|
"МЭ" Суббота" | 01.02.08 | Обратно
Выигрывает тот, кого перечитывают
Гость рубрики - популярный российский писатель, главный редактор «Литературной газеты»
Юрий ПОЛЯКОВ
Николай ХРУСТАЛЕВ
- Юрий Михайлович, не рискуя особенно ошибиться, вас можно назвать успешным
писателем. В свое время ваши «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа»
стали событиями не только литературной, но и общественной жизни. Памятны
и другие ваши романы и фильмы, которые снимались по вашим книгам. Вот уже
несколько лет вы возглавляете «Литературную газету», и сразу возникает
вопрос: зачем вам это надо?
- На самом деле редакторами бывали практически все известные, простите,
русские писатели. И даже Пушкин, который вместе с бароном Дельвигом и основал
«Литературную газету». А поскольку барон Дельвиг был человеком пьющим и
не отказывавшим себе в удовольствии отдохнуть, то он ее основал и тут же
уехал, и первые 13 номеров газеты, по мнению исследователей, выпустил именно
Александр Сергеевич. А возобновил ее, кстати, Максим Горький. И возобновил
при необычных обстоятельствах.
У нас сейчас как-то больше в ходу либеральная версия отечественной истории,
одни факты обсуждаются активно, другие при этом замалчиваются. Так вот,
«Литературная газета» была возобновлена в 1929 году и стала своего рода
знаком изменения политики в государстве. Мало кто помнит, что в 20-е годы
издания, возникающие по инициативе власти, назывались «Красная гильотина»,
«Красная новь», «Прожектор», «На литературном посту», словом, риторика
была исключительно революционной, и вдруг в 29-м году по предложению Горького
начинает выходить «Литературная газета». И для тогдашней интеллигенции
это стало знаком того, что период «до основанья, а затем…» закончился и
началось восстановление российской государственности.
- Насколько «Литературная газета» была, скажем так, литературной, хотя
ответ вроде бы лежит на поверхности?
- С самого начала, называясь литературной, она все же была не только такой.
Если взять первый, еще пушкинский номер, то мы найдем там, например, информацию
о парижской моде, о текущих политических событиях. Между прочим, Дельвига
отстранили от редакторства за публикацию стихов, в которых взгляд на польское
восстание 1830 года отличался от официального. Так что издание всегда было
общественно-политическим и литературным. Таковой газета была в ХIХ веке,
такой стала и при втором своем рождении в ХХ. Мало кто знает, что она стала
первым в СССР иллюстрированным еженедельником, это было в 60-х годах, когда
в газету пришел выдающийся, на мой взгляд, редактор Александр Чаковский,
который многое сделал для нее.
Интересно, что «Литгазета» всегда считалась едва ли не самым смелым изданием
советского периода, подписаться на нее было чрезвычайно трудно, в НИИ устраивали
розыгрыши подписки, всяческие лотереи. И она действительно была смелой,
там действительно работали замечательные сотрудники, некоторые из них,
дай им Бог здоровья, до сих пор работают. Интересно, что существовало специальное
закрытое решение Политбюро ЦК, в котором тогдашние руководители страны
- вовсе не такие глупые, как их сейчас пытаются представить, - понимая,
что какая-то обратная связь со страной все-таки нужна, указывали на необходимость
иметь издание для обкатки каких-то идей и постулатов. И таким изданием
была определена как раз «Литературная газета», не «Правда» или «Известия»,
что могло бы показаться более логичным.
- Другими словами, при всей своей либеральности она тоже выполняла функции
агитпропа?
- Разумеется, она была частью советской системы, работала в том же идеологическом
поле, все было достаточно сложно и противоречиво. Это сейчас пытаются уверить,
что тогда все думали одинаково и единообразно, ничего подобного. Ныне опубликованы
стенограммы заседаний Политбюро, и любой желающий может с ними ознакомиться
и обнаружить, что единомыслия не было даже там. Да, «Литературной газете»
разрешалось больше, в ней появлялись материалы, которые не могли выйти
больше нигде. А по реакции на них, по откликам и почте осуществлялось то,
что теперь именуется «фокус-группа». Можно сказать, что та «Литературка»
сделала очень много серьезных вещей, например, именно ее публикации остановили
проект поворота северных рек, немало людей спасли судебные очерки «Литгазеты».
- В газету вы пришли в 2001-м, что там обнаружили?
- Тогда это был на самом деле край непуганых либералов. Были большие проблемы
с тиражом, читателями. Тираж за прошедшие годы увеличился в четыре раза,
причем мы обошлись без больших вложений, только за счет изменения курса.
Конечно, у меня есть свои писательские пристрастия, симпатии и антипатии,
есть не только литературные приятели, но и литературные недруги, что абсолютно
нормально. Но первое, о чем я сказал, придя, что для нас не должно существовать
табу и персон нон-грата, мы будем отображать литературный процесс в целом,
мы должны делать такую газету, говорил я как кандидат филологических наук,
чтобы через 50 лет аспирант, магистр, бакалавр другого времени мог получить
объективное представление о том, из чего складывался литературный процесс
нашего времени. Да, в литературе есть немало действующих персонажей, которые
меня раздражают, творчество которых мне кажется профанацией, тем не менее
и они должны присутствовать на страницах нашего издания как участники того
самого литературного процесса. Вот вам свежий пример. Мой постоянный оппонент,
с которым мы время от времени обмениваемся не то чтобы колкостями, но увесистыми
дискуссионными тумаками, я говорю о Викторе Ерофееве, в дни празднования
своего юбилея дал нашей газете объемное интервью, и я не понимаю своих
коллег, других главных редакторов, которые используют свои издания как
механизм сведения литературных, а то и личных счетов. Это недопустимо,
более того, интересным может быть только то издание, которое представляет
жизнь литературы в полном объеме, а что действительно будет через 50 лет,
никто не знает. Возможно, что те писатели, которые сейчас не в чести, тогда
и будут читаться, угадать тут трудно. Потому я всегда говорю - только объективность
подхода... И когда выходит новая книга Дмитрия Быкова, поклонником творчества
которого я не являюсь, а завотделом литературы спрашивает меня, что будем
делать, я отвечаю: будем писать о ней, и как он ее написал, так мы о ней
и будем говорить. В свое время я вывел для себя такую формулу: выигрывает
тот, кого перечитывают. Книги издаются, переиздаются, рейтингово соперничают,
состязаются, и я понимаю, что в этом достаточно жестком споре за читателя
победит тот, кто напишет то, что будет перечитываться.
