"МЭ" Суббота" | 04.11.06 | Обратно

Командировка в недра крокодила

Елена СКУЛЬСКАЯ

Сцены из спектакля «Крокодильня». 3 х фото Николая ШАРУБИНА

В Vana Baskini teater состоялась премьера «Крокодильни», спектакля, который Марк Розовский поставил по своей пьесе, основанной, прежде всего, на «Крокодиле…» Достоевского, но втянувшей в себя, как в воронку, мотивы и многих других произведений классика.

Зеркальная гладь, потревоженная телом Ивана Матвеевича, как тихая заводь, разбуженная внезапным камнем, раздвигает осколки, похожие на крокодильи зубы, и мы видим крокодиловы недра, видим некий тоннель, в конце которого тупик, полная безнадежность. Лежалая скучная паутина свисает отовсюду привалившись к тупику, сидит сам Иван Матвеевич, проглоченный крокодилом, но совсем не грустит, а, напротив, готовится к активной деятельности, побуждаемый к ней своими необычными обстоятельствами.

Художник Александр Лисянский создал для этого, казалось бы, легкого и веселого спектакля метафору довольно мрачную, толкающую к бесконечным обобщениям: недра крокодила - это вся Россия с ее вечными поисками выхода из тупика, с ее бюрократизмом, хождением по кругу, с ее необразованными политиками и продажными чиновниками. И это та «достоевщина», которая никуда не делась, не исчезла и готова напомнить о себе в любой момент.

Главная тема Ивана Матевеевича, колоритно сыгранного Райво Метсом, - непременно извлечь выгоду из создавшегося положения, утвердить свою исключительность и прославиться. Подают ему в крокодильи недра микрофон - и он несет политическую околесицу, наслаждаясь самим процессом энергичного говорения. Вот он снимает туфлю, как Хрущев, и показывает «кузькину мать» зарвавшимся мировым оппонентам, а вот превращается в обычного современного депутата Государственной думы, ратующего за новый законопроект.

Приспособиться можно к любому положению, к любому строю, к любым обстоятельствам. Время от времени, разумеется, тайно, Иван Матвеевич покидает крокодилью утробу и предается любовным утехам с Муттер. Тут важно подчеркнуть, что Муттер, сыгранная Кярт Реэманн и Ингой Аллик, фигура у Розовского чрезвычайно важная: это сиамские близнецы, побуждающие к активным сексуальным действиям всех окружающих мужчин. Ведь и пошлое сознание, и примитивный ум ищет чего-то необычного, экстравагантного, а сиамские близнецы - это уже бренд исключительности, несомненный знак избранности, позволяющий человеку чувствовать себя победителем в любой тусовке. На близнецах женат немец, владелец крокодила (Хенрик Норманн), страдающий из-за бесконечных измен жены не обходит их вниманием и Семен Семенович (Райво Рюйтель), буквально на минуту отвлекающийся от хлопот по делам проглоченного друга.

Естественно, не теряется в отсутствие супруга и Елена Ивановна, сыгранная Марикой Королев. Она в этом спектакле не капризная глупышка, но весьма деловитая и толковая бабенка: задирает юбки не только для измен мужу, но и для того, чтобы спрятать под ними и пронести в назначенное место бомбу для теракта.

Итак, Иван Матвеевич ни в чем себе не отказывает в крокодильем тоннеле: умывается, делает зарядку, грызет семечки, сплевывая шелуху, занимается сексом и имеет выгодную политическую трибуну страдальца. Кто он на самом деле? Сидит ли он во глубине сибирских руд? В советских застенках? Выслан ли из любимой страны и тоскует на чужбине? А может быть, он стукач, провокатор, предатель, подсадная утка, намеренная сгубить сокамерников? Или успешный советский руководитель, никого не выпускающий из России-тюрьмы, но сам имеющий прекрасную возможность покидать ее для удовольствий? Или представитель современных эшелонов власти, цинично наблюдающий за страной, затерроризированной коррупцией и бандитским беспределом?

На этот вопрос Марк Розовский предлагает зрителям ответить самостоятельно, он только показывает, что обобщения Достоевского дотягиваются до наших дней, вполне вероятно, простираются и дальше.

Благодарные бесы

Важный персонаж спектакля - Некто (Ханнес Прикк), собственно говоря, самый настоящий бес с рожками его окружают чудовища, порожденные сном разума, уродцы, равно отсылающие воображение к Гойе и современным американским фильмам ужаса. Под председательством беса создан комитет, борющийся за свободу проглоченного Ивана Матвеевича и других братьев, томящихся в застенках. Прежде всего, братьев Карамазовых, как говорится на заседании комитета.

