукавое название, конечно, я имею в виду конец совершенно определенной эпохи, и в силу того, что просто ушли люди - слава Богу, еще остались Любимов, Додин, - и просто ушло то время. Новое театральное время совсем другое… И есть, конечно, перекличка с названием Бродского - «Конец прекрасной эпохи»…