"Молодежь Эстонии" | 19.06.06 | Обратно

«Газпром» — не танковая армада

Есть ли опасность российского экономического вторжения в Европу?

Владислав ИНОЗЕМЦЕВ,
Центр исследований постиндустриальных обществ — РАМИ «РИА Новости»

С начала 2006 года отношение европейцев к России определяется той ролью, которую их восточный сосед играет как поставщик нефти и газа.

В большинстве комментариев высказывались опасения, что Россия, обеспечивая около трети всего европейского импорта энергоносителей, вполне может использовать свои возможности и для политического давления. Причем не только на ближайших соседей, но и на членов ЕС. Когда же в начале апреля «Газпром» заявил о намерении купить контрольный пакет британской газораспределительной сети Centrica, а также ряда более мелких операторов в Голландии и Германии, началась форменная истерика. Кульминацией стал отказ германской E.ON обменять пакеты акций своих дочерних компаний в Великобритании и Бельгии на 25% акций ОАО «Севернефтегазпром», контролирующего Южно-Русское газовое месторождение. Хотя о таком обмене российские и немецкие предприниматели в принципе договорились во время встречи Путина и Меркель в Томске.

Насколько все-таки опасны претензии «Газпрома»? Не будучи сторонником огосударствления российской промышленности, воплощением которого выступает газовый гигант, я все же не спешил бы с оценками. Сейчас у европейцев есть веские причины приветствовать приход российских компаний на европейский рынок.

Во-первых, законы и правила ЕС составлены так, что контроль со стороны россиян над той или иной компанией не сможет превратиться в диктат. Более того: чем сильнее окажутся российские предприниматели вовлечены в европейский бизнес, тем меньше у российских властей возможностей ими манипулировать. Это представляется мне очевидным фактом.

Во-вторых, сегодня фондовый рынок в России критически перегрет. И первые признаки нестабильности проявились в середине мая, когда основной фондовый индекс RTS упал с 1765 до 1318 пунктов. Это сократило капитализацию российского рынка более чем на 155 млрд долларов. Российские госкомпании готовы платить за западные активы крайне высокие цены, что для европейцев, несомненно, привлекательно.

Наконец, третье. В условиях, когда русские рвутся на европейский рынок, сами европейцы имеют уникальный шанс на экспансию в Россию — так как по мере усиления государственного присутствия в российской экономике частные компании заинтересованы в слиянии с партнерами из Европы, даже не всегда более сильными. Примером подобного шага стало объявленное слияние крупнейшей европейской сталелитейной компании Arcelor с российской Severstal Group. Ее владелец Алексей Мордашов, не получая контрольного пакета акций в объединенной компании, не только передает ей все свои активы в России, США, Италии и Южной Африке, но еще и доплачивает 1,25 млрд евро. Вряд ли у Arcelor и у европейского бизнес-сообщества в целом есть повод жаловаться.

И подобные сделки вполне могут стать достаточно рутинными — особенно если Европа откажется от излишне жесткого подхода и немного приоткроет плотно закрытые двери для российских компаний, стремящихся развивать свой бизнес в пределах ЕС.

Взаимное проникновение инвестиций никогда не повышало риск конфликта в отношениях между странами. Сколь бы серьезными ни выглядели порой противоречия между ЕС и Соединенными Штатами, конфронтация между ними маловероятна — в том числе и потому, что американские компании владеют в странах ЕС активами на 912 млрд долларов, а европейские в США — на 1,16 триллиона. При этом, как известно, объем торговли товарами и услугами между США и ЕС составляет около 516,3 млрд евро в год — приблизительно втрое меньше инвестиций, накопленных сторонами в границах друг друга.

В ситуации же ЕС и России дело выглядит иначе. Объем товарооборота между ними в 2005 г. превысил 163,1 млрд евро, тогда как накопленные европейские инвестиции в экономику России едва достигают 72 млрд, а российские в Европе — всего 14 млрд евро. Доведение соотношения до уровня 1:1 потребует удвоения российско-европейского инвестиционного обмена, но и в этом случае он останется втрое менее интенсивным, чем евро-американский.

Поэтому, как мне кажется, опасности «российского вторжения» в Европу сильно преувеличены. В экономике (да и в политике) оборотной стороной любой угрозы выступают новые возможности и горизонты. И сегодня, когда основы хозяйственного взаимодействия России и Европы только еще закладываются, исключительно важно не терять эти перспективы из вида.