"МЭ" Суббота" | 16.11.07 | Обратно

Королевство маловато - мир велик

Элла АГРАНОВСКАЯ

Фото Николая ШАРУБИНА

Известному телеведущему Михаилу ВЛАДИСЛАВЛЕВУ исполняется 50 лет. Несложно вычислить возраст не менее знаменитого телеведущего Александра ЦУКЕРМАНА, если знать, что в сумме этому дуэту на пять лет больше сотни.

Их настолько привыкли воспринимать вместе, что как-то странно, что юбилей только у Владиславлева, должен быть у обоих. «У меня уже прошел, - оправдывается Цукерман. - Но мы как-то тянули, тянули и решили отпраздновать совместно. Причем дважды: сначала тихо, с друзьями, а потом шумно, в ресторане, с оркестром, для передачи - все на продажу! Так уж повелось: что бы ни происходило, сразу думаешь - можно это снять или нет? Жизнь такая: страна-то маленькая. Помните, как Раневская говорила в фильме «Золушка»: «Королевство маловато, развернуться негде». Поэтому любой повод в нашей жизни становится поводом для того, чтобы рассказать об этом с экрана».

Друг другу хороший тыл

- Делая «Субботею», «Нашу столицу» и «Новости» на Первом Балтийском канале, каким образом вы делите время, силы и недюжинный талант между столь различными телепрограммами? Или сначала снимаете, а там уж как получится?

Цукерман. «Новости» и «Столицу» делает большой коллектив, а «Субботею» - мы вдвоем плюс, конечно, наши операторы. Но мы друг другу очень хороший тыл. Многие думают, что я главный, а Миша - тыл. Но это совершенно не так, просто Миша интеллигентный человек, а я нет, и поэтому он деликатно мне уступает: смотрит на меня, как на больного, который много разговаривает и которого никак не унять. На самом деле мы в «Субботее» два клоуна…

- Понятно, рыжий и белый.

Цукерман. Один умный, а второй красивый. Красивый, конечно же, я.

Владиславлев. Когда мы делали одну только «Субботею», мне казалось, что это невероятно огромная работа и больше ничего в жизни не успеть. Когда мы стали делать в придачу «Столицу», казалось - все, теперь уж точно предел. А когда стали делать еще и «Новости», я со смехом вспоминаю то время, когда мы делали одну «Субботею». Кстати, когда «Новости» только начинались, было много волнений, что будет, когда мы с Сашей начнем уезжать, а ездим мы много. Но, наверное, мы хорошие начальники, потому что оказалось, что наша команда может работать и без нас.

Цукерман. И вообще, очень важно, что «Новости» - это бригада, которую мы создавали сами. Мы сами искали людей, мы вместе начинали, мы очень дружны. И приятно, что «Новости» самая «смотрибельная» из всех русских программ в Эстонии. Иногда число зрителей зашкаливает за 120 тысяч, а 90 тысяч - просто норма. И это при нашем скромном по сравнению с российскими новостями бюджете.

- А потом, не будем забывать: страна-то тихая, ну, скажем так, за вычетом некоторых всплесков. И то, что для нас, обывателей, хорошо, для журналистов плохо.

Цукерман. Еще бы! Помню, в Ботаническом саду была выставка грибов, очень хорошая выставка, такие красивые грибы. Но нам же этого мало! И мы говорим нашей журналистке: иди и сделай сюжет с выставки грибов - о том, сколько народу отравилось. А когда в Эстонии появились шершни-убийцы, для нас это был просто праздник: летом ведь вообще никаких новостей нет, а тут хоть эти чудовища прилетели. Нам зарубежные коллеги сочувствуют: как можно производить новости в стране, где ничего не происходит?

- И все же «Новости», наверное, не самое главное в вашей жизни? Главное в вашей жизни «Субботея», так?

Цукерман. Начнем с того, что журналист должен умереть в новости. Для журналиста это трудно. А потом, мы ведь так воспитаны: нам хочется высказать еще свою точку зрения. И смириться с тем, что в «Новостях» твои соображения никого не интересуют, тоже очень трудно. Нам еще в отличие от других коллег повезло, у нас есть отдушина, мы можем сказать о том, что думаем, в «Субботее», потому что это авторская программа.

Душа трудится, мозг работает…

- Вы много ездите по миру. И поэтому очень многие вам завидуют, слабо представляя, что временами это довольно безрадостное занятие. Или всегда радостное?

Владиславлев. И то, и другое. Недавно мы ездили на Аляску. И там, скажу без ложной скромности, нужна была очень профессиональная команда. Поездка была очень тяжелая: разница во времени - 11 часов, почти регулярно подъем в четыре-пять утра. Проект был достаточно дорогой, и надо было выжать из него все, что возможно. К тому же трудно поверить в то, что мы еще когда-нибудь там побываем.

