Короткие встречи


Купеческая гавань - Успех

Кобзон сокращает количество Кобзонов

Прощальный тур популярного артиста, охватывающий 50 городов бывшей державы, начался в минувшее воскресенье концертом в Таллинне.

Концерт длился более четырех часов, репетиция почти столько же, и просто удивительно, что это испытание на стойкость (стойкость - в прямом смысле слова) выдержали не только именитые дирижеры, но и оркестранты, хористы, а также съемочная группа, которая сопровождает певца на протяжении всего тура. Организаторы концерта (с обеих сторон - эстонской и российской) буквально валились с ног. Супруга Иосифа Давыдовича всегда была рядом с мужем, но чуть в стороне, как и положено супруге знаменитости, доброжелательной улыбкой умеряя градус накаленного пространства вокруг Кобзона. На протяжении всего гастрольного дня, проведенного певцом в Таллинне, все, кто имел к этому событию хоть малейшее отношение, находились в страшном, я бы даже уточнила, нечеловеческом напряжении. И хотя супругой было вскользь замечено, что Иосиф Давыдович человек добрейшей души, эту сторону своей натуры он предпочел не обнародовать, во всяком случае в столице Эстонии.

Сам Кобзон напрягал только голос - и публика осталась очень довольна. Правда, кое-кто заметил, что в концерте было слишком много романсов и слишком мало советских песен, благодаря которым певца узнали и полюбили. Но этот выбор можно понять: особо рьяные блюстители политического порядка из рядов журналистской братии еще на вокзале упредили возможные "перегибы" вопросами, понимает ли Кобзон, что некоторые песни, пронизанные ностальгией по прошлому, могут вызвать нежелательную реакцию и прочее. На это Кобзон ответил, что абсолютно не намерен политизировать свое выступление: "Какие песни пел, такие пою. Если у кого-то появятся ассоциации, спровоцированные якобы инсинуациями, то это их личное дело. Я пою не для политиков, я пою для народа". Но все же предпочел предъявить народу ту часть своего огромного репертуара, которая никоим образом не могла бы огорчить политиков.

Что касается вашего корреспондента, то мои вопросы были продиктованы именно ностальгией по прежнему Кобзону, тоже, впрочем, никак не относящейся к политике.

- Иосиф Давыдович, вспоминая нашу встречу пятнадцатилетней давности, хочу заметить, что вы были единственным из всех моих многочисленных собеседников, чей номер телефона категорически отказалась выдать строгая администраторша в отеле, мотивируя это тем, что от поклонниц и так нет житья, и пусть я этот телефон добуду без ее помощи.

- Вот как хорошо было!

- А еще мне запомнилась одна трогательная деталь: у вас с собой были фотографии Клавдии Ивановны Шульженко...

- Да, с Клавдией Ивановной меня связывала большая дружба, и я очень благодарен судьбе за то, что был знаком с этой выдающейся артисткой.

- В вашей жизни она играла большую роль как творческая личность или как человек, который помогал реально?

- Конечно, как творческая личность. Что значит, реально помогала? Она мне помогала тем, что была, и тем, что было ее творчество. Когда меня спрашивают: кто был моим учителем, моим педагогом, то если говорить просто о вокале, у меня был замечательный педагог Любовь Владимировна Котельникова. Но это еще не значит, что не было других учителей. Петь очень многие умеют. И голос очень многим дан. А вот что касается профессии, то тут, конечно, нужно говорить о совокупности составляющих. Знаете, я всегда себя считал эдаким "паразитом", потому что все, что слышал, самое важное для меня и интересное, скажем, исполнительские интонации - у Владимира Трошина, не буду скрывать, у Марка Бернеса, у Леонида Осиповича Утесова, у Клавдии Ивановны Шульженко, у Лидии Андреевны Руслановой - все это пытался, пытался, пытался впитывать. Услышал интонацию, понравилась она - не то что сразу пародировал ее, ни в коем случае! Но когда что-то абсолютно точно воспроизведено, это, безусловно, откладывается в творчестве. Говорить напрямую, что со мной работал Леонид Осипович Утесов, не могу - я с ним дружил. С Бернесом мы работали в одних и тех же концертах, но он совсем не учил меня петь. И мне было достаточно слушать его, видеть его, общаться с ним. Поэтому и Клавдия Ивановна Шульженко, эта выдающаяся артистка, конечно, сыграла определенную роль в моей жизни.

