Поэзия - роскошь, а не средство существования

- Дорис, доводилось ли вам когда-нибудь быть свободным литератором, жить на свои стихи?

- Нет, я всегда полагала, что стихи - роскошь, благодать, и нельзя вменять им в обязанность кормить семью! Можно переводить для денег или, скажем, сочинить либретто оперы, но не стихи...

- Вы всегда где-нибудь служите?

- Я была вынуждена покинуть Тартуский университет на втором курсе английской филологии. Это было в конце семидесятых. В Тарту выходила подпольная газета, где были опубликованы посвященные мне стихи. Собственно, ни к этой газете, ни к людям, ее выпускавшим, я не имела прямого отношения, но когда меня вызвали в КГБ и предложили называть имена и давать свидетельские показания, я отказaлась...

- Почти история с московским "Метрополем"...

- Ах, знаете, сейчас все говорят, что при советской власти они были героями, не будем об этом. Просто я оказалась на улице, очень долго искала работу, потом, наконец, получила место соискателя корректора, то есть работала за тех, кто уходил в отпуск, в газете "Сирп я вазар", да и осталась там на много лет. Сейчас я служу в трех местах - в "Сирпе", в издательстве "HUMA" и главным секретарем Эстонского национального комитета ЮНЕСКО.

- Эстонский театр драмы заказал вам новый перевод "Гамлета", но премьера так и не состоялась из-за внутритеатрального конфликта. Но перевод состоялся. Важна ли для вас как для поэта гамлетовская тема?

- Особенно она меня занимала, и это естественно, в конце школы. Одиночество... Отношения с окружающим миром... Доверие и недоверие... Об этом написан цикл стихов. Гамлетовский период. Период взросления.

- Но потом, мне кажется, обнаруживаешь, что в каждом возрасте есть свои гамлетовские вопросы. Просто они формулируются по-иному.

- Пожалуй. Пожалуй, сейчас я по-иному увидела отношения Гамлета с Гертрудой и Офелией. Я увидела, как тесно и мучительно они связаны, и отношения Гамлета с матерью зеркально повторяются в его отношениях с невестой.

- Вся русская поэзия, во всяком случае женщины-поэтессы, сочувствуют Офелии.

- А я теперь поняла гнев Гамлета.

- На минувшем съезде писателей Леннарт Мери в своей речи процитировал ваши стихи. Примерный перевод звучит так: Единственный смысл нашей жизни - наша жизнь. И начал он очень тепло: "Как сказано в твоих, Дорис, стихах..." Было приятно, почетно?

- Честно сказать, было несколько неловко. Я ведь эти стихи написала еще в школе, они очень просты, незатейливы, а Леннарт Мери сылается на них уже не первый раз...

- Вы на "ты", значит, дружны?

- Я не могу сказать, что мы дружны, но знакомы. Мы встречались как раз по поводу Шекспира. Когда я переводила "Ромео и Джульетту" и "Сон в летнюю ночь". Дело в том, что практически всего Шекспира перевел на эстонский язык отец Леннарта - Георг Мери. Часть текста я оставляла в прежнем переводе, а часть делала заново. И вопрос гонорара надо было обсудить с Леннартом. Он вел себя совершенно галантно! Перевод Георга Мери хорош, но он слишком литературен, его приятно читать глазами, но не всегда возможно произносить, пробалтывать, искрометно обмениваться репликами, как и было во времена Шекспира. А над старым переводом артисты порой просто вяли, как цветы.

- Какой же новый ключ вы нашли к Шекспиру?

- Я просто представляла себя артисткой, представляла себя на сцене, я выбирала слова, которые удобно перекатывались во рту. Знаете, это все чем-то напоминает работу портнихи - сделать так, чтобы было красиво, удобно, приятно.

- Вы переводили только "английского" Бродского или "русского" тоже?

-- Я переводила с английского эссе Бродского, а с русского - пьесу "Демократия".

- А стихи не решились?

- Нет, я почувствовала, что одного моего восхищения мало, что я не смогу. Нужно войти в тот же ритм дыхания, что и у переводимого поэта, испытать ту же необходимость в этом именно стихотворении... Так я перевела сборник Анны Ахматовой. Пожалуй, процесс перевода сродни переходу: книги - в фильм, музыки - в танец и так далее.

- Русский читатель Эстонии знает вас прежде всего по переводам ваших стихов Мариной Тервонен...

- Опять позволю себе параллель с кутюрье: переводы Марины мне нравятся, они удобны, в них себя чувствуешь комфортно.

- Вы так близко подошли к театру... Не было ли соблазна выйти на сцену, сыграть, поставить, испытать себя, может быть, на музыкальном поприще?

- Мой отец был композитором, а мама окончила театроведческое отделение ГИТИСа. Я довольно трезво себя оцениваю. Моя музыкальность воплотилась в языке. А артисткой и режиссером я была в школьном драмкружке, где у нас был поэтический театр...

- Как вы полагаете, художник, поэт - они должны быть красивы?

- Они неизбежно красивы. Ибо тот, кто творит красоту, непременно озарен ею. Внутреннее ведь рано или поздно неизменно проступает во внешнем.

- Как вы выбираете свой стиль?

- Стиль невозможно выбрать, и он - неотвратимость. А что до моего гардероба, то, подходя к шкафу, я чувствую себя артисткой, выбирающей костюм для сегодняшней роли. Порой хочется чего-то дикого, контрастного, соответствующего дню и настроению, а порой чего-то умиротворяющего, спокойного. Это - как музыка, которую ты сегодня хочешь слушать.

- Волнует ли вас общественное мнение?

- Нет, но мне очень важно, что думают обо мне мои близкие и друзья. Если кого-то задену или обижу, то не могу с этим жить, тороплюсь немедленно исправить.

- Недавно я выступала в школе, и одна девочка спросила: что для вас важнее - искусство или жизнь? Я, честно сказать, растерялась и отвечала весьма путанно. А что скажете вы?

- Когда-то и мне казалось, что нужно выбирать. Но теперь я понимаю, что искусство и жизнь так прорастают друг другом, что либо у тебя есть и то, и другое, либо нет ничего. А сам вопрос нелеп. Это как спросить: кто нужнее - мужчины или женщины?

- Вы светский человек?

- В зависимости от настроения. Порой мне хочется пойти на прием, на вечеринку, нарядиться, выпить вина, потанцевать, быть среди людей, а порой хочется быть совершенно одной, я так болезненно на все реагирую, что даже воздух меня коробит.

- Вам нравится путешествовать? В вас живет жажда увидеть?

- Безусловно. Мне нравится путешествовать. Мне нравится видеть новое или в новом ракурсе, или под новым углом зрения. Иной раз я иду по Таллинну и вдруг замечаю: я никогла не видела таким этот дом или это дерево. Только таким образом я бы и хотела жить всегда - каждый день видеть мир так, будто ты в нем впервые...

Вела беседу

Елена СКУЛЬСКАЯ.

Фото Николая ШАРУБИНА.