погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 30.10.06 | Обратно

Еще не назван путь, которым мы идем

Какую систему строит новая Россия?

С участниками дискуссионного клуба «Валдай», объединяющего крупных политологов, экспертов по России и руководителей ведущих внешнеполитических и исследовательских научных центров, Владимир Путин встречался еще 9 сентября. Но только сейчас эта встреча получила достаточный резонанс.

Месседж президента, дошедший до главного заинтересованного адресата – политической элиты России, - свидетельствует также о невидимой миру идеологической борьбе в высшем эшелоне власти.

Обо всем этом Сергей КАРАГАНОВ, председатель Совета по внешней и оборонной политике, заместитель директора Института Европы РАН, беседует с президентом фонда «Политика», членом Общественной палаты Вячеславом НИКОНОВЫМ.

– Сергей Александрович, каковы ваши впечатления от этой встречи с Путиным? Насколько президент был искренен, какие сигналы от него лично вы восприняли и какие сигналы должен был воспринять Запад?

- Он говорил, что страна идет нормальным, естественным путем. Что мы не будем ни на кого наступать, но будем действовать предельно прагматично - в соответствии со своими национальными интересами и без иллюзий относительно наших партнеров и друзей.

– Дискуссия, с одной стороны, носила как бы закрытый характер, но с другой - явно была рассчитана на тиражирование, на отклик в средствах массовой информации. Зачем это было нужно?

– Закрытости не было. Хотя «живая» пресса и не присутствовала, всем участникам встречи разрешили ее цитировать и комментировать. Естественно, все было рассчитано на распространение. Ведь примерно третья часть присутствовавших – это люди, которые на экспертном уровне определяют отношение Запада к России. Точнее, отношение внешнего мира, поскольку там были и китайцы.

– Много говорят по поводу интерпретации Путиным «суверенной демократии», прозвучавшей на этой встрече. На Западе якобы поняли так, что Путин демонтирует эту идеологему. Потом в Москве объясняли, что Запад все неправильно понял. Прокомментируйте, пожалуйста.

– Путин сказал, что по этому вопросу существует дискуссия и что в эту идеологему, как вы выразились (я бы сказал - в выражение), включены понятия из разных сфер. По сути оно не идеологично. Идет поиск определения той системы, которую мы строим. Совершенно понятно, что мы строим демократическую, сильную державу. Но путь, которым мы идем, еще не назван. Одно из названий – «суверенная демократия». Однако сам Путин с этим названием диссоциировался. Как и подчеркнуто диссоциировался с названием «энергетическая сверхдержава».

– Некоторые считают, что абсолютно неважно, что в данном случае сказал Путин. Сегодня он скажет одно, завтра другое. Просто хотелось бы понять: когда он так говорит, зачем он это делает?

– В мире идет борьба идей. Происходит частичная милитаризация политики, уже точно произошла ее идеологизация. Вес страны в мире определяется ее имиджем. Представлениями о ее целях, ее силе, ее возможностях, ее лидере - иногда правильными, иногда ложными. И лидер в последние годы занят тем, что формирует выгодный, с его точки зрения, образ сильной, уверенной в себе, независимой державы.

– Но в понятии «суверенная демократия» вперед можно ставить первое слово, а можно – второе…

– Этот вопрос - не ко мне, его нужно задавать автору термина. Лично я считаю саму идею неудачной, даже писал об этом. Демократия, если она есть, не может быть не суверенна, поскольку демократия – это власть народа. Другое дело, что существуют внешне демократические государства, которыми реально управляют из-за рубежа. Существуют и автократии, управляемые подобным же образом. Наконец, существуют суверенные автократии. Самая суверенная автократия – страна Ким Ир Сена. Более просвещенная, более гибкая – Китай. Путин же сказал, что мы хотим быть такими же суверенными, как Япония, Германия и США.

– Некоторые западные политологи, слушавшие выступление нашего президента, утверждают, будто Владимир Путин заявил: «Россия не ищет роли сверхдержавы, речь главным образом идет о том, чтобы использовать нефть, газ, энергию для модернизации и диверсификации российской экономики». В России его слова восприняли чуть ли не как пораженчество. Но что на самом деле произошло? В чем проблема с Энергетической хартией? Путин, судя по тексту стенограммы, очень эмоционально об этом говорил, несколько раз повторив: «Мы здесь истерик не закатываем».

– Нет, он не очень эмоционально говорил. Он просто объяснял в двадцать пятый раз: мы не хотим отдавать право управления своими газопроводами в чьи-либо руки. Всё! Никаких эмоций. Что касается отказа от статуса «энергетической сверхдержавы», то он сказал, что определение неудачно, что таких держав и быть-то не может. Этот термин нам навязывают, чтобы приписать России образ угрожающей державы. Мы такой державой не собираемся быть, не можем и не хотим.

– Лично меня, когда я читал стенограмму, поразили еще два момента. Первый касается участия высших государственных чиновников в управлении крупными компаниями. Путин фактически оправдал эту позицию. Второй момент мне показался довольно абсурдным: Путин сказал, что нефтяные деньги, заработанные на мировых рынках, в экономику фактически не пойдут, что мы будем искать другие ресурсы.

– Второе я либо не понял, либо услышал не так, как вы сказали. Что касается первого, то Владимир Путин заявил: нам в данный момент нужно усилить роль государства в ключевых отраслях экономики, но со временем мы сможем перейти к другой системе – системе независимых представителей, которые от имени государства представляли бы его активы в совете директоров.

– Да, именно такой ответ мы и услышали. Но вы согласны с тем, что позиция «управлять активами» выгодна и для управляющего?

– Этот вопрос опять не ко мне. РАМИ «РИА Новости»