"Молодежь Эстонии" | 14.05.07 | Обратно

Наши, ваши и свои

Владимир ФРИДЛЯНД

История с памятником советским воинам на Тынисмяги стала и своеобразным тестом для политиков и общественных деятелей из разных стран. Не обошла она стороной и президента России Владимира Путина.

Когда история достигла своего апогея, многие ожидали (каждый по-своему), что Путин затронет эту тему в своем ежегодном послании в разделе о внешней политике России. Не обмолвился ни словом. А в своей речи на Параде Победы 9 мая он сказал о памятниках общими словами безо всякого адреса, на что справедливо отреагировал эстонский премьер Андрус Ансип, когда его спросили 10 мая на пресс-конференции, не услышал ли он в речи Путина упрек в адрес Эстонии: наверное, Путин говорил о памятнике в Химках, ответил Ансип.

Главный редактор «Московских новостей» Виталий Третьяков в своем «Политдневнике» тоже обратил внимание на «фигуры умолчания» в речи президента. «Лично меня очень удивило вчерашнее выступление президента на параде. В нем ни разу не было произнесено ни название нашей страны, под которым она в 1945 году победила в Великой Отечественной, ни образованное от этого названия прилагательное. По каким-то совершенно не понятным для меня причинам лица, ответственные за составление данного президентского выступления, сделали такими фигурами умолчания слова «СССР», «Советский Союз», «советский народ», заменив их эвфемизмами «наша страна», «наш народ». …Если мы стесняемся слов, обозначающих целую эпоху, то эстонцы имеют полное моральное право их откровенно ненавидеть, презирать и всячески попирать — чем они, собственно, и занимаются. А мы своим стыдливым вымарыванием из памяти этих слов опосредованно даем им на это санкцию. Над Бронзовым солдатом никто бы не посмел надругаться, если бы его молчаливо не сдали в Москве».

После драки, известно, кулаками не машут. За день до того, как Путин выступал на параде, Солдат уже стоял на таллиннском Военном кладбище, и ему были оказаны официальные почести. А 9 мая люди шли к Солдату с утра до позднего вечера.

В конце концов, можно все сказать без купюр Ястржембскому прямо на кремлевской кухне, а он передаст, что можно, далее по назначению и порассуждает о европейском «лицемерии».