"МЭ" Суббота" | 13.05.06 | Обратно

Заметки на полях двух Берлинов

20 мая исполняется 15 лет со дня падения «железного занавеса»

Игорь КЛЮЕВ

Западный Берлин был уникальным городом. Его история не длинная. В мае 1945 года бывшая столица Германии - т.н. Большой Берлин - в соответствии с межсоюзническими соглашениями был разделен на четыре сектора оккупации, в каждом из которых разместились гарнизоны войск одной из четырех держав-победительниц - СССР, США, Великобритании и Франции. В 1949 году после образования ФРГ и ГДР власти последней объявили восточную часть города своей столицей, где и расположились советские войска.

Ворота на Запад

А западные сектора остались под оккупационным режимом наших бывших союзников. Долгие годы этот город оставался постоянным источником напряженности в международных отношениях. Как только его не называли! Это и «заноза в теле ГДР», и «самая дешевая атомная бомба», и «фронтовой город». В принципе, как мне рассказывали очевидцы тех событий, так оно и было. Вспомнить хотя бы 1961 год, когда на контрольно-пропускном пункте Фридрихштрассе в центре города всю ночь на расстоянии двухсот метров друг от друга простояли в боевой готовности американские и советские танки. Можно себе представить, что произошло бы, если бы у кого-то не выдержали нервы! А сколько писалось о деятельности иностранных разведок, просто кишевших на столь маленькой территории, о прорытии подземных, т.н. «кротовых» туннелей для установки в них систем подслушивания!

И только с подписанием 3 сентября 1971 года представителями СССР, США, Великобритании и Франции Четырехстороннего соглашения по Западному Берлину были урегулированы многие проблемы вокруг этого города, и тем самым был открыт путь к нормальному развитию отношений между Востоком и Западом.

У Западного Берлина, несмотря на присутствие там союзнических войск, появились свои конституция, герб, флаг, гимн, органы власти. Советский Союз получил право открыть в этом городе Генеральное консульство, Бюро внешнеторговых объединений, представительство Аэрофлота, Интуриста, а также Бюро АПН и корпункт ТАСС.

Наше бюро располагалось на тихой улочке Ансбахерштрассе, соединявшей Курфюрстенштрассе с Виттенбергплатц, откуда начиналась центральная улица Западного Берлина Курфюрстен Дамм, или Кудамм, как называли ее западноберлинцы. В двух шагах от нас находился центр города со знаменитой полуразрушенной Гедэхтнискирхе, напоминавшей о разрушениях прошедшей войны, крупнейшим универмагом Западной Европы - КаДэВэ (Кaufhaus des Westens) и высотным зданием «Европа-Центр», на крыше которого медленно вращалась звезда «Mercedes-Benz».

Для нас - советских граждан, особенно впервые попавших на Запад, — было много необычного в жизни этого «острова». В том числе и такой факт, что, в соответствии с Четырехсторонним соглашением по Западному Берлину, сотрудники Бюро АПН и ТАСС не имели права постоянно находиться на территории города, и, следовательно, нам приходилось до 24.00 покидать Западный Берлин и уезжать на ночлег в столицу ГДР - Берлин, где нас в уютных квартирах на Ленинплатц с нетерпением ждали наши семьи. Каждое утро, завезя детишек в посольскую школу, я катил на авто на работу в бюро. Обычно пользовался контрольно-пропускным пунктом «Чекпойнт Чарли», который находился в зоне американского контроля. Вообще каждодневное пересечение границы самого «развитого социализма» и очень развитого капитализма было весьма интересным. И не только с точки зрения сравнения достижений той или другой формации. Сначала, естественно, мы въезжали в погранзону ГДР: высоченные металлические ворота, под стать бетонной стене, КПП со шлагбаумами, пограничниками и таможенниками, сторожевые вышки, хорошо выдрессированные собачки соответствующей породы. Одним словом, настоящая государственная граница со всеми присущими ей атрибутами, прохождение которой сразу настраивало людей на серьезный лад. Не знаю, как обходились гэдээровские службисты с другими, но я должен признаться, что у меня с ними ни разу не возникло каких-либо проблем: всегда доброжелательные, с улыбкой и ни к чему не обязывающей приятной беседой ни о чем, типа, как жизнь, как дела? А однажды, когда я «загулял» далеко за полночь (по работе, конечно) с моим другом и коллегой - главным редактором одной из западноберлинских газет, — думал, все, пора собирать вещички и zurück nach Hause. Во-первых, нарушил Четырехстороннее соглашение, во-вторых, железные ворота в ГДР в ночную пору были наглухо закрыты и, в-третьих, если даже пограничники соизволят их открыть лично для меня, то уж наверняка доложат об инциденте советскому послу. Подъехал к воротам, постучал. Тишина. Стал барабанить. Как ни странно, ворота стали медленно открываться. Подошел офицер в сопровождении автоматчиков, проверили «подозрительную» личность. И что вы думаете? Впустили! И не доложили! Одним словом, все обошлось. А на следующее утро в западноберлинской газете появилась очень выгодная для нашей страны публикация статьи одного советского ученого. Вот так, иногда с риском для карьеры приходилось проталкивать материалы АПН.

