"МЭ" Суббота" | 23.09.06 | Обратно

Под мирным небом

Йосеф КАЦ

Фото Никиты ЧЕРНОВА

Такого теплого и солнечного дня 22 сентября не выпадало уже давно. И такого достойного и торжественного тоже: возложением цветов к могиле Неизвестного солдата на кладбище Сиселинна ветераны Советской армии, представители общественных организаций и дипломатического корпуса, а также простые таллиннцы почтили память павших во Второй мировой войне.

Ни речей. Ни флагов. Ни пресловутых «ста граммов» и песен под гармонь. Полдень 22 сентября способен, пожалуй, навсегда поставить точку в спорах о том, является ли дата вступления в Таллинн частей Красной армии днем праздника или поминовения. Те, кто имеет к событиям осени 1944 года самое непосредственное отношение, провели свое мероприятие с невозмутимым достоинством.

Находящееся в стороне от городской суеты кладбище Сиселинна... Ордена и медали на лацканах гражданских пиджаков. Строгие костюмы сотрудников посольств - российского, белорусского, украинского. Венки и ленты. И, пожалуй, излишнее обилие работников СМИ - как местных, так и зарубежных, словно ожидающих от траурного мероприятия чего-то большего.

«Непривычно и, честно говоря, не слишком приятно» - в разных вариациях и на разных языках повторяли эти слова в камеры или диктофоны те, кто пришел на кладбище Сиселинна почтить память своих фронтовых товарищей. И некий немой вопрос читался в их глазах: почему шестьдесят с лишним лет спустя после победоносного завершения войны им, бывшим солдатам антигитлеровской коалиции, в столице европейского государства запрещено собраться там, где делали они это последние полвека: у памятника павшим во Второй мировой?

«Вот открыл сегодня газету и узнал о себе много нового, - с горькой усмешкой рассказывает пожилой эстонец своему русскому приятелю. - Член парламента Тынис Лукас пишет, что и бойцов Эстонского стрелкового корпуса надо считать оккупантами. Я, получается, в 1944-м оккупировал землю, где жили все мои предки? Просто диву даешься, какое «открытие»! В стрелковом корпусе нас было восемнадцать тысяч бойцов. А во сколько увеличилось, во многом благодаря нам, население Эстонии в первые послевоенные годы? Мои дети и внуки - они как, тоже, выходит, оказались теперь «оккупантами»?

«Знать бы, кто и зачем забивает молодежи голову всей этой чепухой, - уже с сожалением продолжает он. - Если бы не мы - не было бы нынешней Эстонии. В планах министерства Розенберга никто вроде бы не делал секрета из того, что к семидесятым годам восточноевропейские народы должны были попросту исчезнуть - и эстонцы, и латыши, и литовцы, и поляки... Мы предотвратили эти гитлеровские планы. И у кого-то теперь еще хватает ума спорить, кого считать подлинными «борцами за свободу...»

Нет, они не рвались во что бы то ни стало провести свою традиционную встречу в центре города. Они не призывали никого возлагать цветы в непосредственных окрестностях «арестованного» памятника. Не спорили о том, стоит ли зажигать в знак протеста против абсурдной ситуации свечи на окнах или запускать воздушные шары. Им, прошедшим самую страшную в человеческой истории бойню, хватало выдержки и мудрости повторять осаждающим их журналистам одну и ту же немудреную мысль: политические преступления диктаторов ХХ века - это одно. А мир, за который они сражались плечом к плечу со своими не дожившими до победы товарищами, - совсем другое.

И мирное небо смотрело на них. Удивляясь, наверное, почему столь простая истина слишком часто оказывается непостижимой для тех, чьи головы не убеляет ветеранская седина. И от кого зависит, сколь прочным и долгим пребудет этот мир в будущем.