В частных элитарных школах Нью-Йорка разыгрался какой-то массовый психоз. Гарвард, Гарвард, Гарвард! Или Гарвард - или жизнь окончена! Старшеклассники не живут, они непрерывно подсчитывают свои scorec и average (оценки и средний балл). Забыты ухаживания, спорт, танцы и прочие забавы. Каждая неудачная оценка воспринимается как трагедия, встречается слезами, истериками и даже попытками покончить с собой.
В декабре прошлого года в Гарвардском университете был проведен День выпускника 2000 года - встреча с теми, кто закончит Гарвард в 2000 году. В этот день hot line была подключена непосредственно в сотни школ. Среди них была и Horace Mann School - нью-йоркская школа, традиционно "поставляющая" своих выпускников в Гарвард. На лучших учеников этой школы, как, впрочем, и других элитарных школ, заводят в университете "дело" уже со средних классов, следят за их продвижением из класса в класс, фиксируют все их успехи и неудачи, а также различные неблаговидные поступки, например, шпаргалку на экзамене или выкуренную наркотическую сигарету. По hot line школьники беседовали с официальными лицами из Гарвардского университета, перед которыми лежали их "дела". В декабре начинается зачисление в Гарвард, и по телефону абитуриентам сообщили, кто будет зачислен, а кто нет и по какой причине. Старшеклассники ходили в этот день по школе взволнованные, щеки пылали, глаза лихорадочно блестели. Телефонный звонок решал их судьбу. Учителя наблюдали за детьми с тихим ужасом: на их глазах разворачивались трагедии. К концу дня оказалось, что принято 19 человек, 27 человек отклонены или оставлены запасными. Радостно вопили победители, плакали неудачники и выглядели надломленными те, кого оставили в запасных.
И сразу же произошло какое-то расслоение. Те, кому не повезло, становились низшей кастой, счастливцы попадали в элиту. Для многих старшеклассников невыносимо именно это расслоение: семнадцати-восемнадцатилетнего человека оценивают не по его человеческим достоинствам, а по его отметкам и по будущему месту учебы. "Черт с ним, с этим Гарвардом, на нем свет клином не сошелся, - сказал один юноша, с трудом сдерживая слезы, - но я был лидером класса, и теперь меня, конечно, не выберут".
Старшеклассникам трудно понять, что в Гарвард, Йель, Принстон и другие первоклассные университеты принимают, руководствуясь не только (и не столько) отличными оценками, но отбирают прежде всего творческих, созидающих (creative, как говорят американцы), энергичных личностей. Мысль о том, что тебя отклонили, а твоего соседа по парте приняли - нестерпима. Оправиться от такого удара удается далеко не каждому. Некоторые ребята даже скрывают, что подали документы и приняты (или нет) в престижные университеты. "Я не хочу, чтобы меня презирали, если меня постигнет неудача, а в случае победы ненавидели те, кому не удалось поступить в один из университетов Айви-Лиги", - сказал Джан Йонг.
Айви-Лига (Ivy League) объединяет семь наиболее престижных университетов северовосточной зоны страны: Brown, Cornell, Dartmouth, Harvard, Pensylvania, Princeton, Yale. Туда берут лучших из лучших. Но зато и работают выпускники этих университетов в крупнейших и престижнейших компаниях мира. Стартуют они с зарплаты в 50-60 тысяч долларов в год, а к тридцати пяти годам имеют 150-180 тысяч.
Американец среднего класса измеряет свою жизнь не только зарплатой, но и престижностью фирмы, в которой он работает, и круга, в котором он вращается. В Манхэттене есть клубы для избранных, где за бокалом аперитива и делаются большой бизнес и большая политика. Для приема в них не обязательно иметь шестизначную зарплату, но обязательно нужно быть выпускником университета, принадлежащего к Айви-Лиге. Туда примут выпускника Йеля со скромной зарплатой адъюнкт-профессора Бруклин-колледжа и не примут торговца музыкальными инструментами с доходом в полмиллиона.
Тот, кого серьезная нудача в юношеском возрасте отбрасывает на другой уровень, очень долго ощущают свою ущербность. "Я знаю, - говорит девушка, которую не приняли в Гарвард, - мне будет трудно найти работу, потому что всегда найдутся те, кто лучше меня, кто умнее меня, кто закончил лучший университет".
Частные школы Нью-Йорка всегда на равных участвовали вместе со школами Массачусетса и Коннектикута в гонках за университеты Айви-Лиги, являющиеся десятки лет своего рода "золотым стандартом". Но никогда еще не было такого накала страстей, никогда среди проигравших не было попыток самоубийства.
Молодежь свято верит, что учиться в престижнейшем университете и получить все, что следует за сим, - это единственная возможность спастись от жестокости, безумия и непредсказуемости сегодняшнего мира. Ежегодно на 1600 мест Гарвардский университет получает более 18000 заявлений от лучших выпускников школ.
Такое отношение к престижным университетам поддерживается и родителями. Для этого покупается дом в не столь богатом, сколь в "интеллектуальном" районе, тщательно отбираются друзья для дочери или сына, книги, которые им следует читать, тратится 15 тысяч долларов в год на лучшую частную школу и тысяч 5-6 на репетиторов и частных консультантов. "Даешь Айви-Лигу!" - такая цель ставится перед ребенком с ранних лет.
В американских частных (как, впрочем, и в государственных) школах принято создавать национальные ассоциации родителей - ассоциация родителей-ирландцев, корейцев, китайцев и пр. Только наших нет - вот где поле деятельности! Когда Джан Йонг был принят в Гарвард - первым, кто поздравил его мать, был президент школьной ассоциации родителей-корейцев. А кто поздравит наших мам? Ну это так, заметки на полях.
Первые числа апреля - трудные дни для тех, кто поступает в Айви-Лига-университеты. Заканчивается рассылка уведомлений. Принят или нет? В домах счастливцев будут раздаваться радостные вопли будущих студентов, а родители будут с восторгом обзванивать своих друзей: "Принят!". Но во многих домах мамы будут тяжело вздыхать, а юноши и девушки тихо шептать: "Как же мне теперь жить? Лучше бы умереть!"
Раиса КАМИНСКАЯ
("Новое русское слово")
США