"МЭ" Суббота" | 25.11.06 | Обратно

Портреты и аллегории

Николай ХРУСТАЛЕВ

Екатерининский дворец.

Выставка «Портреты русских правителей из художественных собраний Эстонии», которая проходит в эти дни в Кадриоргском музее, наводит на некоторые, возможно, не бесспорные размышления, но наверняка достойна нескольких отдельных слов.

Два горельефа, которые представлены на выставке среди других экспонатов, представляют парный портрет императора Александра Павловича и его супруги, императрицы Елизаветы Алексеевны, в аллегорических образах Александра Македонского и его матери Олимпиады, дочери царя Неоптолема I. После смерти своего великого сына царица, не отличающаяся кротким нравом голубки, активно занималась политикой, плела заговоры и была казнена решением македонского войска. Такая вот аллегория.

Екатерина Первая с арапчонком.

На самом деле официальные портретные изображения правящих особ, что в прошлом, что в нынешние времена - всегда аллегория, всегда желание выдать желаемое за действительное, такова уж специфика парадного изображения. И почти всегда мы безропотно принимаем предложенные правила игры, хотя, в конечном счете, не лишены и возможности пофантазировать в попытке разглядеть в царственно-правящем облике черты живого, реального человека, про которого, худо-бедно, но вроде бы что-то знаешь, читал хотя бы из любопытства. Правда, нередко информация тоже может быть аллегорически-официальной. Но все равно интересно.

Одно августейшее изображение сменяет другое, где-то останавливаешься на секунду, где-то задерживаешься подольше, но иногда вдруг застываешь, как вкопанный. Так я загляделся на цесаревну Елизавету Петровну. Висящий рядом портрет Анны Иоанновны, по правде говоря, душу не вдохновляет. Изобразить ее хотя бы привлекательной не удалось даже на парадном портрете, а вот юное девичье лицо Елизаветы Петровны притягивает, словно магнитом: ясный взгляд светлых глаз, гладкая, по моде, прическа. И показалось вдруг на мгновение, что не царственная особа глядит с потемневшего от времени полотна, а понимающая серьезность момента, но все равно едва сдерживающая улыбку, озорная современная студентка, которая только что надела наряд для костюмированного бала - красная атласная лента через плечо, украшающие серебристое платье три большие жемчужины на груди, массивная, светлого металла, орденская звезда. Ну за какие заслуги перед любезным Отечеством могли наградить орденом молоденькую барышню? Оттого и впечатление, что все это маскарад, все это аллегории. Но тот счастливый портрет Елизаветы Петровны, пожалуй, единственный, на иных изображениях, коих немало, она уже другая, усталая, и усталость не на лице - в глазах.

Петр Великий. 8 х фото Николая ШАРУБИНА

А по соседству в зале венценосная супруга Петра Алексеевича - Екатерина I - изображена на лошади, рядом мальчик-арапчонок. Если держать в уме все, что выпало этой женщине, если вспомнить ее непростую судьбу, которая мало походила на легкую конную прогулку, то и кокетливая шляпка на макушке августейшей головы, и этот выезд, и гарцующая тонконогая лошадь, и арапчонок - все декорация, потому что впереди у Екатерины скорая смерть мужа и всего несколько лет собственной жизни. Какие уж тут конные прогулки...

А в следующем зале - небольшой графический лист с известной картины Н. Ге, на которой Петр Алексеевич допрашивает сына своего, изменника Алексея Петровича, впрочем, только в том смысле, что хотел быть рядом с женщиной, которую сильно любил. А кончилось пытками и казнью. А подальше еще один невезучий - император Петр III, любитель играть в оловянных солдатиков, банально удушенный при восхождении на престол «императрицы Фике», Екатерины II. А еще дальше - их сын, император Павел Петрович, в молве о котором смешалось многое. Он и самодуром был, мог послать в Сибирь прямо с учебного плаца команду солдат, спасибо «ребятушкам», не дали тогда далеко уйти. Но «русский Гамлет» - это ведь сказано про Павла Петровича. Вот и решай, где история, а где аллегория.

И все же «души изменчивой приметы», как написал Николай Заболоцкий, нет-нет, но вдруг начинают проглядывать и здесь, продираясь сквозь парадность официальности. И тогда понимаешь, как трудно приходилось Петру Великому, потому что реформы проводить - не памятники сносить, перестаешь считать, сколько фаворитов было у «матушки Екатерины», и вспоминаешь, что именно Елизавета Петровна отменила смертную казнь. А державинское «Я бог, я царь, я червь» написано при этом просто о человеке. О каждом из нас, грешных.

Юная Елизавета Петровна.

Павел I, «русский Гамлет».

Убиенный Петр III.

Александр I, победитель Наполеона.

Екатерина Великая.