- Вы много читаете других авторов?
- Достаточно, но, по правде говоря, больше читаю историко-философскую литературу.
Конечно, писателю трудно входить в чужой художественный мир, иногда это
бывает мучительно, и все же в последние годы я сделал для себя несколько
открытий, открыл для себя Захара Прилепина, например, на мой взгляд, очень
перспективного, открыл Веру Галактионову. Но тут живу по одному принципу:
я - профессионал, читать всю книгу мне не нужно, все понятно мне становится
уже после первой главы, более того, если после знакомства с первой книгой
писателя я понимаю, что он не писатель, то больше читать его не буду никогда,
потому что если человек в первой книге не писатель, он им не станет никогда.
И такой подход очень облегчает мою читательскую жизнь, потому что нередко
литература, претендующая сегодня на звание художественной, таковой не является,
и я ее просто не читаю.
- Все знают об удивительном расцвете литературы, изобразительного искусства,
кино и театра в холодные и голодные первые годы Советской власти. И наоборот
- времена сытые чаще всего отмечены не взлетами духа, а в лучшем случае изысками. Сегодня, когда жизнь реально улучшается, проще или сложнее
достучаться до своего читателя?
- Во-первых, времена, были не такими уж голодными, 20-е годы вообще во
многом мифологизированы. Да, они были во многом героическими, но не стоит
забывать, что и тот же Казимир Малевич, и режиссер Сергей Эйзенштейн были
людьми жесткими, и когда эстетическая, скажем так, власть была в их руках,
они жестко разбирались с оппонентами из стана традиционного искусства.
Потому, когда их самих стали изображать жертвами 30-х годов, то на поверку
все оказывалось гораздо сложнее.
А что значит сытые времена, когда говорим о последнем времени? В 90-е годы
писатели были среди самых незащищенных и обиженных в обществе. Я знал литераторов-пенсионеров,
которые тогда буквально побирались. Слава Богу, с уходом Ельцина и приходом
Путина начались хоть какие-то выплаты пенсий, и пусть люди не жировали,
но хоть перестали кусочничать.
- А как лично вы жили в это время?
- Тоже интересная история. Это был год 93-94-й, достаточно не простой,
книги выходили, но платили за них копейки… Я считаю, что писатель - это
призвание, а литератор - профессия, Пушкин не зря же представлял себя литератором,
а литератор умеет все.
Я, мне кажется, умею в профессии почти все. Могу писать прозу, стихи, пьесы,
газетные колонки, потому не стеснялся выходить в «Труде», «МК», «Собеседнике»,
и колонки мои, можете поверить, пользовались спросом и неплохо оплачивались.
Потом пришло сериальное производство. И ко мне однажды обратились с таким
предложением, потому что писателей много, а выстроить сюжет удается не
каждому. И я стал писать сценарии, был руководителем сценарной группы стосерийного
проекта «Салон красоты», вышло серий 70, так что особенным драматизмом
своей тогда жизни удивить не могу. При том, что это было не уходом в масскульт,
а банальным зарабатыванием денег. В подобных ситуациях Ахматова переводила,
и Зощенко переводил, можно вспомнить, чем занимался Артюр Рембо, чуть ли
не в работорговлю подался. У нас, к счастью, до этого не дошло, но чтобы
понять мое отношение ко всему этому, хочу рассказать одну историю.
Лет 6-7 назад мне позвонил Тигран Кеосаян и сказал: выручай, у меня катастрофа,
МВД дает деньги на фильм «Мужская работа», но то, что у меня сейчас в руках
в виде сценария, по диалогам описать невозможно, прошу тебя стать сценарным
доктором и переписать эти диалоги, чтобы актерам их можно было произносить.
А мне в этот момент деньги были нужны позарез. Спрашиваю у жены, сколько
нам надо денег, чтобы решить проблему. Она называет сумму, немалую, я говорю
Кеосаяну, что за дело возьмусь, но только за такие вот деньги. Он мне:
ты что, с ума сошел? Но на следующий день звонит: согласен. Условие только
одно: сделать работу за месяц. Договорились. Я отключил все телефоны, перестал
общаться с миром, засел за работу и не только переписал диалоги, но и выправил
сценарий, были там просто тупиковые вещи. Деньги в результате мне заплатили,
картина имела успех, причем в рецензиях даже хвалили живость диалогов.
Но мою фамилию я попросил в титры не ставить, деньги же только зарабатывал.
Проходит некоторое время. Опять звонит Тигран, все всем так понравилось,
что уже написан сценарий «Мужская работа-2». А проблема та же и условия
те же. Нет, говорю, Тигран, я за это не возьмусь, потому что собственно
зарабатыванием денег не занимаюсь, а тогда мне сильно надо было крышу на
даче починить. Так что я и работал за крышу, а не за деньги.
|
