Пожар в эстонской кардиологии, или Сердечная недостаточность

Анна ЛИТВИНЮК

Фото Николая ШАРУБИНА

Используя современные методы диагностики и лечения, кардиологи способны помочь пациенту по максимуму, были бы только средства. О кризисной ситуации, сложившейся в эстонской кардиологии, наш разговор со старшим врачом второго кардиологического отделения кардиологического центра Северо-Эстонской региональной больницы (PERH) доктором медицинских наук Михаилом ЗЕМЦОВСКИМ.

— Что послужило причиной кризиса?

— В связи с тем, что мы стали больше использовать дорогостоящие процедуры, стоимость лечения одного больного значительно возросла, а количество поступающих к нам пациентов не изменилось. В принципе, даже уменьшилось, потому что финансирование не увеличивается.

Между тем современные методы лечения позволяют продлить человеку жизнь, предотвратить обострение, вернуть работоспособность даже после перенесенного инфаркта. Если к нам поступает больной с инфарктом миокарда, то мы стараемся не только вывести его из этого состояния, но и восстановить кровоснабжение в сердечной мышце, проводим зондирование сердца. Для этого мы «идем внутрь организма», смотрим, как выглядят сосуды сердца, если можем, то расширяем их, имплантируем туда так называемый стент – каркас из специального металла, который держит стенки сосуда в открытом виде. За счет этого кровоток восстанавливается, больной выздоравливает быстрее, снижается риск повторного инфаркта.

Проблема в другом: в кардиологии сейчас практически свернута вся плановая деятельность. Раньше больные с болями в сердце, у которых были все показания на прохождение вышеназванной процедуры, приходили к нам по графику и выходили от нас практически здоровыми людьми. Сейчас до конца годы мы никакой плановой работы не ведем. Уже дважды плановые операции и процедуры переносились в надежде, что дополнительные средства на их проведение появятся. Сейчас мы будем передвигать их в третий раз.

— Но сверхплановые средства в бюджете есть?!

— Те 4 миллиона, которые нам выделили, только покроют ту работу, которую мы уже сделали. Мы уже на одну треть превысили сумму договора, заключенного с Больничной кассой. Если дополнительные средства не будут изысканы, в конце года мы можем остаться в минусе.

Из-за отсутствия средств радикально сокращено количество мест в стационаре. В нашей больнице одно отделение закрыто полностью, в двух других сокращено по шесть мест. На сегодняшний день у нас всего 48 коек в кардиологии и 12 коек в кардио-интенсиве. Естественно, для Таллинна это очень мало (а региональная больница обслуживает всю северную Эстонию. — Авт.).

Мы даже можем принимать не всех экстренных больных. Но больше всего страдают не они — их мы должны лечить в любом случае. Хуже всего дело обстоит с пациентами, имеющими хронические заболевания, которые нуждаются в довольно дешевом лечении.

— Реально ли изменить эту ситуацию?

— Может быть, только тогда, когда чиновники начнут понимать, что превентивная, плановая деятельность всегда дешевле, чем тушение пожара, экстренная деятельность, что сворачивание плановой деятельности опасно для всего населения Эстонии, что-то изменится. Учитывать нужно и то, что смертность от сердечно-сосудистых заболеваний у нас на одном из первых мест в Евросоюзе. Может быть, только в Латвии она выше. Один предотвращенный инфаркт экономит государству как минимум 150 – 200 тысяч крон. Если больному расширят сосуды, назначат лечение таблетками, государству это обойдется гораздо дешевле, чем лечение инфаркта. У нас есть надежда, что там, наверху, это поймут.

— Вы думаете, что политики этого не понимают?

— Возможно, они не понимают, что финансировать кардиологию только через Больничную кассу нельзя. Должно существовать дополнительное финансирование из госбюджета. Особенно больших клиник, где используются высокотехнологичные процедуры. Проблема заключается в том, что как только мы поднимаем голос, нам сразу говорят, что кардиологи – заинтересованные лица, что нам выгодно, чтобы больных и работы было больше. Но, в принципе, от того, больше мы вылечим больных или меньше, наша зарплата не зависит, а здоровье населения от этого страдает.

— Вам известно, за счет чего существует кардиология в других странах?

— Например, многие университетские, крупные клиники, где используют дорогостоящее оборудование, высокотехнологичные процедуры, обязательно имеют еще и дополнительное финансирование из госбюджета. В других странах существует не одна Больничная касса, а несколько – с разными видами страхования, более дешевыми и дорогими страховками.

— Как вы считаете, в чем все-таки заключается основная проблема эстонского здравоохранения? У государства просто нет средств на лечение своих жителей? Или речь идет об их нецелевом использовании, отсутствии продуманной политики в области профилактики?

