Партии конкурируют или враждуют?

С членом Рийгикогу Яанусом РАХУМЯГИ беседует Татьяна ОПЕКИНА

Фото Александра ГУЖОВА

— Когда депутат парламента выходит из своей партии и из фракции, это не может остаться не замеченным общественностью. Тем более, если речь идет о бывшем заместителе председателя партии, который в начале лета на ее съезде был альтернативной кандидатурой на пост лидера. Итак, г-н Рахумяги, вы покинули партию Res Publica и стали реформистом. Как сейчас, несколько месяцев спустя, оцениваете вы результаты голосования на июньском съезде? Почему Таави Вескимяги получил тогда большинство голосов?

— Отвечу коротко: потому что многие республиканцы пришли в партию по приглашению четырех молодых людей, называющих себя неподкупными (один из них — Таави Вескимяги). Это, так сказать, их личная публика, которая и преобладала на съезде. Треть состава съезда, поддержавшая мою кандидатуру, — это те люди, которые оказались в партии по идейным соображениям, были привлечены в организацию ее программой, разработанной под руководством первого председателя партии профессора Рейна Таагепера.

— Естественно предположить, что вы относились ко второй группе?

— Именно так. Я вступил в партию потому, что ее идеи, лозунги, обещания были созвучны моим представлениям о происходящем в Эстонии. Атмосфера в партии, возглавляемой тогда обаятельным и авторитетным, опытным и глубоким политиком Рейном Таагепера, была энергичной и заразительной, надежд было много, хотя меня и тогда предупреждали, мол, приглядись, Яанус, не является ли Res Publica политтехнологическим бизнес-проектом для выведения четверки активистов на политическую орбиту, между тем как все остальные станут просто топливом для этой ракеты. Не буду сейчас восстанавливать трехлетнюю историю, но известно, что Таагепера довольно быстро покинул свой пост, а партия во главе с Юханом Партсом, блистательно выигравшая парламентские выборы 2003, почти сразу же отошла от своих обещаний, заняв правые позиции. Моя попытка вернуть партию к истокам, к начальным идеям, восстановить тот курс, который мы обещали поддержавшим нас избирателям, провалилась. Республиканцы стали откровенно правой партией, настолько правой, что их стало трудно отличить от реформистов.

— Между Юханом Партсом и Сиймом Калласом существовала даже договоренность о возможном объединении организаций.

— Да, об этом много писали и говорили.

— Реформисты всегда позиционировали себя как правая либеральная партия и строго придерживались избранной линии политического поведения, а Рейн Таагепера — правоцентрист, чуткий к социальным запросам общества. Выходит, придя к реформистам, вы и сами поправели?

— Когда я понял, что с республиканцами мне больше не по пути, я получил приглашение от нескольких партий — от центристов, реформистов, Исамаалийта. Отдал предпочтение реформистам потому, что эта партия самая ясная и понятная по своим целям, задачам и методам. Да, это правая партия, но сегодня она уже не та, что была четыре-пять лет назад. Реформисты тоже чутки к тому, что происходит в обществе, и отзываются на требования жизни.

— Вернемся к июньскому съезду, который выбрал Таави Вескимяги председателем партии Res Publica. Вы по-джентльменски поздравили его с победой и обещали сотрудничество. Но все-таки ушли. Что послужило толчком, поводом, последней каплей?

— Методы руководства партией, которые я назвал бы чисто техническими. Мне представляется, что внутрипартийное общение — это контакты, обмен мнениями, дискуссия, наконец. Только так вырабатывается общее мировоззрение, единодушие. Нам же предложили чисто техническое руководство, где одни разрабатывают методику, технические приспособления для получения голосов избирателей, а другие должны исполнять отведенную им роль.

— Об этом в свое время писали вышедший из партии Res Publica профессор Юло Вооглайд, преподаватель Тартуского университета Берк Вахер, да и сам Рейн Таагепера, ставший доброжелательным и последовательным критиком партии, в конце концов также покинувший ее ряды. Всех этих уважаемых людей смущало, как и вас, отсутствие внутрипартийной дискуссии как по мировоззренческим проблемам, так и по методам достижения поставленных целей.

— Res Publica в период своего становления привлекла в свои ряды и названных вами, и многих других именитых и уважаемых людей, чтобы всем вместе откликнуться на запрос общества, потребность в новых людях в политике и новых идеях. В это поверили как те, кто пришел в партию, так и те, кто за нее проголосовал. Так новички оказались на политическом Олимпе, и надо было быстро учиться, не быть заносчивыми, не повторять ошибок, совершенных до нас другими партиями. Увы, ни наставники, ни советчики, ни партнеры уже упомянутой четверки молодых политиков, а также действующим рядом с ними Юхану Партсу, Тынису Пальтсу не были нужны. Мы были и остались топливом для ракеты, фоном.