Цукерман. В общей сложности за три недели мы поменяли на своем пути 18 самолетов и два парома. И привезли с Аляски 36 часов материала. Тот, кто понимает, представляет себе, что это такое - отснять 36 часов. При этом не хочется лукавить, изображая, как мы, дескать, устали и насколько это невмоготу - «трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете». Конечно, это было испытание на физическую выносливость. Но было очень интересно и эмоционально очень насыщенно: душа трудится, мозг все время работает. Это очень хорошо! И потом, такой вот странный инстинкт: побудешь недельку дома - и возникает ощущение, что уже засиделись, давно никуда не ездили.

- Куда сейчас собираетесь?

Цукерман. У нас есть такая идея - снять все постсоветские страны. Мы уже сняли Армению, Грузию, Азербайджан, Казахстан, Украину. Сейчас едем в Белоруссию, думаем о Молдавии. Вначале, безусловно, было интересно снимать Запад, потому что это было нечто закрытое, а потому манящее. И мы поехали на такси по Европе. Это были первые съемки, по которым нас запомнили, и поездка была очень интересная.

Владиславлев. А главное, нам казалось, что сейчас мы поедем на Запад и найдем ответы на все вопросы. Постепенно выяснилось, что ответов нет, а во многих местах ситуация гораздо хуже, чем в Эстонии. Конечно, не с точки зрения уровня жизни, а по части тех же самых межнациональных отношений, которые порой бывают исключительно сложные.

- И за примерами далеко ходить не надо: посмотрите, в Бельгии, на которую мы равняемся, фламандские политики кричат, что богатая Фландрия кормит экономически отсталую франкоязычную Валлонию, и требуют реформ, чтобы добиться для Фландрии большей самостоятельности.

Цукерман. А в благополучной Швейцарии! Мы просили во франкоязычной части страны назвать, ну, хоть одного писателя или артиста из той части, где говорят по-немецки. Никто не смог! Они ничего друг про друга не знают. Другое дело, что там это не опасно, потому что страна сытая, довольная, в любом случае объединенная экономикой. Это нам опасно не знать друг про друга, потому что мы только начинаем нашу жизнь и видим, к чему приводит наше незнание.

Владиславлев. В той же Западной Европе или в Америке люди исключительно политкорректны и даже при напряженных отношениях следят за тем, что они говорят, кому говорят, как говорят и зачем.

- А если и набросятся на оппонента в парламенте с кулаками, так это не считается, это лучше, чем оскорбить неосторожным словом.

Цукерман. Мы тут недавно в одной из передач составляли американский словарь: как надо говорить. Например, про толстого человека нельзя сказать, что он толстый. Он корпулентный. Про дурака нельзя говорить, что он дурак, надо говорить, что он не вполне адекватен. А если он уже полный идиот, надо говорить: совсем неадекватен. Про человека, который плохо видит, ни в коем случае нельзя сказать, что он слепой, он не всегда корректно воспринимает зрительные образы…

Боясь уподобиться мультимиллионеру

- А вы, стало быть, решили обратить свой острый взор к постсоветскому пространству?

Цукерман. Тут снова вполне уместно вспомнить Аляску. Поскольку мы снимали север России и север Америки, очень интересно сравнить, как можно совершенно по-другому устроить жизнь.

- Тогда надо было и на Чукотку заглянуть.

Цукерман. Это наш следующий план. Впрочем, на Аляске мы встречались с коренными жителями, к которым приезжал Роман Абрамович. Губернатор Чукотки хотел посмотреть, как живут на Аляске аборигены.

- Посмотрел?

- Отчасти. Во всяком случае, на берег он не сходил, а приплыл на своей яхте, куда ему вертолетом доставили аборигенов. И они на этой яхте пели и плясали. Об этом нам рассказывал вождь племени атабасков, которому, как и его соплеменникам, разрешили ходить по палубе только в радиусе трех метров. Однако вождь взглянул окрест наметанным взглядом старого охотника и потом поведал нам, что аквариум там примерно 30 метров в длину. Можно представить величину яхты. Естественно, вождь не знал фамилию Абрамовича, он говорил про него: «какой-то футболист». Мы с Мишей даже не сразу поняли, о ком речь. А Абрамович, видимо, преувеличил богатство Америки: позвонивший от него советник предложил индейцу прилететь на своем вертолете. И когда вождь ответил, что такового у него не имеется, Абрамович прислал свой вертолет. Но мы все-таки стараемся поступать не так, как Абрамович: мы везде сходим на берег и подробно общаемся с людьми.

Владиславлев. А то привыкнешь к Западу и будешь, как многие наши люди, бояться сойти в Москве с поезда. И чтобы себя до такого состояния не довести и тем самым не потерять свой профессионализм, нужно непременно бывать в чуть менее цивилизованных странах.

Воспоминания о Грузии

- В постсоветских странах, конечно, труднее работать, чем в западных?