А по другую сторону границы нас встречали американцы с англичанами и французами (почему-то именно здесь был совместный КПП союзников) и западноберлинские полицейские и таможенники. Там мало что напоминало границу: никаких шлагбаумов, аккуратные, не бросающиеся в глаза строения для полиции и таможни, нормальные четырех-пятиэтажные жилые дома с магазинчиками и кафе и даже небольшим музеем, посвященным истории перебежчиков из ГДР в Западный Берлин и ФРГ. Ну и, конечно, разделяющие улицу на две проезжие части три малогабаритные будки союзников с вечно поднятыми государственными флагами. В общем-то, прибывших с Востока людей встречала приятная цветная открытка, если бы на ее фоне иногда не появлялся военный джип с экипажем вооруженных американских солдат, один из которых обязательно вставал во весь рост около расчехленного пулемета, направленного в сторону ГДР. Особенно любили так покрасоваться, а может даже и нагнать страху на въезжающих темнокожие американские парни. Очень строгий и недобрый взгляд, да и расчехленный пулемет немного портили настроение. Но дружеские приветствия «Guten Morgen» со стороны западноберлинских полицейских и таможенников, которые уже знали меня в лицо, тотчас же возвращали настрой на «мирные рельсы».

Витрина капитализма

Западный Берлин был действительно настоящей «витриной капиталистического мира»: крупный промышленный центр с развитой торговлей, великолепно отлаженной банковской системой, сферой услуг. По показателям совокупного валового продукта город можно было сопоставить с такими развитыми странами, как Финляндия, Дания, Португалия или Турция. В Западном Берлине было сосредоточено около 180 научно-исследовательских центров, там работало 35 музеев, 18 театров. Мировой известностью пользовался симфонический оркестр Западноберлинской филармонии под руководством Герберта фон Караяна. Это было место проведения международных ярмарок, выставок и всевозможных конгрессов.

Хорошо запомнил свой первый приезд в Западный Берлин, когда меня туда доставил мой коллега - корреспондент бюро, которого я сменял. Он легко ориентировался в этом огромном городе, спокойно, без всякой нервотрепки вел авто среди потока мчащихся куда-то «мерседесов» и «фольксвагенов», при этом успевал рассказывать мне об известнейших исторических местах, памятниках и заставлял запомнить маршруты в бюро и западноберлинские издательства, с которыми мне предстояло работать. Признаюсь, что после мрачной и неопрятной в те времена Москвы, с огромными очередями нервных сограждан за всем, что выбрасывалось на прилавки, мне казалось, что я колешу по раю. Все вокруг блестит, в роскошных витринах не менее роскошных магазинов, которые просто не кончались по всему маршруту следования, изобилие всего, о чем только мог мечтать советский человек. И никаких тебе очередей! А люди! Сидят себе в кнайпах (уютные пивные), в открытых кафе потягивают ароматный кофе. Какие-то все спокойные, добрые, улыбчивые, как будто все в отпуске. По этому поводу много позже я поинтересовался у своего немецкого коллеги - почему так? И он ответил одной простой фразой - да потому, что они сытые! И все. Ничего больше не добавил. Похоже, что так оно и есть. В общем, от увиденного в первый день голова моя кружилась. Но с течением времени эйфорийное состояние прошло, хотя я и признаюсь, что влюбился в этот город.

А «витрине капиталистического мира», естественно, были присущи и другие черты, такие как безработица, преступность, наркомания, проституция, проблема бездомных. Кстати, в андроповско-черненковское время, то есть в первые годы моей командировки, это и были главные темы наших публикаций. Должен признаться, что большинство из моих командированных берлинских коллег, в общем-то, и не пыталось противостоять нашим идеологическим догмам. В какой-то части мы все были уверены в правильности оценок Москвы: витрина на Западе действительно красивая, но за ней обязательно скрыты проблемы. И только по прошествии какого-то времени мы начинали понимать, что на «загнивающем» Западе все же больше положительного, чем отрицательного, что среднестатистический житель там в правовом отношении чувствует себя гораздо увереннее и живет гораздо лучше среднестатистического советского гражданина. Пособие по безработице в те времена позволяло человеку безбедно продержаться какое-то время (а государство в этот период предлагало ему не менее трех раз новое рабочее место), ухоженные старики и старушки легко позволяли себе посидеть в кафешке за чашкой кофе или за рюмочкой ликера, съездить в Испанию или на Канары, простой хаусмайстер (домоуправляющий и слесарь-сантехник в одном лице) по вечерам запросто сидел в кнайпе за одним столиком с депутатом местного сената.

