"МЭ" Суббота" | 31.10.08 | Обратно

Попса живет, но, к счастью, побеждает не везде

Николай ХРУСТАЛЕВ

Фото timur

В субботу, 1 ноября, в столичном Центре культуры Lindakivi состоится концерт таллиннского музыканта Тимура ФИШЕЛЯ, который, несомненно, привлечет тех, кто хорошо знаком с его творчеством. Но хочется, чтобы неоднократного участника музыкальных фестивалей, которые проходили в Эстонии и Канаде, России, Великобритании, Украине, услышали и те, кто по каким-то причинам пока не знает Тимура Фишеля. Накануне предстоящего концерта корреспондент «МЭ»-«Субботы» задал музыканту несколько вопросов.

— Тимур, вы и сами не скрываете, что профессиональным певцом вас можно назвать с некоторой натяжкой.

— Разумеется, я вовсе не профессиональный исполнитель, просто пение под гитару — неотъемлемая часть моей жизни. Правда, на одном из фестивалей мне пришлось выступать перед аудиторией в 12 тысяч слушателей, и это незабываемое впечатление...

— Профессионалом вы себя не называете, хотя поете уже давно, не год и даже не десять.

— Да уж, пожалуй, лет 35. Если быть почти точным, все началось еще в школе. Мне просто нравится петь, для меня это своего рода уникальный способ общения.

— Можно предположить, что вам нравится петь. А что не нравится?

— Ответ предположить, вероятно, не слишком трудно. Мне не нравится попса…

— Опять она попадает под раздачу…

— Попсе и впрямь всегда достается, но она все равно живет, хотя кое-где, к счастью, не побеждает. Знаете, попса – дело такое… Я вот изучал идиш, занялся еврейскими песнями, слушал их на многих фестивалях. Так вот, даже там без попсы не обошлось.

— Впервые сталкиваюсь с таким странным сочетанием – еврейская песня и попса.

— В любой области можно столкнуться с настоящим и поддельным.

— А что тогда, по-вашему, отличает неподдельную еврейскую песню?

— В своем нынешнем виде она возникла в небольших местечках, вдали от крупных городов, отсюда в ней какая-то негромкость, доверительность, искренность.

— Своими сольными выступлениями вы балуете поклонников нечасто и, естественно, перед очередной встречей собираетесь показать что-то новое, то, что еще не пели перед большим залом.

— Конечно, собираюсь. Но речь не о специально подобранных песнях, а о тех, что однажды пришлись по душе, стали своими. Как это происходит, как песня становится вдруг твоей – в этом есть нечто загадочное, тайное. Это как любовь, непонятно – отчего, почему, как пришла, откуда взялась. Какую-то песню можно знать довольно долго и не считать ее своей, но вдруг что-то происходит, и все сразу меняется, начинаешь исполнять ее по-другому. Подобная метаморфоза особенно приятна.

— Не надо особенно напрягаться, чтобы предположить, что в вашем концерте в Lindakivi непременно прозвучат песни Булата Окуджавы. Кого еще из тех авторов, которых будут петь вечно, услышит наша публика?

— Окуджава – это понятно. Очень люблю Александра Галича, Юлия Кима, пою Юрия Визбора, Новеллу Матвееву и Веру Матвееву. Нравятся песни Сергея Никитина…

Наверняка спою несколько песен на французском, на идиш. Спою что-то на грузинском и на украинском тоже, я все же родился в Киеве. Тем более, что язык этот люблю и культуру украинскую люблю.

— Вы сейчас назвали имена нескольких замечательных людей. И подумалось, что уже многие годы мы пьем «счастливое питье», как выразился поэт, из неиссякаемого, но практически единственного источника. Получается, новые поколения не выдвинули новых имен?

— Это совсем не так. Очень интересным кажется мне Михаил Щербаков, он из новых, хоть и считается уже каноническим. Есть и другие... Но если о том, что еще нравится лично мне, то это некоторые блатные песни. В «блатном» жанре, как и во всех других, конечно, много шелухи, но есть при этом и совершеннейшие жемчужины.

Как мне кажется, песни вообще не стоит делить на бардовские и не бардовские. Когда я ознакомился с творчеством великолепного француза Жоржа Брассенса, то первая фраза в предисловии к сборнику его стихов звучала примерно так: история французской литературной песни… Вот это определение – литературная песня – мне ужасно нравится.