— Накануне только что прошедших выборов в местные самоуправления Таави Вескимяги в своих рекламных публикациях выразил озабоченность «резким поворотом Эстонии влево», что подвигло республиканцев, как он выразился, «вернуться к защите классических ценностей консерватизма». Начнем с левизны. Разве поворот к социальной политике — не резкий, а очень даже осторожный — не был ответом на запрос общества? Разве Таави Вескимяги ничего не слышал про две Эстонии, про низкие доходы значительной части населения, про нищих и бездомных, про непомерные цены на коммунальные услуги, про здравоохранение, которое то ли существует, то ли приказало долго жить...

— Каждый день вносит изменения в нашу жизнь, а это значит: политические партии должны улавливать настроения в обществе, считаться с ними, учитывать их в своей деятельности. Потому что все взаимосвязано и взаимозависимо. Даже такая консервативная партия, как Исамаалийт, не может не обращать внимания на то, что вокруг нее происходит, что и как меняется. Если партии остаются глухи к этим толчкам в обществе, люди перестают их понимать, перестают им верить. И тогда кому они нужны? Это ведь партии обслуживают общество, а не наоборот. Конечно, у каждой партии своя идеология и своя ниша в обществе. Про реформистов говорят, что это партия предпринимателей, успешных людей, которые сумели многого добиться. В определенной мере это так и есть. Но предприниматели осознают свою социальную ответственность, они так же, как и другие члены общества, заинтересованы в стабильности, без которой невозможно успешное развитие не только экономики, но всех сторон общественной жизни.

— Честность в политике. Честность, честность и еще раз честность. Это слово, как заклинание, письменно и устно повторяет Таави Вескимяги. На Востоке говорят: если сто раз сказать слово «халва», во рту сладко не станет. А если сто раз сказать слово «честность»...

— Тут мне придется повториться. Проблема партии Res Publica, на мой взгляд, состоит в том, что это все-таки партия технократов от политики, просчитавших, что сегодня полезно, важно и выгодно говорить. Вот они и говорят о честности и повторяют это заклинание не потому, что свято в него верят, что свято его соблюдают, а потому, что эта риторика наиболее уместна в данный момент. К примеру, в силу возраста эти молодые люди не имели возможности участвовать в процессе приватизации 90-х годов, прошедшей с большими издержками, их не в чем упрекнуть, они чисты. Они это хорошо знают, понимают и используют. Что отнюдь не означает, что, будь у них в 90-х годах такая возможность, они бы обошли эту приватизацию стороной. Напротив, уверен, что они сделали бы то же, что и другие, а быть может, еще более цинично. Или их бесконечные разговоры о страданиях людей, репрессированных и сосланных советской властью в Сибирь. Лично я не верю, что сегодня у них так болит сердце за этих людей, много переживших и перестрадавших. Думаю, они используют тяжкие воспоминания старшего поколения, чтобы записать его в свой электорат. Конечно, я могу ошибаться, но такое у меня сложилось ощущение.

— В последнее время — на этот раз с подачи республиканцев — снова муссируется тема наследия советского и коммунистического прошлого. Член Рийгикогу, республиканец Михаил Лотман публично, на газетной странице возмущается тем, что «на руководящих позициях в сегодняшней Эстонии — представители коммунистической номенклатуры». Не кажется ли вам, что, разжигая неприязнь к старшему поколению, жившему и трудившемуся при советской власти, сея рознь между отцами и детьми, республиканцы играют с огнем?

— Всякого рода «шутки» на эту тему опасны, неблагородны и непривлекательны. К тому же нечестны. Потому что в той же фракции республиканцев в Рийгикогу полно бывших коммунистов, и отнюдь не рядовых коммунистов. Не надо играть с огнем, можно и самому обжечься.

— Не получается ли, что длительные усилия президента Арнольда Рюйтеля по заключению общественного согласия оказались напрасными и непродуктивными?

— Думаю, что президент играл и продолжает играть важную стабилизирующую роль в обществе и усилия его не напрасны. Но... у нас в стране демократия, на политическом уровне решения принимают парламент и правительство, за что и несут политическую ответственность.

— Рейн Таагепера, пристально следящий за политическим процессом в Эстонии, советует политикам ни на минуту не забывать, что, находясь в разных партиях и соперничая друг с другом, они действуют не как враги, а как конкуренты. Не кажется ли вам, что рубеж перейден и искры вражды сверкают в политических речах и политических обвинениях, коих было особенно много накануне прошедших выборов?

— Думаю, что все не так страшно, как вам показалось.

— Чем вы собираетесь заняться в рядах реформистов?

— Буду заниматься тем, за чем вообще пришел в политику, — внутренней безопасностью, а это не только общественный порядок, но и Спасательный департамент, регулирование кризисных ситуаций, полиция и т.п. (Яанус Рахумяги служил раньше в органах охраны общественного порядка, затем ушел в охранный бизнес. — Т.О.). Необходимо создать в стране такую обстановку, чтобы дети могли спокойно идти в школу, чтобы — не приведи Господь, — если случится террористический акт, мы могли бы действовать столь же профессионально и эффективно, как действовали в Лондоне. Это моя цель в политике, и поле деятельности здесь огромное.

— Спасибо за беседу.