"Молодежь Эстонии" | 06.12.07 | Обратно

Войны, которые мы выигрываем…

Нелли КУЗНЕЦОВА

Есть люди, для которых жизнь всегда как линия фронта. Это в тылу фанфарон сойдет за смельчака, наглец за героя. На передовой все становится на свои места, всегда видно, кто чего стоит…
Большинство из нас жизнью, обстоятельствами, Историей были поставлены в состояние войны. За собственную жизнь, за жизнь своих детей и близких, за их будущее, за свое место в этом мире. За профессию, наконец… И каждый по-своему выигрывал или не выигрывал эту собственную войну.

Так уж мне «повезло», что на факультете дизайна в Евроуниверситете я оказалась одновременно с комиссией из Министерства образования и науки ЭР. И пока декан факультета Евгений Христофоров водил двух начальственных дам по коридорам, аудиториям, мастерским и компьютерным классам, мы с ректором Евроуниверситета профессором Юри Мартином тихонько шли сзади. Было видно, что профессор не волнуется, хотя любые проверки «сверху» обычно не слишком приятны. Но, похоже, он был уверен и в своем декане, и в постановке дела на факультете. И с некоторым даже удовольствием смотрел, как гости рассматривают живописные работы студентов, украшающие стены коридоров, чертежи под стеклом в рамках, о которых декан Христофоров сказал, что это дипломные работы, по которым уже построены и оборудованы здания, помещения, например, магазин «Мозаик» в Краснодаре и т.д.

Я видела, как расширились от удивления глаза у проверяющих дам, когда мы все вошли в художественную студию. Зрелище и в самом деле было впечатляющим. Под лучами света, льющегося откуда-то сверху и сбоку, сверкали и переливались краски на множестве мольбертов, заполняющих все пространство большой изостудии. Возле них работали студенты, в основном, девушки, изредка с любопытством поглядывая на нас. Мы видели, что именно они рисуют. По стенам зала были разложены, расставлены многочисленные вазы, стаканы, словом, предметы разной формы, разных очертаний и разных оттенков. «Постановочный материал», — чуть-чуть небрежно бросил Евгений Иванович, проследив за нашими взглядами. Но только потом, разговаривая с преподавателями, со студентами, я поняла, как нелегко, как непросто доставалось факультету, и в первую очередь, ему, декану, все это оборудование, которым сегодня гордится факультет. Ведь и эти многочисленные вазы, все эти предметы, которые необходимы, скажем, для натюрмортов, для занятий живописью, надо было где-то найти, достать у друзей или знакомых, а в большинстве случаев купить, если есть деньги. Но денег, как мы знаем, не хватает всегда, а в тот период, когда создавался, формировался этот факультет дизайна, столь многочисленный и модный сегодня, денег было очень мало. И можно только представить себе, сколько сил, терпения, настойчивости, фантазии потребовалось Христофорову, чтобы этот факультет стал таким, каким мы видим и знаем его сегодня. Тем более, что многие его выпускники, такие, например, как Оксана Тандит, победитель многих конкурсов моды, ставшая одним из организаторов Союза модельеров Эстонии, как Хелина Шмидт, являющаяся главным стилистом торгового дома Stockmann в Таллинне, как Татьяна Монченко, работающая ныне в Голландии, или Елена Гусарова, уехавшая работать в Англию, и многие другие создали ему славу успешного учебного заведения, воспитывающего знающих и талантливых специалистов, работающих в столь изменчивом и капризном мире, как мода, дизайн жилищ, офисных помещений, мебельного производства и т.д.

И душа этого факультета, его мозг, сердце, нерв, его создатель и бессменный руководитель — он, Евгений Иванович Христофоров.

