Только из числа воспитанников школы-интерната, где работал подсудимый, на свидетельском месте перебывало в ходе слушания дела свыше пятидесяти ребят в возрасте от 7 до 16 лет. Учащиеся, или, как принято их называть в интернате, - воспитанники, рассказывали о своем директоре Сергее Анатольевиче Агафонове.
Этот 34-летний воспитатель подрастающего поколения в областном масштабе числился специалистом крепким и перспективным, хозяйственником, энергичным, инициативным. Тем более что при своем достаточно молодом возрасте он уже успел побывать в номенклатурном кресле, а именно - ряд лет работал первым секретарем одного из городских райкомов комсомола.
Уйти с поста, который сулил ему прямую и успешную карьеру на всю оставшуюся жизнь, ему пришлось с формулировкой, обычной в этой молодежной организации, всегда бывшей инкубатором для выращивания преуспевающих советских начальников высшего ранга: в связи с истечением комсомольского возраста.
Хотя в связи с Агафоновым по Смоленску прошелестел слушок, что сняли его после того, как застали в загородном доме отдыха в компрометирующей, как принято говорить, ситуации. Добро бы еще, если б вторым персонажем пикантной сцены было лицо противоположного пола, а ведь в том-то и дело, что нет... Развлекаться с комсомолочками для секретарей считалось делом не так чтобы очень предосудительным, а вот насчет юных комсомольцев партийная мораль была строга.
Скандал тогда замяли, но поскольку номенклатурных работников, как известно, на улицу не выбрасывали, что бы ни случилось, то и Сергея Анатольевича направили в смоленскую школу-интернат директором.
Агафонов за новое дело взялся энергично, с комсомольским задором, нерастраченным на прежней работе. Первым пунктом принялся за ремонт обветшавшего здания. Но старые интернатовские сотрудники удивлялись, что начал ремонт он как бы не совсем с того конца: прежде чем починить грозившую обрушиться кровлю или давным-давно вышедшую из строя канализацию, он, использовав прежние контакты, пригласил курсантов из местного артиллерийского училища и поручил им провести во все классные, спальные и прочие помещения школы кабельную телевизионную сеть и установить телевизоры.
Странности на этом не закончились. Когда, окончив работу, курсанты покинули интернат, один из них - стройный и смазливый Сашка как-то незаметно остался ночевать раз, другой, да и потом часто наведывался - проверять исправность кабельной сети.
Реформаторский зуд нового директора на этом не иссяк. Один из учебных кабинетов он переоборудовал под свою спальню и стал регулярно оставаться на добровольные ночные дежурства. Это вполне устраивало сотрудников интерната: известно, какие зарплаты в российских учебных заведениях подобного рода, а за гроши горбатиться на ночных дежурствах никому не хотелось.
В учительских, как известно, любят посплетничать на переменках, перемыть косточки коллегам, порассуждать о личной жизни и неустроенной судьбе членов здорового коллектива.
Вот и на этот раз: учительницы решили устроить судьбу своей подруге, а лучшей кандидатуры в женихи, чем молоденький курсант Саша, которому предстояла военная карьера и распределение по службе в далекие города и гарнизоны, найти просто невозможно. Красив, молод, улыбчив, всегда готов прийти на помощь в любом деле...
Но едва активисты стали предпринимать конкретные шаги для устройства контактов молодой пары, директор вдруг начал проявлять необычайную нервозность - топал ногами, кричал, что выгонит всех к чертовой матери, что не потерпит вмешательства в чужую жизнь.
Тогда и заговорили интернатовские тетки о том, на что прежде старались закрывать глаза. В свидетельских показаниях на суде стали всплывать подробности странной "дружбы" С.Агафонова с курсантом Сашей: "Совместные прогулки, полуобнявшись, совместные посещения душа, совместные просмотры порнофильмов..."
Эрудированные преподаватели хотя бы из институтского курса могли бы припомнить, что от греческого корня - pais, paidos - в современный лексикон вошли два взаимоисключающих по своему смыслу слова: педагогика и педофилия - оба имеют в своей основе одно и то же понятие - ребенок.
Тут-то и спохватились в смоленской школе-интернате, что повсеместный охват телетехникой помещений школы понадобился директору не для каких-то методических и педагогических целей, а исключительно для систематического показа фильмов с явно выраженным порнографическим содержанием, которые если и могли чему-то научить, то только в одной определенной области знаний.
