"МЭ" Суббота" | 08.08.08 | Обратно

Все идет по порядку

Николай ХРУСТАЛЕВ

В предстоящем сентябре исполняется 70 лет актеру, чье имя навсегда записано в истории эстонского кино, надолго останется в его истории и картина, в которой этому актеру однажды довелось сыграть главную роль.

Конечно же, речь о снятом в 1970 году фильме Григория Кроманова «Последняя реликвия» и об актере Александре Голобородько, выступившем в этой картине в роли Габриэля.

С народным артистом России и Украины, президентом актерского фестиваля «Созвездие» Александром Голобородько мы говорили только что в Твери, где в очередной раз проходил этот праздник актерского дружества.

— Очень рад возможности вашей встречи с вашими почитателями в Эстонии. Поздравляя вас с наступающим юбилеем, хочется в первую очередь спросить, как сами относитесь к столь серьезной дате?

— Да никак не отношусь, что мне к ней относиться как-то, пусть она думает, как ко мне относиться, а я как жил, так и живу. Во всяком случае, образ жизни стараюсь не менять, конечно, физически стало чуть посложнее, но в остальном все тип-топ, так, кажется, говорят в Эстонии.

— На самом деле в Эстонии вас по-прежнему знают и помнят, ведь каждый день «Последнюю реликвию» все же не снимают. А что касается вашего президентства на актерском фестивале, то здесь информации меньше, а самое главное, вдруг подумалось: все у человека нормально, дел и так хватает, а тут еще и забота — быть президентом не просто кинофестиваля, а актерского. Зачем вам она?

— Я так скажу. Вот однажды поэт написал: если не я, то кто же? Тут стоит знать, что «Созвездие» было фестивалем замечательным, не похожим ни на один другой, в свое время первым и единственным. Если помните, кроме Московского фестиваля, у нас же других практически не было, более того, самого фестивального движения не было. Я тогда часто на «Созвездие» приезжал, был гостем постоянно, приглашался в жюри. А потом один человек фестиваль оставил, покинул Гильдию актеров кино России, чьим детищем «Созвездие» и является, и мне стало очень жаль такого хорошего дела, которое могло в одночасье погибнуть. Скажу правду: я тогда колебался, долго думал, не день думал, не месяц – несколько лет. А потом принял окончательное решение, понял, что фестиваль надо делать. Взял и сделал. Но при этом решил стать всем – и организатором производства, и генератором идей. Одним словом, автором.

— Первое «Созвездие» случилось в далеком уже 89-м году, продолжает ли фестиваль жить в своем первозданном виде, или ветры перемен на него все же влияют?

— Однажды Вахтангов сравнил традицию с хорошо сохранившимся трупом. Я с этим не совсем согласен. В традициях «Созвездия» всегда была какая-то живинка, он всегда оставался живым, а складывался в те годы, когда буквально на глазах развалилась, как к ней ни относись, огромная страна, когда актерам было туго, когда у них чаще всего не было работы. И фестиваль оставался возможностью хоть в какой-то степени отрешиться от подобных «радостей жизни». На «Созвездие» можно было просто на недельку приехать, пожить нормальной человеческой жизнью, пообщаться с коллегами, выступить перед зрителями, окунувшись в волны их любви. И тогда ты знал: кто-то вспомнит, что ты все же звезда, знаменит, что фильмы, в которых снимался, были так любимы, по-прежнему остаются любимыми. В общем, это была странная какая-то жизнь после жизни.

Знаете, мне ведь, когда решил возглавить фестиваль, мечталось, что артисты станут приезжать не за деньги, а просто так, за идею. Первый «мой» фестиваль, он по счету стал XIV, был приурочен к 60-летию освобождения города от немецких фашистов. Собрали тогда коллекцию военных фильмов, и получилось очень здорово, трогательно, получился своего рода взгляд нынешней кинематографической молодежи на то, что происходило когда-то. И вдруг странным образом на фестивале неожиданно возникла одна тема — после грандиозной «Битвы за Москву» Юрия Николаевича Озерова, в которой и сам снимался. Это была тема «маленького человека» на войне, рядового солдата, сержанта, юного лейтенанта, которые, как оказалось, были совсем не маленькими людьми, а Победителями. Любопытно было и то, как изменилось отношение к былому противнику, что противостоял нам на поле боя, в нем тоже увидели не нечто ходульное, а живое. Возможно, я тогда и подумал, что этот фестиваль надо обязательно продолжать делать, делать ради молодых, ради сохранения преемственности поколений, простите за пафос.