Поразительный человек… Не много, наверное, найдется людей, которых так бросала бы судьба с места на место, которым столько раз приходилось, по существу, начинать все сначала, как говорится, с нуля. Другой, быть может, захлебнулся бы, сдался в этой борьбе с обстоятельствами, со временем, но Христофоров как-то всегда ухитрялся вновь оказаться наверху, вновь стать победителем, занять достойное место. Как-то всегда он умел собрать себя в кулак, вспомнить все, чему учился в жизни, хотя бы мимоходом, хотя бы в порядке увлечения.

Я все пыталась понять, как он, казалось бы, технарь до мозга костей, пришел к мысли создать этот красивый факультет моды, дизайна… Откуда в нем это умение, эта элегантная фантазия, этот изящный замысел? Ведь должен же он иметь какие-то корни, быть может, тоненькие, пусть хрупкие росточки в его прошлом. Быть может, та знаменитая 6-я школа в Таллинне, которую он оканчивал, в которой был главным молодежным вожаком, лидером и в которой была великолепная, как он вспоминает, учительница по труду? Она мастерски учила девочек на уроках шить, кроить. Но ведь не его же, мальчишку, учила. А что-то осталось, наверное. Быть может, в воспоминаниях, в самых далеких уголках памяти?

Но, конечно, это просто некое журналистское допущение. Ведь нынешний факультет с его большим преподавательским составом, с разнообразными программами, большинство из которых он придумал и разработал сам, добился для них лицензий, аккредитации, увлек ими студентов, этот нынешний факультет ничем не напоминает ту «пошивочную мастерскую» в 6-й школе. А вот поди ж ты… Он, кстати, водил свой факультет по разным местам, разным зданиям в Таллинне, как некогда водил своих евреев пророк Моисей. Не 40 лет водил, конечно, но достаточно долго, пока не нашел, не отремонтировал, не приспособил для учебных целей это здание на улице Пирни, где этот факультет Евроуниверситета находится теперь.

Я видела, как он ведет занятия по начертательной геометрии со студентами. И даже успела опозориться, когда, отвернувшись от доски, где он мелком набрасывал чертежи, он вдруг спросил, помнит ли корреспондент такую-то формулу. Увы, я не помнила, хотя когда-то не только проходила в университете начертательную геометрию, но и сдавала по ней экзамен, который и сейчас вызывает у меня чувство ужаса, настолько он сложен, замысловат, непонятен, этот предмет, какого бесконечного терпения, изощренного, филигранного умения требует. А сам Евгений Иванович, как мне кажется, как я вижу, с непостижимой легкостью достает из памяти то, что проходил когда-то в школе, учил в Таллиннском Политехническом институте, где получил специальность механика, в Московском Патентном институте, куда счел нужным пойти учиться, потому что к тому времени у него уже было много рационализаторских предложений, изобретений, которые надо было как-то оформлять.

Нет, я не знаю, как можно изложить в одном газетном материале так называемый жизненный путь Христофорова, все зигзаги его судьбы. Хотя очень хотелось бы это сделать, потому что я не знаю другого человека, который так менял бы профессии, сферу деятельности, увлечения, интересы. Иногда по собственному желанию, а чаще, наверное, по необходимости. По специальности, полученной в вузе, он как будто должен был бы заниматься металлом, станками и механизмами, а он стал конструктором по пластмассам и кандидатскую свою диссертацию писал по эпоксидным смолам. Неожиданно, не правда ли?

Он стал вузовским преподавателем в 44 года, фактически кардинально сменив профессию, когда другие уже успокаиваются, обрастают жирком и не чувствуют склонности к переменам.

Пять лет он проработал в Африке, став преподавателем университета в Мозамбике. Все было у него — почет, уважение, хорошее положение, деньги… А в Эстонии в 93-м году ему все пришлось начинать сначала.