В общем, первые годы я писал больше о «нищете», нежели о «блеске» и, конечно, о борьбе за мир тех или иных прогрессивных общественных деятелей, политических партий, антивоенных движений, о том, что в Западном Берлине поднимает голову молодой неонацизм, а широкие массы прогрессивно настроенной молодежи, где-то сродни нынешним антиглобалистам, устраивают демонстрации и громят походя запасенными за пазухой камнями те самые красивые витрины магазинов и офисов. А кстати, подготовить добротный и интересный материал, скажем, о том же бездомном, было не так-то и просто. Капитализм тоже своей идеологией пропитал западников - за интервью бездомный требовал вознаграждение, то есть «работал» по принципу «товар — деньги — товар». По совету опытных журналистов я покупал советскую экспортную бутылку пшеничной водки и с этим презентом шел к центральному вокзалу «Zoobahnhof», где за этот товар можно было легко «снять» бомжа, и не только его. Устраивался около большой картонной коробки - жилья бездомного, - и начиналась задушевная беседа. А среди них попадались очень интересные люди - и бывшие актеры, и ученые, и простые работяги. Да нет, писать было о чем: и про кошку, которую старуха, не заметив, выстирала в стиральной машине, а та осталась жива и здорова, и о знаменитой союзнической тюрьме в Шпандау, где последние годы своей жизни провел соратник Гитлера Рудольф Гесс. Большое внимание мы уделяли политической элите ФРГ, для которой Западный Берлин являлся своего рода «местом паломничества». Высокие гости из Бонна, думаю, сознательно «забывали» стержневое положение Четырехстороннего соглашения: «Западные сектора Берлина не являются составной частью ФРГ и не будут управляться ею впредь» и проводили здесь свои федеральные партийные съезды, предвыборные кампании. За это им «попадало» от нашего журналистского корпуса, но с них - как с гуся вода. Короче говоря, Запад и Восток читали один и тот же международный документ так, как это было выгодно сторонам. Но должен признаться, что мы никогда не упускали шанс лично познакомиться и пообщаться с такими известными и уважаемыми политиками, как Вилли Брандт, Ганс-Дитрих Геншер, граф Отто фон Ламбсдорф, Мартин Бангеманн, Гюнтер Рексродт.

Лед тронулся

В этом городе мне и довелось работать с 1984 по 1989 год. Это было очень интересное время. На моих глазах постепенно укреплялись политические и экономические связи между Москвой и Западным Берлином. Не без помощи АПН, я имею в виду организацию информационной поддержки, был осуществлен первый визит в Москву правящего бургомистра Западного Берлина социал-демократа Вальтера Момпера. Достаточно активно расширялось научное и культурное сотрудничество. Работы было много, а следовательно, мы обрастали знакомыми и друзьями. И не только немцами! Итальянцы, турки, иранцы, греки - все бывали у нас в бюро, и в информационном плане мы активно с ними сотрудничали. Но в первую очередь, конечно, мы работали со своими западноберлинскими коллегами.

А в конце 80-х мы стали открыто писать о сближении позиций Москвы и Бонна по многим вопросам международной жизни и даже о возможных вариантах будущего устройства Германии! Теперь уже западники приходили к нам с просьбой дать интервью.

В целом перестройка в СССР была воспринята в западноберлинском обществе с интересом и определенными надеждами. А вот власти ГДР, особенно ее политическое руководство, достаточно настороженно отнеслись к новым веяниям в нашей стране. И как следствие этого, пресса дружественной нам страны крайне мало внимания уделяла происходящему в Союзе. Многие граждане ГДР вынуждены были искать дополнительные источники информации. И, как ни странно, в определенный период времени таким источником стал иллюстрированный дайджест АПН «Спутник». Не знаю, может быть, по какой-то секретной договоренности, но Москва прекратила рассылку этого дайджеста в бюро АПН в ГДР. А к нам, в Западный Берлин «Спутник» хоть и в меньших количествах, но продолжал поступать. В наше бюро зачастили граждане ГДР, в основном представители интеллигенции, которые по долгу службы приезжали в Западный Берлин. Мне лично наше бюро в то время стало напоминать избу-читальню. Вообще-то, двери были открыты для всех, но с особой радостью мы встречали своих россиян, которые с разными миссиями приезжали в Западный Берлин. Помню, входят к нам Александр Лазарев со Светланой Немоляевой, так, запросто, что называется - на огонек. Настоящим столпотворением были проведенные в стенах бюро пресс-конференции с участием Святослава Федорова, Александра Бовина. Юлиан Семенов приезжал работать над своей очередной книгой и с позволения местной полиции дней десять рылся в ее архивах. А в свободное время заходил к нам. Как-то раз перед отъездом он забежал проститься и случайно оставил у меня на столе свои очки против солнца. Я ему позвонил, но он, доброй души человек, сказал: «Ладно, Егорка, (почему-то ему нравилось меня так называть) пусть останутся у тебя на память». До сих пор их храню.

Греческий певец Микис Теодоракис еще за два года до падения Берлинской стены говорил мне, что объединение Германии неизбежно, что немецкая нация будет вновь едина. И это произошло, но, к сожалению, без меня, так как моя командировка закончилась. Каких-то два месяца не дотянул, чтобы стать свидетелем этого исторического события.

На политической карте мира не стало ни Западного Берлина, ни ГДР. Началась новая страница в истории Германии.