О связи этики и погоды

Об этике в политике в минувшую предвыборную кампанию кто только не высказался. Тема прошла ее лейтмотивом, но если свести все высказывания по ней политиков, то, как заметила в Postimees профессор философии ТУ, глава Центра этики Маргит Сутроп, то получится, что власти предержащие полагают этику делом сугубо личным, добровольным по способу соблюдения.

Увы, «если соблюдение моральных норм превращать в дело добровольное, мораль утрачивает силу», а безразличие высших эшелонов власти к аморализму своих же коллег только усугубляет моральную коррупцию всего общества.

Человеческая натура слаба, соблазнов в жизни много. Нет государства (пусть даже самого демократичного), где бы кто-то из высокопоставленных лиц не поддался искушению. Но в иных странах подобные неприятные казусы не приводят к этическим кризисам всего общества. Там в силу добрых традиций провинившийся, как правило, подает в отставку, раскаиваясь и признавая свою вину.

«У нас не так». У нас в стране, освободившейся от условностей морали, в скандальных разоблачениях видят исключительно предвыборную борьбу. А всякому, кто указал на чей-то неблаговидный поступок, предлагают самому присмотреться к собственному отражению в зеркале.

Обществу необходима дискуссия о том, как мораль и политика связаны между собой, а если шире, то каким оно хочет видеть себя. Власть предержащие на эти вопросы отвечать не хотят, уклоняются, занимаются демагогией, а в качестве дымовой завесы начинают кампанию по отлову мелких мошенников. «Если каждый день печатать сводки о количестве полицейских, таможенников и компьютерных специалистов, берущих взятки, на их фоне человек, хапнувший миллион, не кажется большим преступником», — замечает Сутроп.

Йыэрюйт передал свой портфель Лиги, «не вынеся атмосферы гнили в правительственных коридорах. Его личная чувствительность достойна похвалы. Но как от члена правительства ожидалось действий более решительных. Почему не уволил он подчиненного, агитировавшего за насилие? Почему прямо не высказал, что согласен работать только с такими коллегами, которые лояльны своему государству, а не восточному соседу? Почему не потребовал от премьера, чтобы тот прекратил защищать министра, подозреваемого в коррупции?» — задает вопросы философ.

Если уж министр обороны бросает оружие в кусты и бежит с поля боя, то не следует ли это понимать как сигнал ко всеобщему дезертирству?

И что при этом делать простым людям, у которых нет возможности подавать в отставку, но которых тоже раздражает аморальное срастание политики и бизнеса? Неужели им бежать из страны в поисках новой некоррумпированной родины?

Предполагается, что выборы как волеизъявление суверена, то бишь народа, дадут ответ на этот вопрос. Хотя, как метко выразился один из социологов, ниша честной политики, до недавнего времени еще пустовавшая, к несчастью, тоже оказалась замусоренной «неподкупными».

Да и с народом у нас, оказывается, ясности нет. Словом, этим политики явно злоупотребляют каждый на свой лад, писал в Eesti Päevaleht семиотик Андреас Вентсель. Иллюзорность этого понятия известна. Каждый политик понимает под ним нечто свое. «Читая выступления представителей власти, — отмечает Вентсель, — видишь, как… каждая партия конструирует свое собственное «мы»-«народ», во имя которого реализует свои узкопартийные, порой чересчур своекорыстные интересы.

Подобной искаженной деятельности способствует и политическая индиферентность людей и, возможно, незаинтересованность специалистов в анализе политических текстов. Если политика не вызывает у людей серьезных вопросов, то получается, что прав австрийский ученый-экономист Йозеф Шумпетер, говоривший, что масса избирателей не способна вести себя в политике иначе, чем стадо, стремящееся в загон». «МЭ»