Так не бывает.
Алла Демидова любит вспоминать, как однажды на Новый год ей пришлось на голых ногах нарисовать шов от чулок - дешевые чулки она никогда бы не надела, а на дорогие у нее тогда не было денег...
Одно время в Москве выходил журнал "Обозреватель". В интервью этому журналу - журналу для благополучных людей и благополучных художников - Алла Демидова рассказывала о французских духах, которые она меняет несколько раз в день в зависимости от настроения, обстоятельств, нарядов, говорила о домах моделей, с которыми ей приятно иметь дело.
Алла Демидова во всем хочет соблюсти стиль высокой моды и никогда не прибегать к готовому платью.
Она соответствовала высокой моде Таганки, а теперь порвала с родным театром, заставив Юрия Петровича Любимова сказать: "У нее теперь собственный "Театр А", а на какую букву она нас послала я не знаю..."
Конфликт, как всегда бывает в театрах, возник на почве ревности. И, как часто бывает в последнее время, не обошлось без Романа Григорьевича Виктюка.
Виктюк в хорошо известной всему миру - и миру таллиннских театралов - манере, сочетающий слово и пластику, поставил на Таганке "Федру". О спектакле заговорили, стали приглашать на международные фестивали. Юрию Петровичу это не понравилось, его возмутила измена под собственной крышей.
Алла Демидова хлопнула дверью и стала ездить по миру со своим спектаклем. На одном из фестивалей она познакомилась с режиссером из Греции - Теодорусом Терзополосом. Он поставил с Аллой Демидовой два спектакля - "Квартет" и "Медею". Режиссер настолько загорелся идеями Демидовой, что работал в Москве совершенно бесплатно.
Алла Сергеевна играла Федру, Электру, Медею - роли далекие от быта. Поэтому она сама старается построить жизнь так, чтобы она не пахла кухней, а уж если кухней, то такой, где устраивается кукольный театр, как бывало у Аллы Демидовой.
В утонченной беседе с корреспондентом "Литературной газеты" артистка сказала:
- Я не организатор, никогда сама ничего не делаю. И очень лениво откликаюсь на чужие предложения, которых сейчас довольно много. На них можно откликаться либо из-за заработка, либо ради эксперимента. А мне бы сейчас хотелось попасть в какую-то объемную работу старого Малого театра, старого МХАТа. Чтобы была режиссура, объемная игра партнеров, а на сцене были бы сделаны даже листья из папье-маше... Тут бы я ринулась, не думая. Но такого предложения у меня нет, я вынуждена оставаться на тех позициях, которые мне были интересны в 80-х годах. Это меня раздражает, и, возможно, часть своего раздражения я переношу на публику. Я ведь и критиков отношу к публике - они тоже по другую сторону рампы. Критики... можно понять их изначальную ко мне недоброжелательность - уж больно я самостоятельна, ушла из Таганки, но все время мелькаю то в прессе, то на ТВ - это раздражает. Все же меня несколько удивило отношение к "Медее", которую я сыграла на Чеховском фестивале. Один очень уважаемый мною искусствовед написал, посмотрев "Медею", что ему не хватило эмоционального пика, после которого должна пойти слеза. Но ведь это "Медея", переложенная Хайнером Мюллером на сухой, интеллектуальный европейский язык! Вначале я очень хорошо это чувствовала и играла "сухо", как в свое время Электру. Запад любит "сухую" игру, сдержанность чувств, они не признают нашу "мокрую эмоциональность". Но русская публика непременно требует эмоциональности. Это откладывается в моем подсознании, и я, понимая все про критиков и наши "домашние" оценки, вдруг начинаю играть Медею очень слезливо, очень по-русски. На недавних гастролях в Ленинграде это было воспринято хорошо, но когда мы вернулись в Европу, я взглянула на себя со стороны и ужаснулась...
Знаменитая актриса всегда и всем недовольна. Она недовольна друзьями, поскольку многие из них пытаются сесть ей на шею, и ей приходится попросту их стряхивать с себя. Она считает, что способна для близкого человека сделать все, что угодно, но близкие не знают меры. Вот и считается, что с Демидовой очень трудно дружить, она быстро и жестоко умеет рвать отношения.
Она недовольна современным театром. Она считает, что сегодня во многих театрах слишком сильно пахнет буфетом или рестораном - в зависимости от уровня. А если в театре пахнет кухней, то театр этот непременно рухнет.
Она не мечтает о встрече с каким-нибудь конкретным партнером, но полагает, что и ее мечта - об ансамбле, где бы все были на одном профессиональном уровне - недостижима.
Ей не нравится публика. Если раньше в зале сидели единомышленники, то теперь сидят люди, глядящие на сцену с наивным любопытством - они никогда не читали классику, не догадываются даже о фабуле знаменитых пьес, а потому им интересно, чем же все кончится. Кроме того, раздаются зуммеры сотовых телефонов, зрители переговариваются.
Когда ее спрашивают, как она относится к окружающему, актриса отвечает:
- Смотря как взглянуть. Если повернуть "глаза зрачками в душу", то без оценки. Я стараюсь воспринимать судьбу, и свою жизнь, и отношения с людьми как данность. Тут я просто послушник. И чем покорнее мое послушание, тем душевно легче. А что касается внешней жизни... Когда я себя отделяю от нее и смотрю как бы со стороны, то чувствую, что все, что творится в России, очень печально. Боюсь, мы не выкарабкаемся уже из той ямы, в которую сами себя затолкали. А если будет дано выкарабкаться, то через такие страдания придется пройти! Ведь страдание - это очищение... И тут, если я оптимист в далеком будущем, то пессимист в ближайшем.
Во многих интервью Алла Сергеевна говорит, что профессионализм приходит к артисту только после сорока лет. Это очень по-женски. И очень по-женски она ищет контакта с широкой публикой, а не десятком понимающих. Но тут наступает вечное противоречие между элитарным искусством и масскультом. Первое предназначено очень узкому кругу людей и никогда не будет освоено "широкими слоями", а второе "принадлежит народу", но к нему тянет не всякого художника. Во всяком случае, такой актрисе, как Алла Демидова, не грозит впасть в простоту.
Это обидно.
Это прекрасно.