погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 16.01.06 | Обратно

После Шарона

Гвайн ДАЭР

Ариэль Шарон ушел из политики, даже если он все еще цепляется за жизнь. Но что его уход, по вашему мнению, значит для региона, зависит от того, верите ли вы, что в последние два года его сознание претерпело фундаментальные изменения.

Если вы вместе с Джорджем Бушем верите в то, что Шарон был «человеком мира», тогда его уход – это трагическая потеря для мирного процесса. Если вы считаете, что он никогда не собирался договариваться о мире с палестинцами, а всего лишь хотел удержать их в определенных границах, тогда конец его власти – это первый за многие годы луч надежды на развитие мирного процесса.

Даже сами израильтяне не могут определиться, какой из этих двух Шаронов более реален. Они всегда знали, что это был человек, с молодых лет с энтузиазмом убивавший арабов, вдохновитель движения основателей еврейских поселений на оккупированных арабских территориях, получивший официальное взыскание как «косвенно ответственный» за массовые убийства палестинцев в Бейруте в 1982 году. А затем он вдруг превратился в Шарона, который прошлым летом вывел еврейские поселения из сектора Газа.

Даже израильский романист Амос Оз, основатель движения «Мир и сейчас», был обольщен новым имиджем Шарона. В своей статье в «Гардиан» на прошлой неделе он написал, что Шарон долгое время «олицетворял для меня все, что я не мог выносить в моей стране: склонное к насилию самодовольство, смесь жестокости и жалости к себе, ненасытное стремление к расширению территории и мистическое религиозное фарисейство... Он был символом того, что Израиль отравлен властью ради власти. И вдруг два года назад все изменилось».

Шарон начал описывать 38-летнюю историю военной оккупации Израилем палестинских территорий как обоюдную катастрофу. Затем он вывел все восемь с половиной тысяч еврейских поселенцев из Газы, невзирая на яростное противостояние оппозиции внутри его собственной партии Ликуд. Оз останавливается на том, что он верит: Шарон действительно мог заключить прочный мир с палестинцами. Трагедия, по мнению писателя, состоит в том, что «у Шарона было только два года, чтобы начать исправлять то, что он сотворил за 35 лет».

Но среди израильтян больше тех, кто уверен, что Шарон никогда не собирался договариваться с палестинцами о компромиссном мире. Как многие израильские правые, он вынужден был признать то, что отрицал десятилетиями: Израиль не сможет вечно удерживать все оккупированные территории, потому что высокая рождаемость среди палестинцев скоро создаст нееврейское большинство на управляемой Израилем земле. Его выводом, однако, было то, что Израиль должен удержать Западный берег, где еврейское большинство может быть сохранено, и оставить палестинцев гнить с миром.

Поскольку это означало бы, что в руки Израиля отойдет весь Иерусалим, а также широкий «пояс» вокруг него, плюс три основных блока поселений на Западном берегу, ни один палестинский лидер, каким бы «умеренным» он ни был, никогда не согласился бы на такое. То есть переговоры были бы совершенно бесполезны: это положение дел нужно было навязать силой. Так что Шарон использовал террористические атаки как предлог для отказа от переговоров с Махмудом Аббасом, палестинским политиком, умеренным хоть на чей взгляд.

Он продавил идею «стены безопасности», врезающейся далеко в глубь Западного берега и оставляющей ключевые поселения на израильской стороне. Он продолжал субсидировать те еврейские поселения на Западном берегу, которые планировал сохранить. Видимость того, что Израиль по-прежнему надеется на мирные переговоры, нужна была для того, чтобы избежать возмущения американского правительства, но настоящей целью Шарона было убраться с ненужных палестинских территорий, вроде сектора Газа, и навязать свои границы на тех землях, которые Израиль хотел удержать.

Опросы общественного мнения постоянно демонстрировали, что большинство израильтян не только верят в то, что именно в этом состоит истинная стратегия Шарона, но и полностью его поддерживают. Когда фанатичные сторонники поселений в его собственной партии Ликуд восстали против продолжения подобной политики, Шарон просто вышел из Ликуда и создал партию Кадима, будучи полностью уверенным в том, что он легко выиграет досрочные выборы 28 марта. Он бы и выиграл, но события обернулись таким образом, что теперь уже ничего нельзя предсказывать с уверенностью.

Если бы выборы состоялись на следующей неделе, Кадима даже без Шарона получила бы треть мест в кнессете и создала бы коалицию, готовую продолжать политику Шарона. Но Кадима – партия настолько новая, что у нее даже нет устава или согласованного метода избрания нового лидера. Израильская политика была братоубийственным делом даже в лучшие времена, так что Кадима с большой долей вероятности успеет до марта нанести самой себе смертельное ранение. Тогда это откроет путь для некоторых новых и интересных возможностей.

За исключением короткой жизни лейбористского правительства Эхуда Барака на рубеже тысячелетий, последние десятилетия Израиль управлялся правительствами партии Ликуд, не желавшими вести переговоры с палестинцами. Но у Партии труда теперь появился новый лидер – Амир Перец, который выглядит глубоко заинтересованным в мирных переговорах.

Даже небольшие колебания в политических симпатиях израильтян на мартовских выборах могут сделать Партию труда крупнейшей некоалиционной силой в кнессете. Тогда Перец сможет возглавить новое коалиционное правительство, и возобновление израильско-палестинских переговоров о постоянном мире получит шанс стать реальностью. Столь же вероятны еще полдюжины раскладов, так что считать цыплят сейчас было бы глупо, однако сейчас у нас больше оснований надеяться, чем было на протяжении многих и многих лет.