Нынче парадокс заключается в том, что теперь актеры, слава Богу, много работают, им все труднее вырываться на наш праздник. А нам ведь главное не просто смотреть фильмы, не только обсуждать, оценивать в своем кругу, но чтобы актеров увидели те, для кого они снимаются, чтобы они «посветились» перед людьми, поездили по деревням области, по предприятиям, пообщались, обменялись мнениями о жизни, порассказывали. Вот что мне нравится.

У нас большой фестиваль, за неделю, приезжая и уезжая, представляя картины, иногда залетая всего на несколько часов, на «Созвездии» побывало порядка 250 актеров. Конечно, я понимаю, время сейчас другое, романтика романтикой, а жить надо. Я же и сам, если зовут куда-то на фестиваль, не забываю спросить про «бюджет». Он мне полагается не за то, что приеду, а за то, чтобы честно отработать. У меня немало программ, я пою, в конце концов это моя профессия — выходить на сцену или съемочную площадку. Но я никогда не понимал людей, которые говорят: раз зовешь – плати. То есть, выходит, платить надо за сам факт твоего присутствия. Таких, скажу сразу, мы не берем.

Артисты, и последний фестиваль это подтвердил, сейчас стали жить лучше: есть работа, а с нею необходимость иногда сделать паузу, отрешиться от дел, и на этот раз я с удовольствием наблюдал, сколько молодых ребят нам удалось вытащить, дать им возможность в меру «оторваться», потому что у нас есть договоры с ночными клубами Твери, где актеры могут и в боулинге посоревноваться, и попеть, и потанцевать, и выпить немного, не без этого, конечно. То есть пожить такой жизнью, о которой в Москве из-за занятости вечной остается только мечтать: утром съемки, вечером – спектакль.

Вообще последний фестиваль был отмечен настоящим прорывом молодых, они получили много наград, мы на это надеялись, честно скажу…

— И никакой ревности?

— А что ревновать, я же тоже был молодым. Все, знаете, идет по порядку. Вот вы о моем 70-летии вспомнили, как раз по этому поводу дирекция фестиваля решила затеять ретроспективу моих картин, и, возвращаясь к Эстонии, должен сказать, что первый фильм, который, по моему глубокому убеждению, должен был быть в ней показан, это, конечно же, «Последняя реликвия». И можете себе представить, даже у нас в Госфильмофонде не оказалось копии этой картины (улыбается). А у меня есть. Своя собственная. И купил ее, надо заметить, за собственные, за кровные.

— Кстати, юбилей юбилеем, но счастье любого человека в его детях, и теперь уже ваша дочь обладает призом актерского «Созвездия», так что вы можете быть совершенно спокойны — жизнь продолжается.

— Скажу вам больше. Моя дочь родилась в год, когда я снимался в «Последней реликвии». И весть о ее рождении я получил стоя привязанным к дереву. Сообщила мне об этом Эве Киви, она пришла с телеграммой и говорит: Саша, танцуй, дочь у тебя родилась. Назвали мы с женой дочку Оксаной, так что она у меня в некотором смысле тоже имеет отношение к Эстонии. Дочь тоже попробовала актерского дела, на десятом, юбилейном «Созвездии» в 99-м, тогда я президентом не был, получила приз за дебют.

— Сейчас Оксана — телезвезда, ведет программу на СТС. Не жалеете, что папино актерское дело не продолжает?

— Да нет, что ревновать, очень хорошо… Оксана — умная девочка, знает языки, самостоятельная, а быть актрисой в театре, испытывать постоянную зависимость… Эта зависимость — как прессинг, не все выдерживают, срываются. Так что, как говаривали старики-актеры в провинции: если даже можешь работать в театре – не работай. Это же на самом деле – занятие подвижническое, нужен особый характер. Денег — копейки, ролей нередко приходится ждать годами, кто поумнее, сам себя старается реализовать, программы готовит, я вот на 69-м году запел, и это не то, что дома, в семье, под гитару, за рюмкой. Сначала стеснялся. А теперь вот пою...

— Приятно знать, Александр Александрович, что вам по-прежнему некогда, что на коне…

— С коня не упаду.