Цукерман. Гораздо труднее, по разным причинам. Например, в Грузии труднее физически, потому что надо увернуться от грузин, которым очень сложно объяснить, что съемки важнее, чем застолье. Зато фантастически интересно разговаривать с грузинской интеллигенцией - с писателями, историками, журналистами, в интеллектуальном отношении это высший пилотаж. Вообще у меня с Грузией связаны два очень ярких воспоминания, одно очень тяжелое, другое - светлое. Тяжелое - «блошиный» рынок в Тбилиси, где торгуют не какие-то там асоциалы, а утонченные грузинские дамы. Они продают картины, причем понятно, что это, возможно, единственная картина, которая украшала ее дом, или какие-то кружевные перчаточки, то есть свои, родные вещи. И тянется этот рынок на много-много метров и производит очень тягостное впечатление. С другой стороны, очень многие люди говорили, что при Саакашвили стало гораздо лучше, по крайней мере, зарплаты платят, метро работает. Мы были в Грузии в прошлом году, и очень трудно отсюда понять, что там сегодня происходит.

- А светлое воспоминание?

Цукерман. Мы снимали в храме на горе. Подошли к нам три молодых человека, почти мальчики. «Вы откуда?» - «Из Эстонии». - «А можно, мы вам споем?». И они запели. И это было так красиво: внизу панорама Тбилиси, и эти удивительно чистые голоса… А живут в Грузии бедно, мы по сравнению с ними чувствуем себя чуть ли не миллионерами. Конечно, мы решили дать им несколько лари. Но они отказались: «Мы не хотим брать деньги. Это у нас душа поет». Часто ли такое услышишь на Западе? Хотя нечто подобное мы видели в Америке. Мужчина вывешивает флаг около своего дома. Спрашиваем: «А что, какой-то праздник?». И тут я услышал фразу, которая привела меня в неописуемый восторг: «Проснулся утром. Хорошее настроение. Дай, думаю, вывешу флаг».

Как Миша пролил кровь за «Битлз»

- Словом, приятных впечатлений от поездок накопилось гораздо больше?

Цукерман. Сейчас проиллюстрирую на примере. Были мы в Англии. А это, как известно, родина «Битлз», святое место, поскольку Миша большой меломан. И всему, что я знаю про музыку, он меня научил. Приехали в Ливерпуль, откуда «Битлз» родом. Нашли школу, где учился Джон Леннон. Миша замер, слеза скатилась у него по щеке. А напротив - джентльмен лет 60 стрижет газон. Какая удача, пойдем к нему, спросим, возраст вроде подходящий. «Конечно, - воскликнул он, - знал я этих ребят! Да в нашей школе были намного лучше! У нас ведь вся школа пела, а им просто повезло с менеджером!». И принялся перечислять всех, кто был «намного лучше», чем «Битлз».

- Миша, понятное дело, расстроился?

Владиславлев. Это еще не все! Когда мы уходили, он нас остановил: «Хочу еще одну вещь сказать!». Протягиваю микрофон. Он: «И вообще, я «АББУ» люблю!»

Цукерман. Там же, в Ливерпуле, Миша сильно пострадал за свою любовь к «Битлз». Мы были в баре «Каверн», где они начинали петь. У Миши опять слеза по щеке. Подошла молодежь жуткого вида: «А что вы здесь делаете?». И тут Миша, старый меломан: вот, значит, «Битлз»… На что обдолбанный парень из этой компании возмутился: «Как! Ты любишь эту мерзкую буржуазную культуру пап и мам?». И неожиданно дал Мише по лицу. А истекающий кровью Миша промолвил: «Я пролил кровь за «Битлз»…»

Владиславлев (смеется). Ситуация была ужасная. Оператор отошел в сторону: это у него профессиональное, он охраняет свою камеру. Мы торопимся на паром, боимся опоздать, а я обливаюсь кровью. В одной руке микрофон, в другой какой-то рюкзак, поэтому я совершенно беззащитен и ничего не могу предпринять.

Цукерман. А те ребята, расквитавшись с мерзким буржуазным Мишей, убежали.

Богатая духовная жизнь Михаила Владиславлева

- Так Миша, оказывается, герой!

Цукерман. Не то слово! В нашей передаче мы все эксперименты проводим на нем. Вот есть мифы о Геракле, а я могу рассказать о некоторых подвигах Миши. Начнем с того, что Миша все пробует: в Китае он съел змею, а в Таиланде гриль-скорпиона. Когда мы предложили отведать это лакомство нашему гиду с красивым тайским именем Сука, тот сказал: «Что вы! Я это никогда не ем». А Миша ел - скорпиона, сушеных сверчков, кузнечиков. Мишу выбрасывали с вертолета в воду, а потом тащили обратно. Миша купался в ледяной проруби посреди Ботнического залива. В натовской части Миша тренировался в скалолазании: его выбрасывали с огромной высоты, он летел вниз и при этом лучезарно улыбался в камеру. Миша испытывал на себе камеру, в которой температура минус 100 градусов. Миша управлял оленьей упряжкой, водил снегоход, катался на собаках и на совершенно диких исландских лошадях. Ну, верблюды и слоны - это для Миши просто детский сад. Миша кормил крокодилов…

- Словом, многое повидал на своем веку.

Владиславлев (скромно потупив взгляд). Да, у меня богатая духовная жизнь.

Поздравляя Михаила Владиславлева с юбилеем и желая ему, а также Александру Цукерману счастливого продолжения невероятных приключений в телевизионном эфире, не сомневаемся, что к нам присоединяются все читатели «Субботы», которые одновременно являются зрителями «Субботеи».