Судья Гарамов в ходе слушания дела Агафонова пытался выяснить, что было истинной причиной коллективного лицемерия всего школьного коллектива, который о безобразиях, творимых директором, заговорил только после того как тот стал угрожать репрессиями за ослушание и попытки вынести сор из избы. То ли имела место некая корпоративная солидарность, мешающая обнародовать безобразия из ложно понятой чести мундира, то ли от равнодушия, то ли просто из элементарного страха лишиться выгодного места: в интернате и ведомственные квартиры для нуждающихся находились, и подкормиться из общего котла можно было...
Лишь после того как директор пригрозил выгнать на улицу интернатовскую повариху и лишить ее жилья, она побежала в прокуратуру с заявлением о безобразиях, которые происходили в школе.
Тогда и припомнили Агафонову, как он привлек поваренка-практиканта, который не столько заботился о школьном рационе, сколько о том, чтобы удовлетворять пожелания директора в определенном смысле.
После того как факты вскрылись, местная газета писала:
"Однажды вечером он заманил в свой альков присланного в школу на практику шестнадцатилетнего поваренка. Налил ему стакан вина, предложил выпить. Парень, убоявшись испортить отношения с начальством, выпил, причем, как оказалось, впервые в жизни. Вслед за вином, Агафонов ударил ему по башке еще и порнофильмом. Затем, видимо, сочтя, что артподготовка проведена, полез к нему в брюки, что-то там бормоча о французской любви. Парень вырвался и убежал, но Агафонов не оставлял его в покое - то угрожал сжить со света, а то опять приглашал на порно..."
Из фактов, ставших известными на суде, выясняется, что воспитатель молодежи не гнушался старыми как мир способами совращения юных душ, сочетая их с техническими достижениями XX века.
Агафонов обратил особое внимание на возможности интерната еще до того как стал директорствовать. Не исключено, что и место новой работы, после изгнания с комсомольских высот, он подбирал себе сам.
"Инспектируя школу-интернат в качестве секретаря райкома ВЛКСМ, он выловил тринадцатилетнего воспитанника поздним вечером на подходе к туалету, около часа мучил его разговорами о сексе, а потом потащился за ним в спальню. Когда мальчик лег, Агафонов, прикорнув рядышком, рукой довел парализованного от страха Р. до оргазма", - повествует протокол опроса.
Рассказывая о подобном преступлении, невозможно избежать пикантных подробностей - здесь лишь изменена подлинная фамилия главного "героя", все остальные фамилии и факты подлинные. Вот рассказ на суде воспитанника, который из-за Агафонова был вынужден покинуть интернат, не окончив 11-го класса:
"Застав меня курящим в спальне, он пригласил в директорский кабинет. Там стал ласковым, подарил ручку и блокнот, а потом засунул руку в трико. "Не бойся, не бойся, - успокаивал он, - я только проверю, все ли там в порядке". Через несколько дней вновь пригласил к себе, после порно стал оглаживать, а когда не вышло, вновь завершил дело мастурбацией".
Различные эпизоды, вскрывшиеся на суде, похожи один на другой, разница только в том, что не всегда жертвы, избранные педагогом-педерастом для своих домогательств, находили в себе силы для категорического отказа. В его "воспитательной методике" особое место занимали современные технические достижения. По его произволу всему интернату одновременно по кабельной сети показывали фильмы порнографического содержания. Старшеклассники должны были группами смотреть их в холлах, младшие воспитанники - в игровых комнатах.
В его "видеотеке" были и картины с методическим уклоном - такие, к примеру, как "Этика и психология семейной жизни", и "художественные" ленты: "Вампиры трахаются в полпервого ночи", "Принц-железный член", "Пылкие девочки с планеты Влагалиана"... Даже мультфильмы учили тому же: "Не забивайте себе голову ничем, лишь бы член стоял!" А уволенная им шеф-повар Евсеенкова принесла в прокуратуру размноженный директором для "обязательного пользования" текст "Исповеди проститутки".
Результаты трехлетней "педагогически-воспитательной" работы Агафонова подвела специальная комиссия с участием сексолога и психолога: "Ученики первого класса занимались по утрам оральным сексом. Ученик 6-го класса принуждал к оральному сексу учеников младших классов. Ученики 2-го класса совершали развратные действия в отношении одноклассниц - обнажали свои половые органы"...
Мужеложство, согласно новому Уголовному кодексу, в России больше не считается преступлением. В отличие от совращения малолетних и насильственного принуждения к половому акту в извращенной форме. Именно по этой статье Сергей Агафонов и был приговорен к 7 годам заключения с отбытием в ИТК общего режима и лишением права занимать должности, связанные с преподавательской и воспитательной деятельностью на 5 лет.
Среди пострадавших от него - десятки изломанных детских судеб и подорванное здоровье старого судьи. Цивилизация еще не дошла до того, чтобы воспринимать подобное как обычное дело.