У экрана с Еленой СКУЛЬСКОЙ

Купеческая гавань - Жизнь

Норки нараспашку. Вид с моста

Самый скандальный фильм минувшего года, фильм, получивший специальный приз Каннского фестиваля - "Автокатастрофу" Дэвида Кроненберга можно отнести к жанру элитарно-эротическому. Но не в смысле демонстрации особо рафинированных сексуальных изысков - тут, как уверяет классик современной американской литературы, все начинается с девушки, занимающейся любовью с ослом, и этой же картинкой заканчивается. Да и "норки нараспашку" - выражение Курта Воннегута для описания особо откровенных картинок, сегодня несколько потерлось и обесценилось, как обесценились все попытки благопристойности, побитые молью откровенного мата.

Нет, элитарность этого фильма не в параксизмах страсти, а в европейском, испано-итальянском отблеске, который лежит на режиссерском решении чисто американской проблемы. Герои ленты отдаленно напоминают и тех, кто объелся "Сладкой жизни", и тех, кто мысленно взрывал богатые виллы в "Забриски-пойнт".

Но (поразительно!) такое чувство, что эти герои в ранней своей молодости учили наизусть и стихи наших шестидесятников. Собственно, они готовы выкликать вместе с Андреем Вознесенским: "Все прогрессы реакционны, если рушится человек!"

"Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?" Нынешние американцы не лошади, но автомобили. Автомобили захватывают все пространство, они собираются в стаи, у них есть какая-то общая цель, ими руководит какой-нибудь автомобиль-бог. И персонажи сами превращаются в части машин, они теряют чувствительность, интерес к окружающему. Их может тронуть только автокатастрофа, смерть, кровь, переломы, ожоги, сотрясение мозга, шрамы, искореженный металл, взрыв, вид с моста на разорванное в клочья тело.

Машины убивают в них все человеческое. У них отняты жизни, но они могут сохранить человеческое в умирании, в смерти, в самоубийстве. Джеймс Спейдер, Холли Хантер, Элиас Котеас, Дебора Ангер играют людей, которые все время покорно и одновременно настороженно прислушиваются к чему-то внутри самих себя. Это не стук сердца, ибо они принципиально бесчувственны, это, вероятно, стук какого-то механизма, насильно вживленного в них; вполне вероятно, что это механизм, требующий взрыва.

Они изучают по фотографиям самые знаменитые катастрофы, они устраивают самодеятельный театр, где эти катастрофы повторяют, иногда выживая, а иногда добиваясь смерти. Они не чувствуют боли, не вытирают кровь; в выживших они ценят прежде всего шрамы, швы; они ласкают разбитые тела и разбитые машины, их лица покорны и нежны.

В финале ленты герой Джеймса Спейдера таранит и пускает под откос машину своей жены - героини Деборы Ангер. Он вытаскивает тело жены на склон, поросший мелкой грязноватой травой; рука у женщины в крови, кровь на лице; он обнимает ее и утешает:

- В следующий раз, дорогая, в следующий раз...

"Сотнями автоматы движутся к автоматам. Сунут жетон оплаты, вытащат сок томатный". Так писал наш шестидесятник три десятилетия назад. В искусстве все ходит по кругу, перекликается, аукается, сплетается корнями и повторяет одно и то же шепотом - для глухих.

Груди в огне. Вид из свободной зоны

Джойс-Кэрол Оутс из тех женщин-писательниц, у которых мужской удар. Не без некоторой амазонково-феминистической настойчивости, но с достаточной резкостью. Лента по ее книге "Ложный огонь" сделана режиссером-женщиной - Аннет Хейвуд-Картер с гораздо большим осознанием своего пола, даже с принципиальным утверждением его торжества над всем остальным миром. Пять молодых актрис, снявшихся в ленте, доводят тему свободы (в частности, от мужчин) до революционного манифеста, при этом подчеркивая, что речь идет не о сексуальной ориентации, а об этико-философской позиции.

Лидирует на экране героиня Анджелины Джоли. Она носит тяжелые мужские ботинки, шоферскую куртку, она - крутой парень - отсидела уже раз в зоне, нигде не учится, не работает, путешествует по Штатам. Она обаятельна, она свободна, ее девиз: "Не спускай подонкам!"

Ее подопечными становятся семнадцатилетние девушки-школьницы, привыкшие слушаться родителей и учителей, жить по правилам буржуазного, прогнившего мира. Легз (то есть "ноги" - такова ее кличка) учит их с шашкой в руках нападать на прогнившее мещанство. Ой, простите, шашка была не у этих девочек из Америки, а у молодого героя молодого Олега Табакова из Советского Союзa, но мишени, с промежутком в несколько десятилетий, полностью совпадают.

И опять приходят на ум забытые и затоптанные у нас шестидесятые, с которыми охотно продолжают игры другие страны, особенно молодая страна Америка, которой с той же охотой подражаем мы.

Американское кино, рассчитанное на миллионы, редко прибегает к метафорам, оберегая зрителей от сложности и двусмысленностей. Но примитив даже в таком демократическом жанре, как кино, неизбежно изживает сам себя. В ленте "Ложный огонь" множество аллегорий (очень похожие аллегории бывали и в советском кинематографе): так, например, все героини делают себе на груди татуировку в виде красного тюльпана-огня. Они метят себя - меткой свободы, они назначают себе изгойство, они подчеркивают, что в груди у них бьется огонь ("с огнем большевистским в груди"?), а кроме того, они делают зарубку на памяти - никогда не забывать славных деньков борьбы за независимость против рабства.

Есть, конечно, и чисто американский акцент в картине: имеет ли право учитель близко подходить к ученицам? Какой момент следует считать началом сексуальной агрессии? Чем феминистки оличаются от лесбиянок? Можно ли родителям бить детей? Как излечиться от наркомании? Как найти общий язык с родителями/детьми?

В видеопрокате на Виру, 23 утверждают, что подростки и молодые люди больше всего любят смотреть фильмы про самих себя, но живущих где-нибудь в Америке или в мире фантастики, или в будущем, или, добавим мы, в том мире, который они не успели застать, но который - во всяком случае в своей литературе, своем театре, кино, своем бунтарстве и своей покорности продолжает жить.


Previous

Next

Home page