— В принципе, у нас, по сравнению с другими странами, в отношении превентивной кардиологии ситуация намного лучше. Есть программы, которые финансируются Больничной кассой, но этого просто недостаточно. К таким программам, например, относится Эстонский холестериновой проект, благодаря которому работают кабинеты превентивной кардиологии в Тарту и Таллинне. Туда обращаются пациенты, которые хотят узнать, насколько опасно их состояние и нужно ли что-то предпринимать. Арсенал лекарственных средств, которые останавливают атеросклеротический процесс, сейчас велик. Можно даже обойтись без ножа и зондирования сердца, если все сделать вовремя.

Не стоит забывать и о том, что существует два вида профилактики. Есть так называемая первичная профилактика, которая направлена на то, чтобы предотвратить развитие заболеваний. Она связана с пропагандой здорового образа жизни, правильного питания, выступлениями в прессе, по телевидению...

Вторичная профилактика направлена на тех людей, у которых уже заболевание есть, на то, чтобы заболевание не развивалось дальше, на предотвращение возможных осложнений. Этот контингент должен быть под наблюдением врачей. Если первый вид профилактики скорее можно назвать просветительской работой, то второй – это уже чисто медицинская работа.

Например, из 100 больных ишемической болезнью сердца, которые принимают лекарства, предотвращающие дальнейшее развитие заболевания, в течение года умирает на 40-60 процентов меньше пациентов по сравнению с теми, которые не получают соответствующего лечения. То есть вторичная профилактика очень эффективна. В этом смысле это самая благодарная область медицины. Мы сохраняем жизни, уменьшаем необходимость госпитализации больных, резко сокращается количество рецидивов заболевания, особенно в отношении инфаркта миокарда.

С инфарктом связана очень жестокая статистика. Если пациент через пару месяцев прекращает прием лекарств после первого инфаркта, более чем в половине случаев в течение года возникает повторный инфаркт. Если пациент в контакте со своим лечащим врачом, проблем меньше.

— То, о чем вы говорите, предполагает слаженную работу семейного врача, пациента и специалиста. По-моему, у нас эта триада не работает.

— В принципе, очень жалко семейных врачей. Вместо того, чтобы заниматься лечебной работой, они продуцируют много бумаг. В Европе существует тенденция возвращения к поликлинической системе, куда привлекаются на работу и семейные врачи, и узкие специалисты, тогда проблемы возможно реально решать на месте.

— Чувствуете ли вы по своей работе, что пациенты стали меньше доверять врачам?

— У нас таких проблем нет. Пациенты видят, в каком состоянии они к нам пришли и в каком ушли. Проблема скорее всего в том, что к кардиологам на прием попадает очень-очень мало больных из тех, которые должны бы были попасть. У нас очень длинная очередь на консультативный прием – два-три месяца. Поэтому желательно, чтобы человек приходил к нам уже с готовыми результатами обследований, а этого не происходит, и нам приходится приглашать его на прием снова и снова. Печально, когда больной приходит к нам только из-за рецепта. Это означает, что кто-то другой к нам не попал. Но это уже не от нас зависит. Если один раз кардиолог выписал лекарство и оно подошло, его может уже выписывать семейный врач. Правда, в других странах происходит то же самое. И даже если нам увеличат время приема, это не изменит ситуацию. Сейчас мы можем принять шесть больных за время приема. А принимаем и двенадцать, и четырнадцать, а очереди не сокращаются.

— Почему в Эстонии такая высокая смертность и уровень заболеваемости сердечно-сосудистыми заболеваниями?

— Чем старше становится население, тем больше вероятность возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. К тому же мы пришли из стрессовой экономики в еще более дикую экономику. В жизни людей много стрессовых ситуаций, у нас очень недоразвитая социальная политика. Плюс – неправильное питание, а также наследственность.

В северной Карелии, принадлежащей Финляндии, в шестидесятых годах прошлого века смертность от инфаркта среди мужчин от сорока до шестидесяти лет достигала чуть ли не пятидесяти процентов. Существенную роль в той ситуации играло именно неправильное питание – беда всех северных стран. Там была проведена национальная программа, так называемый Северокарельский проект. Государство отрегулировало стоимость продуктов питания, чтобы люди увеличили количество овощей и фруктов в своем рационе. Животноводов стимулировали к производству мяса без жира, дотировали их. Много внимания проблеме уделялось на телевидении, в печати. Сейчас этот регион находится на одном из последних мест по уровню смертности. Но такая работа заняла более двадцати лет.

Мы очень надеемся, что наш эстонский холестериновый проект частично улучшит ситуацию с профилактикой. Люди, озабоченные своим здоровьем, хорошо придерживаются диеты, которую мы им рекомендуем, и у большинства из них уровень холестерина нормализуется. Если нормализовать липидный обмен при помощи питания не получается, тогда необходимо аккуратно принимать лекарства, что приведет к желаемому результату. Если уменьшить или ликвидировать факторы, которые приводят к развитию заболевания, тогда и результаты будут очень хорошие.