Тон «Бесов» Достоевского особенно сильно ощутим в спектакле: сарказм классика, его издевка, доходящая порой до стадии ненависти и бешенства, прорывается на сцену. Ироничный, злой Достоевский, Достоевский, склонный к карикатуре, вызывающий горькую усмешку, но не хохот, привлек автора. Зал был напряжен, взволнован, внимателен, но не раскован (хотя мне, например, многие места показались ужасно смешными, анекдотичными, и я, разрушая единство зала, все-таки громко смеялась несколько раз).

Семен Семенович в постановке вобрал в себя многие черты рассказчика Достоевского, который вечно носится по городу, раздобывая сведения и перенося их, аки пчела, с одного сплéтенного цветка на другой.

Самые примечательные события происходят с Семен Семенычем в царстве чиновников. Бесконечные истории о взятках. Они похожи, эти истории, повторяется и сам ритуал: чиновник подставляет руку, карман, раскрытую папку, куда следует класть, подсовывать, запихивать. Но сколько бы раз ни повторялась пантомима, она по определению не может наскучить, ибо мы сами, постоянно, всю жизнь находимся внутри этого нестерпимого диалога: как добиться, чтобы тебе пошли навстречу? Как отблагодарить? Что поднести?

Нельзя ли устроить так, чтобы Иван Матвеевич, проглоченный крокодилом, считался отправленным в командировку? Он там будто бы будет собирать факты и сообщать о них. И при этом пусть получает зарплату.

И тут же вьются честные газетчики, кричащие о своей неподкупности, но охотно берущие взятки и пишущие потом не о проглоченном Иване Матвеевиче, но о новых направлениях в гастрономии: «…известный гастроном из высшего общества… вошел в здание Пассажа, в то место, где показывается огромный, только что привезенный в столицу крокодил, и потребовал, чтобы ему изготовили его на обед. Сговорившись с хозяином, он тут же принялся пожирать его (то есть не хозяина, весьма смирного и склонного к аккуратности немца, а его крокодила) - еще живьем, отрезая сочные куски перочинным ножичком и глотая их с чрезвычайною поспешностью». И что же изменилось, господа, со времен-то «Крокодила…»?

Все на голосование!

В финале спектакля зрителям предлагается участвовать в решении судьбы России - то ли следует ее разделить на маленькие участки и сдавать в аренду, то ли эти самые участки продавать, то ли и сдавать в аренду, и продавать, но только последовательно. В Москве на спектаклях люди в этот момент необычайно активизируются: и голосуют, и кричат, и выступают со своими предложениями. Никите Михалкову, пришедшему на одно из первых представлений, поручили, например, прочесть листовку. Она начиналась так: «Снести Казанский собор, а на его месте вырыть котлован…» Михалков, читая, сделал фрейдистскую оговорку: «Спасти Казанский собор!» Конфликта не получилось, пришлось артистам спасать положение…

Эстонский зритель, однако, никакой активности при голосовании на премьере не проявил. Возможно, интеллигентные люди, пришедшие в театр, считали для себя неудобным вмешиваться в дела России, которая, слава Богу, никакого отношения к ним больше не имеет, а возможно, они полагали, что предложение носит некий провокативный характер - откликнешься простодушно, так тебя же еще и высмеют, вытащат на сцену и сделают персонажем Достоевского. Современный театр столь самовольно обращается со зрителем, что эстонцы предпочитают никогда не разрушать четвертую стену из соображений собственной безопасности.

Артисты сделали соответствующие выводы и собираются в дальнейшем все-таки заставить зрителей участвовать в игре, азартно придумывая, как они будут тормошить соотечественников.

Но как бы там ни было с гражданской активностью, а сам спектакль был принят очень хорошо! «Становится ясно, что большой писатель понимал нас, сегодняшних, гораздо лучше, чем мы сами понимаем себя»,- справедливо пишет в программке Марк Розовский.

Остается добавить, что во всех таллиннских театрах сейчас - бенефис московских режиссеров. Только что мы увидели в Русском театре премьеру «Русского смеха» в постановке художественного руководителя Московского театра имени Пушкина Романа Козака, в ближайшие дни свое решение «Месяца в деревне» в Эстонском театре драмы покажет Михаил Мокеев, в Городском театре Адольф Шапиро ставит Пиранделло.

Марк Розовский - народный артист России, режиссер, драматург, художественный руководитель созданного им «Театра у Никитских ворот», где всегда, уже почти четверть века, аншлаги. Тридцать лет назад он поставил первую в Советском Союзе рок-оперу «Орфей и Эвридика» его мюзикл «Холстомер» игрался в тридцати странах, в том числе и в Америке, где его представляли на Бродвее. Его «Крокодильня» с успехом идет в Москве, а теперь и в Эстонии.