Он вернулся в Таллинн из сорокаградусной жары, окунувшись сразу в лютую февральскую стужу. Но, главное, он вернулся не в ту страну, из которой уезжал. Уже не было Советского Союза, уже не было в Таллинне того Политехнического института, а был Технический университет, в котором его уже не знали, в котором, естественно, для него места не нашлось. Эстония перешла на крону, и его сбережения, впрочем, мы знаем, что стало со сбережениями в 92-93-х годах… Квартира оказалась разграбленной до основания, не нашлось даже дверных замков. Словом, он, заслуженный вузовский преподаватель, кандидат наук, человек, свободно владеющий языками, особенно португальским — он, кстати, и теперь частенько работает переводчиком с португальского — так вот он, казалось бы, достигший определенных вершин в житейском плане, в карьере, фактически оказался у разбитого корыта.

И что бы вы думали? Он налаживает производство мармелада. Оказывается, вспомнил свои смесители, которые использовал когда-то при работе с пластмассами. И с помощью этих смесителей стал выпускать… конфеты. Ухитрился даже стать директором небольшой фабрики. Другой бы ухватился, наверное, за это директорское кресло. В наше-то время такими должностями, таким бизнесом не бросаются. А он, проработав на этой фабрике чуть более года, ушел на завод «Пионер», где директором был тогда Владимир Фришман. Завода этого теперь нет, или есть на его месте нечто другое, не похожее на прежний «Пионер». А жаль… Интересное было предприятие, очень современное даже по тогдашним советским меркам. Это и потянуло туда Христофорова. Новое дело, более сложное, требующее больших знаний, ума, изобретательности, — так ему, очевидно, казалось. Но выяснилось, что в середине 90-х «Пионер» был уже не тот. Деньги поставщикам уже не платили, словом, разваливались на ходу, как это случилось и со многими другими предприятиями. Но когда «Пионер» развалился окончательно, Христофорова там уже не было. Он снова вернулся к преподавательской деятельности. На этот раз — в печально известном университете LEX. Печально — потому, что мы помним бесславный его конец. А Христофоров почувствовал его еще раньше. Программы, которые он разрабатывал для студентов, документы, которые готовил для лицензирования, даже не попадали в Министерство образования. Тогдашнее руководство LEX, как говорит Евгений Иванович, относилось ко всем этим документам, без которых просто нельзя работать в наше время, с неестественной, непонятной легкостью. И Христофоров снова ушел…

Помнится, по Таллинну тогда ходило немало слухов. Судачили, что вот-де Христофоров увел с собой из LEX целый факультет. А он никого не звал с собой. Он просто решил, что уйдет сам, потому что работать в такой обстановке не считал для себя возможным. Он, привыкший быть ответственным за свою работу, за ее качество, не мог и не хотел обманывать студентов. Но они сами пришли к нему: «Можно мы уйдем с вами?» Поддержали его и преподаватели, тоже решив остаться с ним, где бы он ни работал.

Сам Христофоров смеется, что не может уйти далеко от тех мест, с которыми так или иначе были связаны какие-то годы его жизни. Работа в Евроуниверситете привела его примерно на те же улицы, где он когда-то, в студенческие годы, работал токарем. Кстати, навыки, полученные в ту пору, не раз выручали его в период работы над диссертацией, выручают и теперь. Он все умеет делать этими своими истинно мужскими руками мастера. И разве не драгоценно это умение?

Когда-то он жил возле магазина «Пярну», любил ходить туда за рыбой и другими продуктами. Магазина теперь уже нет, а кран, который был там в рыбном отделе, потом оказался на его факультете, в студии, где ребята мыли руки. Вот так все оказалось увязано в его жизни.

Говорят, он жесткий руководитель, строгий преподаватель. Не знаю… Если это так, то таким, наверное, его сделала жизнь, та постоянная война с обстоятельствами, которую ему пришлось и все еще приходится вести.

Но в одном можно не сомневаться. Он выдержит. Он выстоит, что бы ни случилось. Никогда и ничего он в жизни не боялся, так я, во всяком случае, думаю, зная его много лет. И никогда не пытался устроить для себя какое-то местечко, выгодное, удобное лишь для него одного. Все, что он делал в разные периоды своей жизни, всегда имело большой общественный смысл, было полезно для многих людей. Хочется надеяться, что так будет и впредь…