- В том давнем уже интервью вы, помнится, сказали, что, дескать, Пугачева на качелях раскачивается над сценой, Леонтьев чуть ли не на воздушном шарике летает, а я вот тут стою на сцене, и мне аплодирует зал, стоя (что, кстати, было чистой правдой), - посмотрим, что будет с ними через двадцать лет. Но вот, прошли годы, и вы принимаете такое неожиданное решение - уйти вообще со сцены.

- Ну, почему же неожиданное? Может быть, для кого-то неожиданное, а я его принимал мучительно долго много лет, кстати. И очень рад, что не ошибся, называя именно эти имена: через 15-20 лет и Леонтьев, и Пугачева доказали свое право на признание у публики. Но в то время, время, когда они начинали, было очень много артистов, которых сегодня уже нет. Не в буквальном смысле, не физически нет - их нет в творческой жизни. Наверное, они тоже были талантливы, они были молоды, привлекательны, но в силу разных обстоятельств - стремления к популярности, стремления жить богемной жизнью, каких-то еще - потеряли себя. Многие спились, многие истратили себя, многие сошли с дистанции, не выдержав ее, - масса причин сыграла здесь свою роль. А вот эти целеустремленные работяги - Леонтьев, Пугачева - были, есть и остались навсегда.

Что же касается моего решения, оно действительно принималось мучительно. Но почему-то никто не обратил внимания на то, что ровно в 60 лет покинул манеж Юрий Владимирович Никулин. Это был очень важный для меня момент: почему этот человек покидает манеж? Ведь он полон сил, энергии - и вдруг уходит. Потом я понял, почему. Потому что он хотел трансформировать свою энергию, свой опыт, все, что он в этой жизни смог сделать, в другую деятельность. И ему это удалось: спасти цирк, утвердить цирк, привлечь внимание к цирку. Да и жить он стал несколько по-другому: стал уделять внимание и своей семье, и своему сыну, и стал приходить к друзьям в гости. Вот это сыграло существенную роль в моем решении, да и многое другое. Знаете, так много факторов мешают мне сегодня жить: Кобзон-артист, Кобзон-бизнесмен, общественный деятель Кобзон, Кобзон-педагог и так далее - вот я и хочу уменьшить количество Кобзонов, но сосредоточиться на какой-то определенной части жизни.

- Вы хотите сказать, что будете заниматься чем-то одним?

- Почему одним? Я многим буду заниматься, но, тем не менее, освобожу себя от концертной деятельности.

- Я не спрашиваю, чем конкретно вы будете заниматься, уйдя со сцены...

- А я уже сказал...

- Но я не могу понять, чем вы заполните пустоту, которая образуется, когда вы расстанетесь с музыкой.

- Ну, почему пустота? Я буду ходить в театры, я буду ходить на концерты к своим друзьям, я буду читать, я буду преподавать, я буду заниматься бизнесом, я буду общаться с друзьями. Я считаю, что никакой пустоты не будет. Будет ностальгия, а пустоты не будет.

Было бессмысленно препираться на эту тему: Кобзон-человек принял решение, а Кобзон-артист торопился на репетицию, чтобы выйти к публике во всем блеске своего таланта. И понимая, что поклонникам артиста будет интересно не только прочитать то, о чем он говорит, но и увидеть вживую эту беседу и посмотреть, как встречали певца в Таллинне, мы предоставляем эту возможность телезрителям, которые смотрят программу "Короткие встречи". Итак, на "Канале 2" 8 февраля в 19.55 - встреча с Иосифом Кобзоном.

Элла АГРАНОВСКАЯ


Previous

Next

Home page